Предание о Серафиме Саровском-10
ПРЕДАНИЕ О СЕРАФИМЕ САРОВСКОМ
Роман в стихах
В ТУ ЗИМУ…
(Глава шестая)
В ту зиму ни один паломник
Подходов к келье не нашёл.
Запасов монастырских скромных
Ему хватало. Нищий стол
Лишь корка хлеба украшала.
Да рядом с ней — солонка, ковш
С водой. Пора снегов настала,
И поневоле был он вхож
Теперь лишь в чащу по соседству,
Где птиц кормил, дрова рубил,
Давал разгрузку мыслям, сердцу
И Пресвятую, Бога Сил
И всех святых благодарил.
Здесь, в зимней тишине пустынной,
Впервые в цепком вихре дел,
Достиг он высоты старинной,
Чего давно достичь хотел.
Как древние отцы святые,
Монах молился день и ночь,
Заботы и дела земные
Безжалостно отбросив прочь.
Зато, по радостной дороге
На встречу с будущим спеша,
Когда приют находит в Боге,
Как изменяется душа!
Как всё становится понятным!
Какой неведомый покой!
И никаким нет места пятнам,
Лишь свет небесно-голубой…
* * *
Но человечий враг не дремлет.
Такой уж чёрный в нём запал.
С утра оглядывая землю,
Он вновь монаха увидал.
«Ага! Ты рад беседе с Богом.
И я паломников люблю.
Да только я сегодня рогом
Тебя чуть-чуть пошевелю».
Конечно, он чуть-чуть не может,
В душе его сплошная муть,
Ему бы только вон из кожи
Да круче палку перегнуть.
Ему бы только ночь поглуше. —
И вот избушку чудака
Он бурей думает разрушить,
Как детский домик из песка.
На низенький фасад избушки,
Почти игрушечный на вид,
Такой напор, как бы из пушки,
А келья стонет, да стоит.
А там, внутри избы, отшельник,
Весь немота и глухота,
С очередным своим прошеньем
Перед иконою Христа.
«Ну нет! Не дам тебе покоя! —
Упрямо шепчет Вельзевул. —
Узнаешь, что это такое,
Свирепых бесов вой и гул».
И он даёт приказ армаде
Разнообразных сволочей,
Чтоб постарались страха ради
В потехе вражеской своей.
И вот они в окошко, в двери
Толпой, расплющиваясь аж,
Но Серафим молитве верен,
Звучит в избушке «Отче наш».
Как не бесились черти-звери,
А прекратили ералаш.
Благодаря Христа за милость,
Чуть слышно Серафим сказал:
«Вот так же к Сергию ломились,
Да крест Христов врагов прогнал».
* * *
И вот всю зиму вечер каждый,
С какой лишь силушкой могли
И с ненасытной адской жаждой,
Хранители грехов земли
Атаки мерзкие вели.
Всё громче выли и кричали,
Являя ненависть свою,
И так несчастный скит качали,
Что вот конец придёт жилью.
Отшельник верил в силу света
И с детских лет слыхал о том,
Что губится отродье это
Молитвой жаркой и постом.
Но как пустынник ни молился
И ни постился — всё наглей
И хитроумней становился
Напор разгневанных чертей.
В разгар такого испытанья,
В раздумьях о своей судьбе
Монах припомнил о стоянье
Святого старца на столпе.
И воспалёнными устами
Он шепчет: «Вот мой меч и щит.
Молитвы подвиг неустанный
Врага Христова сокрушит».
Но где же столп найти удобный?
Там, у реки, он знает где.
И путь свой держит преподобный
К саровской каменной гряде.
«Найду, что надо, значит Богу
Угоден дерзкий мой порыв», —
Подумал он, торя дорогу
В лесной нехоженый массив.
И вдруг в чащобной гуще этой,
Куда с боязнью проникал
Поток рассеянного света,
Отшельник камень увидал.
Высокий, плоский, из гранита,
С двумя приступками к нему,
Стоял он, потаённо, скрыто,
Известный Богу одному
Да вот монаху Серафиму.
Пустынник на верхушку влез,
Марии-Деве, Богу Сыну
И светлым жителям небес
Вознёс молитвы. Благодатно
Покинул наслоенье плит
И в путь отправился обратный,
В отвыкший от скитальцев скит.
