Я писать стал всё реже и реже...
Я писать стал всё реже и реже,
И виной в том не матушка лень:
От глубоких, как пропасть порезов,
Спрятал душу в безликую тень.
Словно смерч прогулялся небрежно
По моей деревенской душе.
И стою я в казённой одежде,
Ну, а ты мирно спишь неглиже.
Забинтую кровавые вены,
Выпью водки, разбавив печаль,
И, как клоун на центре арены
Крикну громко в звенящую даль:
"Отпускаю!
Иди себе с миром!"
Я согреюсь в тиши у костра,
Наслаждайся любовным порывом,
Раз нагрянула в сердце весна.
Я лишь ждать буду долгой свободы,
Когда выплывет чистый январь,
Чтоб увидеть небесные своды,
И любовь отнести на алтарь.
Постою в тишине у иконы,
Пока воск не растает в свече,
И душа воспарит с перезвоном,
Навсегда позабыв о тебе.
1991 год
И виной в том не матушка лень:
От глубоких, как пропасть порезов,
Спрятал душу в безликую тень.
Словно смерч прогулялся небрежно
По моей деревенской душе.
И стою я в казённой одежде,
Ну, а ты мирно спишь неглиже.
Забинтую кровавые вены,
Выпью водки, разбавив печаль,
И, как клоун на центре арены
Крикну громко в звенящую даль:
"Отпускаю!
Иди себе с миром!"
Я согреюсь в тиши у костра,
Наслаждайся любовным порывом,
Раз нагрянула в сердце весна.
Я лишь ждать буду долгой свободы,
Когда выплывет чистый январь,
Чтоб увидеть небесные своды,
И любовь отнести на алтарь.
Постою в тишине у иконы,
Пока воск не растает в свече,
И душа воспарит с перезвоном,
Навсегда позабыв о тебе.
1991 год
