Этот текст вышел из-под пера и глядит на меня сурово: «Ну, кому и что ты пытаешься доказать? Всё уже далеко не ново. Всё избито давно, все слова сотни раз прозвучали».

 

Я смотрю на него в печали. Думаю, сука, какой же ты? Вроде и неплохой, почему тогда дико бесишь? Упиваюсь собственной правотой и почти засыпаю в кресле. Приходят мысли безумным потоком, их приходится слушать, чтоб совсем не слететь с катушек. Что ты…

 

Что ты такое? Я к тебе обращаюсь, послушай. Я не тот человек, что вывернет душу свою наизнанку, не трону чужую. Подорожником закрываю ранки. Да брось ты, я тебя не ревную. Упаси Бог! Только и он бы не смог. Какой сумасшедший год. Какое лихое время.

 

А мы проживаем его не с теми. Прячем лица. Постоянно чего-то боимся, если кто-то подходит поближе. И думаем: «если это дно, то есть ли что-то пониже?»

Этот текст глядит на меня сурово: «Что хотела ты мной сказать? Какую мысль ты вложила в меня?»

 

Ничего, кроме слова «бл@дь», которое выстрелит в зал, в тишине прозвенит как колокол.

 

Мат в стихах, как средство привлечения слушателя, никогда не найдёт себе равных. Ты сколько угодно будешь кричать о ранах, любви, и прочем, поставив хоть сто многоточий, хоть тысячу пауз, хоть миллионы точек. Пусть даже слова твои будут быстрее пуль. Внимание обратят только на слово «х&й», которое в этом тексте не то, чтобы не уместно, оно здесь вообще не нужно, но пусть будет, авось и сгодится, для полноты страницы.

 

Этот текст говорит мне довольно буднично: «Ты хотела писать о личном. Об этом итак твердят, так будет ли актуально?»

 

Каждый пишет про внутренний ад.

 

А я снова пишу, чтоб доказать хоть самой себе свою уникальность.