Чернобыльский венок
Аудиозапись
Имя сей звезде полынь; и третья часть вод
сделалась полынью, и многие из людей умерли
от вод, потому что они стали горьки.
(Новый завет, Откровение Святого
Иоанна Богослова, гл. 8, ст. 11)
1
Воскресшие мгновенья бытия
Приблизились, и время их - настало.
Не будет мне ни жизни, ни житья,
Когда на жизнь пожалуюсь устало.
Когда скажу, что впереди - стена,
А за стеной - пространство из бетона.
Хоть вылези из кожи, но должна
Пробиться речь из вечного затона.
Сквозь прах и страх решительность моя
Решительна, как риск проводника, -
Вот главное среди других мгновений.
Шипя, ползет из пояса змея,
И цель ее - прервать наверняка
Четырнадцать печальных откровений.
2
Четырнадцать печальных откровений -
Не много ли печали над землей,
Проснувшейся, веселой и весенней,
Пропахшей и духами, и смолой?
Я против умолчанья о грядущем,
Я против светлых сказок о былом.
Родители под чернобыльским душем
Махнули, словно ангельским, крылом.
Как тень, лежу; как пень, не понимаю
Что надо мной не ветер, а беда,
Тяжелая, чугунного литья.
Подарок скорбный к Пасхе, к Первомаю
На судные и трудные года
В момент от пробужденья до бритья.
3
В момент от пробужденья до бритья
В себе и то не сможешь разобраться,
Не отличишь восторга от нытья.
Отца в дому от собственного братца.
И в небе, и в окне - полурассвет,
Вот-вот он запоет и нечисть сгинет,
Нескромным жестом передав привет
Той женщине, что выглядит богиней
Косой-косой, а за людьми следит,
Как фарой, освещая каждый миг
Без приглашений и благословений.
А рядом с нею лишь крутой бандит -
Больной реактор, что весну настиг.
Поднял до неба пыль гигантский веник.
4
Поднял до неба пыль гигантский веник,
Замел родные души ни за грош,
И в длинной череде исчезновений,
Хоть плачь, ты ничего не разберешь.
Невидимые бойкие частицы,
Как пули, вдруг увидевшие цель,-
Всех тех, кто перед Пасхою постится
И не постится, - взяли на прицел.
Теперь и при желанье не забуду,
Как видел все и оставался слеп
В напасти, что летела напролом.
Мать расставляет чистую посуду,
На полотенце водружает хлеб...
Родители за праздничным столом.
5
Родители за праздничным столом,
Горит перед иконою лампада,
И в комнате торжественно-светло,
И за окном - как в пору листопада.
Христос воскрес? Воистину воскрес!
Яйцом крутым скатилось воскресенье,
И засияло царственно окрест,
И стало красным людям во спасенье.
Родители - друг друга обнимать.
Весь мир боготворя, растет заря
В огромное яйцо из красной пыли.
Святыми кажутся отец и мать,
И три перста - как три богатыря.
А бывший мирный атом чернобылит...
6
А бывший мирный атом чернобылит,
Ему святыни наши нипочем,
И норов необъезженной кобылы
В готовности быть быстрым палачом.
И микромир, и в нем аплодисменты
Беззвучные, ну а слышны везде.
Эксперименты - это экскременты,
В тяжелой затонувшие воде.
Не щит нам аварийная защита,
Трещит реактор, в небе столб огня,
Горит графит - пылает окоем.
И с той поры в единый блик отлита
Аварии кромешной беготня,
И Пасха, и весна в саду моем.
7
И Пасха, и весна в саду моем
В селе невинном, скромном и красивом,
Не праздновали весело вдвоем,
Не восхищались древним-древним дивом.
Не целовались. Ведомое им
Для остальных окутано покровом.
Мы на пиру, спокойные, сидим,
А что летит над нашим тихим кровом?
Шумит ли огнедышащий дракон?
Раскрыл свои двенадцать пастей змей?
Чудовища все небо закупили?
Едим и пьем, и веку испокон
Те, кто пьянее водки и трезвей,
Не расцвели, а просто жили-были.
8
Не расцвели, а просто жили-были
В любимой мною с детских лет избе,
О прошлом ничего не позабыли,
О будущей не ведали судьбе.
