Апокриф

И листает, листает, листает небесный пропеллер

легкокрылые стаи страниц — мой бессмертный бестселлер,

слава Б-гу, живу и надеюсь, поскольку — согласно ВЦИОМу —

[блин, опять дежавю!] нынче лечат успешно вполне карциому,

 

от которой мой предок недальний, далёкий, тем более, пращур —

[Отче наш! напоследок — летальный исход] — просто вымер б, как ящер.

Оттого ли порою смертельный исход называют летальным,

что, сравняшись с земною корою мы телом, — душою летаем?

 

Отче наш! Блудный сын! Русский дух! — как зело триедин ты!

Ни Кулиев Кайсын, ни коварный двурух, иже Септуагинты

той лукавый толмач, ни лихой иудей, ни затраханный эллин,

встав под красный кумач из бредовых идей — но пропеть не успели

 

своё "кукареку" петухи на рассвете — как тут же презренный Иуда,

подсчитав на бегу все грехи свои вместе — все сальдо да бульдо,

дебет, кредит, проценты, активы, налог с оборота и профит —

с понтом к Понтию едет, везет с собой ксивы подлог, да проект по Голгофе...

 

Хоть во имя Отца, иже Сына и Духа Святого себя осеняет перстами,

но просчитан сюжет до конца, ибо снова усеяна осень крестами.

И не лепо ли, братие, бяшеть нам старую байку о Сыне, Иуде, Пилате —

Магомет, Бонапарт, Заратустра и Будда содержатся в той же палате...