Damir Timur

Пожалуй, не буду о десяти. Нет, мне-то хотелось бы и больше!

Но читать утомительно.

Формат «расскажи о трёх» — самое оно.

 

Чтение сравнимо с трапезой.

Когда садишься за пиршественный стол, предвкушение — не самое последнее из приятных чувств.

Глаз радуется, в мыслях ты уже до всего дотянулся и всё попробовал.

На деле получается по-другому.

Каждый знает чувство пресыщения, когда не помнишь ни вкуса, ни запаха, зато стойкое ощущение тяжести, переполнения и пароксизма довольства.

 

Чем угощать буду?

А вот.

 

1.

Когда в далёкой Мисре проницая мрак

Взглянет в окно восточная Ши’ира,

Быть может стану я водой в ладони, —

Ты разожми кулак, —

или слезою стану…

Колыбель твоя каменная, Сорайя!

Каменная моя память, Сорайя!

 

Может когда-то ещё

Я стану ложем огню.

Стану плечом очага,

Но до тех пор — молчанье.

 

Космическая красота.

Человек смотрит в небо, вокруг себя, под ноги. Поток мыслей и образов на каком-то чувственном, эмоциональном уровне. Ощущения одновременно отстраненные и очень точные, даже точечные. Вот камень, взять его в ладонь — тяжёлый, холодный, шероховатый.

Если ударить таким? Метнуть в лицо, голову, грудь? Если камней будет много?

Если из камней сложить очаг? Очаг, дом, семья, любовь, жизнь, смерть, Вселенная.

И по нисходящей. Свет утренней звезды, новый день, жизнь, любовь, семья, очаг, камень.

Урони его на обочину, не думай и не помни.

Всё равно не забудешь — каждый раз, когда споткнёшься о него, поднимешь, бросишь.

Молчание как «тишина».

 

Две Сорайи. Две судьбы.

Камень убил Сорайю, невинную мученицу, оболганную и приговорённую к смерти через побивание камнями.

Камень — символ тяжести решения, твёрдой уверенности в правильности и решимости исполнять принятое решение принцессой Сорайей.

Разные женщины, разные судьбы.

О каждой сказано.

Вещь в своём роде прекрасная и величественная для того, кто знает подоплёку, но звучащая не менее красиво для того, кто никогда не слышал ни про одну из этих женщин.

 

La Femme Lapidée, Эсилов Селим

 

 

 

2.

Свет ночника. В нем скрыт живой огонь.

И круг на потолке подобен сцене,

Где акт за актом гибнет мотылек,

Но непонятно — жалок ли, смешон—

В неравноценном тень на тень обмене.

По кругу всё и день его истек.

 

«Циклический сон, вызванный мортидо мотылька, стремящегося в огонь лампы, зажжённой поздним осенним вечером в супружеской спальне»

Откуда такое название? Это отдельная история. И у меня в ней неприглядная роль. Скажу только, что это не совсем серьёзно, явный отсыл к Дали, хотя сами стихи вряд ли соотносятся с его картинами.

 

Шестистишие; треугольная схема рифмовки создаёт во всём стихотворении ощущение циклического сна, подчеркивает и усиливает этот смысл и чувство нереальности в совершенно реальном антураже.

Это сюр какой-то, и непостижимым образом это настолько обычно, обыденно даже, что теряешь опору от такого противоречия внутреннего и внешнего восприятия.

 

Мой мотылек летевший на огонь

Упал на стол. Цвет выжженной сиены —

Похож теперь на сорванный цветок.

Ответит кто — потерян иль спасён.

Свободным стал не вырвавшись из плена.

А света круг — всего-то мой зрачок…

 

А света круг — всего-то мой зрачок… Микрокосм. Минутное созерцание бьющегося в горячую лампу мотылька, и целый мир, бесконечная ментальная протяжённость, образ из образа. Мотылёк бьётся и бьётся, его конвульсии похожи на танец, и непонятно — почему он снова и снова стремится к огню, ведь больно и смерть.

Вот оно какое — мортидо. И даже не смеюсь. Потому что там возникают и рушатся жизни и миры.

 

Циклический сон… , Милица

 

 

 

3.

И снова реальное с нереальным. По-другому звучащее, но столь удачно слившееся, смешавшееся в целое, единое, что кажется — так и должно быть, так всегда и бывает!

Здесь другое настроение, грустная улыбка, и мнимая простота. Кому-то даже захочется сразу ляпнуть «графомань».

Не графомань, вот вообще нет.

Этому человеку позволительно писать так, как на душу ляжет, с любыми рифмами, в каком угодно стиле.

Услышать смыслы его стихов несложно, просто надо не мазнуть стеклянным глазом, а посмотреть. И послушать.

Не надо всматриваться, вслушиваться, усиленно вдумываться. Всего лишь немного внимания и осмысленности.

Это сравнимо с тем, когда смотришь на первоцветы или стоишь на берегу реки. Попробуйте.

 

Тревожной октябрьской ночью

не спит загрустивший поэт.

Сердечная боль его точит —

давно уже Музы с ним нет…

 

Он в странно-печальном забвенье

сидит за накрытым столом.

Шампанское, фрукты, печенье,

неначатых виршей альбом…

 

И худые усталые ноги музы — трогательно, немного печально, странно и чучутьть стыдно-смешно.

 

Здравствуй, поэт!, ohmygod

 

Приятного чтения, люди)

 

P.S. Да, ещё вот что. Для разнообразия, отвлекитесь от того, что для Вас поэзия, от того, к чему Вы привыкли, от оценочного взгляда. Это же не антикварная лавка, не «международный» конкурс великих поэтов широко известных в весьма узких кругах.

Ведь если поразмыслить, то любые кумиры, даже Ваши, для огромного числа людей, читателей могут просто напросто не существовать. И это ничего не значит. Кроме того, что у каждого своя Вселенная. Иногда эти вселенные соприкасаются или даже пересекаются. Ну, а вдруг и с Вашей такое произойдёт?