Нет, Маргарита, вновь ни слова.

Который день – и ни строки нет.

Что я? Тень Мастера былого.

Раз черт, то непременно кинет.

Покой страшней любых решеток.

Ай да тюрьма – тепло и сухо!

Все пошло так, всн несвежо так –

Где вдохновенная шизуха?

Проклятый Шуберт, будь неладен!

К чертям отвальную жратву ту!

Пишу – нет шторма. Рябь на глади.

По делу – превзошел Иуду.

Жизнь предал. Сложную и очень.

Зато реальную, живую.

Тогда творил. Здесь обесточен,

Ведь не живу, а существую.

Легко все. Только сердце глуше.

Что ни строка – опять пустое.

Рай вдохновенья не заслужен.

И мук творенья недостоин.

А бытие невыносимо, когда легко, как эти мысли. Так не в аду, не в небеси мы - над миром серости зависли. И погружаться неохота, и в выси что-то не пускает. Пат и цугцванг, ведь выбор хода - тоска безмерная такая, что рад хоть вспомнить те мгновенья, где пусть не свет - хотя бы проблеск. Весомых мыслей в голове нет. Да и осилить не сподоблюсь. Былое серо - в идеале исправить все, да как исправишь? Я б реквием свой на рояле играл... Лишенном черных клавиш, лишенном белых, знамо дело. Хватило б серых мне для пьесы О бытии, что надоело. О людях... Обо всем без веса. Где дух высок – туда не принят. Где скрип зубовный – стал изгоем. Все - нет героя с героиней. Мы серый фон.

Цена покоя.