Какие силы и какие стили!
Какое буйство крови на заре!
Родили, и крестили, и растили
Село когда-то при монастыре.
Вокруг раскол, разруха-завируха...
Коварные, они со всех сторон
Вели на монастырь за ратью рать
И прятались трусливо друг за друга,
Услышав, чем народ вооружен.
Как нелегко все это вспоминать!
9
Как нелегко все это вспоминать!
Звон кос, и топоров, и звук молитвы
Оставили на местности печать
Жестокой и незавершенной битвы.
И жили много лет лицом к лицу
Раскольники, противники раскола.
У каждого по своему крыльцу,
Но лишь один учитель, как и школа.
Везде Отец, и Сын, и Дух Святой,
И мать везде - о ней не забывать! -
Она одна покой в сердца приносит,
Всегда своей Пречистой простотой
Благословляя пищу и кровать,
Красавицу просторов русских - осень.
10
Красавицу просторов русских - осень,
Беспомощную, видел я в окне.
Дарила ослепительная просинь
Остатки радиации стране.
Попробуйте рукой, глазами троньте!
Вон океан, а где же берега?
Отец-солдат на всем великом фронте
Надежно видел каждого врага.
И потому он одержал победу...
А тут и растерялся, и притих,
И заболел и, как огонь, погас.
За ним пошла и мать моя по следу.
Остался мне от грустных дней лихих
Один коварный миг, кровавый час.
11
Один коварный миг, кровавый час,
Преследует меня с упорством диким,
Он глубину сознания потряс
Нечеловечески-ужасным ликом.
Лишиться сразу милых лебедей
И преданных друг другу, и красивых,
В беде застрявших, словно в лебеде,
А ждали их и яблони, и сливы.
Я молча над могилами стоял,
Над солнцем яркокрылым и домами
Под соснами, где хорошо дремать
Крестам рядком, ни капли не таясь.
Но что-то в глубине души сломали,
Похоронивши и отца, и мать.
12
Похоронивши и отца, и мать,
Я стал другим и многое отринул.
Их опыт жизни не перенимать,
У них забрали птицу и скотину.
Потом свезли за тридевять земель
Односельчан, а кладбище осталось.
Среди крестов теперь поет метель,
Но в бесшабашности слышна усталость.
Накрыла чернобыльский след зима,
А он блестит из-под сугробов лет,
Коварный, грязный свет его несносен
В тишайшем уголке, где закрома
Спокойствия и вечности билет
На кладбище среди зеленых сосен.
13
На кладбище среди зеленых сосен
Видны в снегу роскошные цветы,
Которых цвет естественен и сочен,
И кровь из них сочится на кресты.
Длинна она, последняя квартира,
Красна, как угольки в седой золе,
И шепчет мне, что тайны микромира
Таинственнее прочих на земле.
И кажется, что здесь торчат антенны,
И явственны безмолвные слова,
И несомненна эта связь для нас.
А мы на белом свете несомненны?
Там, где горчит засохшая трава,
Я плакал так, как плачу я сейчас.
14
Я плакал так, как плачу я сейчас.
Да будут грозы, слезы не напрасны!
Мой тихий, мой родной очаг погас,
Но он живет, по-прежнему прекрасный.
Мне от него по-прежнему тепло,
И в этом главный смысл родного дома.
Царапнул сердце, словно гвоздь стекло,
Незримый враг, что вырос, как истома.
Набедокурил здесь и не ушел,
А спрятался в расселины и щели,
Как водяная тонкая струя.
Жена накрыла к годовщине стол,
И за него со мною рядом сели
Воскресшие мгновенья бытия.
15
Воскресшие мгновенья бытия -
Четырнадцать печальных откровений.
В момент от пробужденья до бритья
Поднял до неба пыль гигантский веник.
Родители за праздничным столом,
А бывший мирный атом чернобылит.
И Пасха, и весна в саду моем
Не расцвели, а просто жили-были.
Как нелегко все это вспоминать:
Красавицу просторов русских - осень,
Один коварный миг, кровавый час.
Похоронивши и отца, и мать
На кладбище среди зеленых сосен,
Я плакал так, как плачу я сейчас.
1988
Брянская область
Фото из интернета: памятник жертвам Чернобыльской аварии в Брянске.
