Дверца в ад
1
Они сидели на лавочке и разговаривали. Марина изливала душу, а Вадим слушал, смотрел на неё и понимал, что влюбляется. Ему было легко и радостно рядом с этой болтушкой. Познакомились ребята пару месяцев назад. Маленький город, одно поколение - просто попали в общую компанию, тусовались, ходили в бары, пили кислую "Фетяску", шутили, общались, спорили, дружили...
Вадиму нравилась высокая и норовистая Марина, но не такую девушку он сейчас искал. Вернулся после учёбы домой, мать устроила на работу, "отмазала" от армии - не хватает только лёгкого постельного романа. Но было поздно - его неодолимо тянуло к Марине, а она была счастлива рядом с Вадимом.
И понеслось - свадьба на сто человек, горько! новая квартира, вечеринки и ремонт. Они жили просто и весело, ругались и мирились, разговаривали ночи напролёт и дни напролёт занимались любовью, таскали от мам кастрюли с котлетами и со скандалами выбирали мебель, а ещё ждали своего первенца. Вадим страстно мечтал о сыне. А Марина представляла себе пятилетнюю пухленькую красавицу с бантиками в кудрявых волосах.
Быстро пролетели девять месяцев. Марина скучала дома и вдруг поняла, что "это началось". "Слава тебе, Господи! А то уже нет сил больше эдаким колобком жить" - обрадовалась девушка. Она бросилась к телефону и набрала номер мужа:
- Вадим, ты только не переживай, но я рожаю.
- Правда? Ну, дела... Я попробую отпроситься сейчас, ааа блин... автобус-то рабочий только в час будет.
- До обеда не рожу точно, подожду тебя. И успокойся, я не умираю. О, опять схватка, пока.
Минут через двадцать полностью мокрый от пота Вадим был дома.
- Как это ты так быстро здесь оказался, Вадя? - удивилась Марина.
- А, пешком прибежал.
- С завода? Так далеко же! Ну зачем? У меня всё хорошо.
- Муся, ты рожаешь или голову мне морочишь?
- Ну как тебе сказать - не знаю, но похоже, что не морочу.
Уже через две схватки Вадим неловко сушил жене волосы феном. А она прислушивалась к своим ощущениям. Живот сжимался, но было вполне терпимо.
- А в кино, как напоказывают - ор, суета, адская боль, - сказала девушка, - а мне даже приятно и радостно, представляешь? Ну всё, хватит меня сушить, звони в "неотложку".
- Марина, тут спрашивают, а ты сможешь сама дойти до роддома? У них с бензином - беда. Говорят, что мы недалеко живём и всё такое.
- Скажи - дойду. Эх, никакой романтики, а я-то думала, что вокруг моего живота весь мир крутиться будет, ан нет! - пребывая в таком же приподнятом настроении, сокрушалась Муся.
2
Снег сыпался крупными хлопьями, ребята будто утопали в белом великолепии. Они шли потихоньку в больницу спокойные и умиротворённые, решили, что до последнего никому ничего говорить не будут, это их тайна, их чудо, их счастье.
- Такой день замечательный, - сказала Марина, - а мне рожать. Вот только число шестое сегодня, а я не люблю шестёрку. Думала проскочу, так нет, по закону подлости именно сегодня началось.
- Какая же ты у меня дурочка, Муся, - это кому расскажи, что ты плетёшь между схватками - засмеют. Сосредоточься и думай о великом - ты сына моего идёшь рожать!
- Какого сына, Вадик? На УЗИ сказали, что вряд ли мальчик, а значит - де-воч-ка!
- Посмотрим ещё, - заулыбался Вадим,- ты будешь смеяться, но мне почему-то параллельно стало, кто родится, главное, чтобы всё хорошо...
Они стояли под роддомом и настойчиво звонили - никто особо не спешил. А когда дверь распахнулась, стало немного жутко, и Марине остро захотелось убежать отсюда, но санитарка дала команду:
- Быстро заходи, холода не напускай! Карточка беременной, паспорт при себе?
- Угу, - промямлила Марина. Чудесное настроение окончательно улетучилось.
- Переодевайся и пойдешь за мной в смотровую, - продолжала командовать санитарка.
Женщина-врач, принимавшая Марину, сказала, что рожать ещё не скоро и определила ее в палату патологии.
После короткого знакомства, такие же, как она круглые "сокамерницы'' позвали Марину на обед в столовую. Есть совершенно не хотелось, постоянно подташнивало.
- Мариша, это ты, что ли? - раздался задорный голос Нади Баловиной, марининой одноклассницы, - надо же, вот где встретились! А я вчера родила - девочка, три-двести, пятьдесят сантиметров, - отчиталась подружка.
- Поздравляю, Наденька, я так рада тебя видеть, мне так страшно, все чужие. Боже, как хорошо, что ты здесь!
- Пойдём в мою палату, я тебе всё расскажу и у нас там вкусенького полно - сырники, печенье, не то, что в столовке, - тараторила одноклассница.
Уже на полпути Надя подробно описала, что да как на родах, дала тысячу советов, но самое главное, говорит, схватки пережить, остальное - ерунда.
Весь день Марина проторчала в послеродовой палате, где обитали новоиспечённые мамаши. Каждые три часа им на кормление приносили три негнущихся свёртка - двух девочек и одного пацанёнка, с открытыми, ищущими сосок "клювиками''.
Неожиданно у Марины пошла носом кровь, и роженица поспешила на пост. Медсестра измерила давление, спросила, через сколько минут схватки и отправила в палату:
- Ты пока полежи, а я доктора позову, сама к нему не суйся.
3
Но Марина лежать не могла, живот болел просто невыносимо, она ворочалась и стонала. Сердобольные беременные включили свет и обступили "мученицу".
