Чашка

Всё, июль.

Вертолёты трындят торопливо, 

Дети в речку сигают — холодная, ай!

Изумрудики мелких скукоженных сливок

Крепко в сливу вцепились: носи и питай.

 

Быт налажен: лилеен, малинов и плавен.

Дачи, клумбы, варенья, сорочий галдёж.

Но на днях неожиданность: Пётр и Павел.

Растерялась, конечно. Апостолы всё ж.

 

Квасу? Чаю? Да где же парадные чашки, 

Не такие — I love you, Париж и Казань?! 

Пётр хмыкнул: 

— Накинь на купальник рубашку. 

— Мне водицы колодезной, — Павел сказал. 

 

— Как живёшь? 

— Всё в порядке. Не стоило, право.

Пчёлы вьются над липой — чарующий вид. 

...Он чужой и далёкий. Я чашка I love you. 

Он так вaжен, так нужен, а я...

— Не реви. 

 

Няньки-совы в постели детей уложили, 

Месяц в облако ткнулся ленивым котом.

До полуночи мы обо всём говорили.

Обо всём понемногу. И много о нём. 

 

Да, она долготерпит. Метаться и мчаться 

Ни к чему. Подожди. 

Что там было про чай?

...Здравствуй, полночь. Я твой Петропавловск-Камчатский. 

Ни к чему мне Камчатка. Я еду. Встречай.