Четвёртая английская центурия
И старца умирающего шепот стократ звучней, чем болтовня юнца.
Шекспир "Ричард Второй"
1.
Забудь, мятеж! Всё в прошлом. Двух голов
хватило подавить попытки к казням.
Народ был вне себя. И, право, как с ним
не пробовали ладить - не сходилось.
Значительным был только твой галоп
к толпе убийц. И, знаешь, божья милость
сочла уместным, в нескольких примерах,
сводить тогда в одну - десятки троп,
но это оставалось неприметным.
Ты был тогда невольником. Из них
(четырнадцати лет!) не зная трона,
ты был не королём, а - некой пробой,
что лихо сочетала лёд и пламень.
Хотя, народ не требовал казнить,
тебя в те дни. Но всё же, греет память,
то, как сумел все тонкости предвидеть.
С тобой был Бог. И ты решился с Ним
склонить народ, и крикнуть: "Я, правитель!"
Ты не прощал! Ты жаждал отомстить
бунтовщикам. Тогда бросали петли
по всей стране. Не зная, что и петь им -
степные птицы попросту молчали.
Как и хотел, ты был тогда мастит,
значителен. Такой себе, -начальник
просторов и построек. В кои веки,
бунт бушевал, но пред тобою стих,
как умирающий, что суживает веки.
2.
Ты создал войско равное войскам
негодников, стремящихся к победе
любой ценой; желавших пообедать
твоей судьбой в величественный праздник.
Ты был как зверь. Был виден твой оскал.
И это было страшно. Только праздность
мешала преступить к великой каре.
О, как всесильна чёрная тоска
по королеве, - светлолицей Анне,
что умерла внезапно! Так скорбят,
пожалуй, обречённые на муки
жить без любви. И, вспоминая руки,
к которым ты склонился как к святыням,
ты повторял ваш свадебный обряд.
Ты думал: "Нет, Господь её подымет,
и вот тогда, кузен, - о, будь ты проклят! -
я поквитаюсь (так ведь говорят?)
с живущим ныне сыном Болингброка".
Чудовище сидевшее в тебе
терпело страх, терпело столько боли,
что, в общем, не выдерживая боле, -
вдруг сорвалось, сметая всё в округе.
Не создал ли Господь тебя терпеть?
Не создал ли, протягивая руки,
лелеять свой народ, без тех последствий?
Из нации выпутывать репей,
с простым стремленьем - просто быть полезным?
Ты не был чист! В тебе был тот огонь,
что поглощал и рушил, вплоть до верных,
и всё, и вся. И при малейшем ветре,
он разгорался до таких масштабов,
что даже отвратительная голь
смотревшая на действо, как на шабаш,
кривилась и плевалась.
Так свирепо
не правил ни один. Какая роль
была тебе под стать? Смотреть на крепость
своих больших проступков? Был бы чист
перед собой, пред Господом, пред смертью!
Я исповедую лишь с тем, чтобы предметней
терзать умы тиранов, и прощать их.
Так, кто ты ныне Богу? Право, чьих
ты предводитель траурных площадок?
Ты создал королевство, в коем про'лит
смертельный грех: в нём говорят на "чих"
не "будь здоров!", а нервно - "будь ты проклят!"
3.
Ты стал глупцом! Смертельный приговор
с твоих же уст услышал бедный Глостер.
О, бедный герцог! Сколько нужно злости,
чтобы насытить жилы всех тиранов?
Весь вражий корпус лихо приколов
к стене обид. Ты выдохнул. Ты ранен
своими же поступками. Своим же
стремлением из тысячи голов
рубить десятки, собственно, поникших.
И твой вояж в Ирландию был глуп.
И сам ты стал невольно бедокурить.
Не знаю, правда, нужно ездоку ли
светлейшей веры сетовать на промах
твоей особы? Я оставлю глубь
сего вопроса будущему. Пропасть,
что пролегла меж нами - так пространна,
что лишь её начало с влажных губ
срывает ряд нелепостей.
Как странно
ты умер в башне... Твой кузен был прав,
что власть твоя, в конечном счёте, притчей
послужит остальным. Так что же, Ричард,
мешает твоим косточкам оспорить
всю черноту? Пожалуй, только раб,
способен позабыть теперь о ссоре,
которая предшествовала вехе,
где смерть твоя - последняя из ран
династии, что правила два века.