- Иди к врачу, не слушай никого, а то ещё уколов надают снотворных, и всё прекратится, - пугали женщины.
Марина вышла и стала бродить по длиннющему больничному коридору. На каждой арке белел большой круг - часы, глянула - ровно десять. Навстречу шёл врач, напевая себе что-то в усы.
- Почему не в палате?
- Да больно мне, девчатам спать не даю.
- Пойдём, дорогуша, глянем, что там у нас.
Врач проколол плодный пузырь и сказал, что к часу должна родить, отправил девушку в предродовую.
Ни в час, ни в два, ни в четыре никто не родился. Муся стонала, извивалась, зависала на подоконнике, ходила и лежала, но увы. Она пыталась кричать, но поняла, что так ещё больнее. Тогда приспособилась считать, после пятнадцати становилось легче. Её знобино, а в короткие минуты между схватками, роженица умудрялась забываться в глубоком сне. Почти всё это время она была одна, в какой-то момент Марину охватил ужас и показалось, что она просто умирает в этой холодной палате.
И тут Муся почувствовала очень сильный, какой-то первобытный голод. "Так, - подумала она - пойду к Надюхе, поем, всё-равно они не спят - в шесть первое кормление, а у них там сырники, печенье, молоко... ". Марина вышла из предродовой, на часах шесть-ноль-пять, пора! По коридору стремительно шел, почти бежал врач, девушка юркнула в первую попавшуюся дверь, которая, на удивление, оказалась открытой. И вот она уже у девчонок, жуёт между схватками, а те смеются, во-даёшь, кушай-кушай и иди рожай скорее, а то на тебя смотреть больно.
Подкрепившись, Марина пробралась обратно и вскоре родила мальчика. Неодолимый сон полностью поглотил её измученное тело.
Проснулась роженица от яркого света, лившегося из больших окон. Она была заботливо укутана колючим верблюжьим одеялом. Рядом никого не было, только из-за двери слышался детский крик. "Это же мой, мой сын плачет" - подумала девушка и снова провалилась в небытие.
Очнулась она уже в палате, одноместной, для "кесариц". "Странно, за что честь такая? - недоумевала девушка, - Может свекровь на радостях подсуетилась? Скорее бы сына на кормление принесли - не терпится рассмотреть его". Но малыша не несли, медсестра на вопросы не отвечала, мол, у врача спрашивай. Усач вскоре пришёл, взял её за руку и говорил, говорил... Марина ничего не понимала - за что ей Бога благодарить? За то что она жива?
- Мальчик твой родился мёртвым,- продолжал доктор,- но ты молодая, ещё нарожаешь, матку сохранили.
- О чём вы? О чём вы? О чём вы? Где мой сын??? Я видела его, слышала, он плакал...- кричала девушка, - Это всё ложь! Позовите мужа! Принесите сына!
Марине сделали успокоительный укол.
Вскоре девушку выписали, и Вадим вёл её домой - на машине ехать Муся отказалась:
- Воздуха хочу. Дышать хочу, а то не могу дышать, понимаешь?
Было так же снежно, так же красиво, как и неделю назад, но ни Вадим, ни Марина ничего этого не замечали.
- Вадим, наш сын жив! - взмолилась девушка, - Они забрали его, забрали... Не верь им!
- Успокойся, девочка моя. Всё обойдётся, ты поправишься. Дома легче станет, - утешал жену Вадим, будто не слыша её откровений.
Врач предупредил и мать, и Вадима, что у Марины проблемы, что нужно время... Девушка замкнулась и постоянно думала о своём. Она перестала кому-либо что-то доказывать, просто в голове раскладывала по полочкам каждую деталь, каждую минуту той злосчастной ночи. Странно, все в один голос твердят, что ребёнок родился мёртвым, но ведь она видела мальчика, слышала его голос...
4
Весна ворвалась в город стремительно. Обильный снег за несколько дней превратился в потоки и волглые сероватые бугры. Листьям стало тесно в коричневой скорлупе, они проклёвывались, распускались. И без того беспокойные воробьи, обнаглели окончательно и таскали крошки хлеба чуть ли не из-под голубиных лапок.
Муся сидела на их с Вадиком лавке и кормила этих самых голубей. Вдруг они упорхнули, испугавшись приближающейся детской коляски, розовой просто до безобразия. Везла это чудо Надя.
- Привет, Мариша! Ну как ты, бедненькая? - залепетала подружка,- А хочешь на мою доцю глянуть - копия папаша!
Марина залюбовалась девочкой - её пухлыми губками, нежной кожей, чуть вздёрнутым подбородком... Малышка улыбнулась, а после резко сморщила лоб.
- Будто сны смотрит, надо же... Как назвала её, Надюша, не Барби, часом? - пыталась пошутить Марина.
- Я гляжу, ты - ничего, остришь, а говорили, что совсем с ума сошла.
- Надь, а помнишь, как я к вам в палату сырники кушать приходила? Тогда, ночью, когда рожала... Как вы смеялись над моим обжорством?
- Да не приходила ты. Санитарка рассказывала, что тебя еле спасли, какие сырники? Ну да ладно, мне кормить скоро - побегу я. - засуетилась Надя.
Развернула свое розовое облако и укатила.
Марина резко вскочила и пошла в больницу. По дороге купила конфеты, коньяк, в холле взяла белый халат для посетителей и правдами-неправдами, мол, с доктором надо рассчитаться, пробралась в родильное отделение. Она шла по тому же длинному коридору - зелёные стены, белые пятна часов на арках - полчетвёртого, полчетвёртого, полчетвёртого и вдруг - шесть-ноль-пять. Стоят часы.
В воскресенье Вадим впервые повёз жену на могилу к сыну. Деревянный крест и маленькое надгробие, словно дверца в её ад.
