НЕКРОТРИПТИХ
Волково кладбище. 9 мая
1.
Майский дождь (огромные каплищи!)
льет, сбивая с цветов лепестки…
То ли кладбище, то ли капище —
«Литераторские мостки».
Я иду по безлюдной аллее
под зонтом, с букетом в руках,
вспоминая, как в дни юбилеев
люд толпился на этих «мостках».
Обойти их — поди попробуй! —
мрамор, бронза, чугун, гранит…
здесь пять сотен скульптурных надгробий
в изголовьях тяжелых плит,
а под каждой плитою — гений,
в крайнем случае — исполин:
вот под этой — Иван Тургенев,
а под той — Салтыков-Щедрин…
Добролюбов — с Белинским рядом:
их, уверенною рукой,
положили в одну ограду,
как учителя с учеником…
совершенно не романтичный,
словно спрятанный в уголок
обелиск, а под ним — (частично) —
похороненный дважды Блок…
Гончаров… Куприн… бюстик Надсона…
глыба Мамина-Сибиряка…
здесь — на кладбище — всем одна цена:
все здесь собраны «на века»!
«Старожилы» на месте оставлены —
их не вынули из земли,
прочих, волей товарища Сталина,
с разных кладбищ перенесли:
в тридцать пятом «замыслил» он,
опыт прошлого «переосмыслив
обустроить здесь «Пантеон
Нашей Демократической Мысли»,
и с тех пор, «…ради светлых идей
и широкого их продвижения»,
здесь хоронят известных людей
по особому распоряжению —
режиссеров, актеров, ученых,
композиторов и певцов,
на бессмертие обреченных,
сохранить сумевших лицо.
А еще — революционеров,
в ранг мыслителей возведя
террористку Засулич Веру,
мать и членов семьи Вождя…
Помню, в юношеские года,
обучаясь ненужной профессии,
мы с друзьями, во время сессий,
заниматься ходили сюда —
посидеть, в тишине, у Плеханова,
полистать, вместе с ним, «диамат»,
с Менделеевым — «химию» (заново),
а с Шиманским — понять «сопромат»…
Помню, как, по команде властей
и системы образования,
в «Пантеон» приводили детей
для идейного их воспитания…
Нынче — время других идей
для чиновничества вороватого:
на могилах великих людей
можно «денежку зарабатывать»!
Дождь пройдет, и от станций метро
подвезут пассажиров транзитных,
интуристов (кормить комаров)
и бездельников любопытных,
чтобы каждый, купив билет,
стал участником платных экскурсий
за пятьсот пятьдесят рублей
(восемь «баксов», считая по курсу).
«Познавательно и занимательно»!..
Впрочем, я сейчас — не об этом.
Извините меня, писатели!
Извините меня, поэты!
Извините меня, великие!
Я — не к вам. Я пришел к отцу.
Вышло солнце. На лужах — блики.
Дождь слезами течет по лицу.
2.
Я пришел в День Победы. А он —
до сих пор, праздник счастья и горя…
Вот знакомая дырка в заборе:
им ухоженный «Пантеон»
отгорожен от той части кладбища,
где погост для обычных людей,
нет экскурсий и «светлых идей»…
где, как все, я «давал на лапищу»
(не был мой отец знаменит),
а потом ожидал, со страхом,
разрешения, урну с прахом
в землю к близким «подхоронить».
Подошел. Пытаюсь пролезть.
Продираюсь сквозь куст разросшийся…
Сын, пожалуй, не очень хороший я:
крайне редко бываю здесь.
Почему — причина простая:
я ведь всю свою долгую жизнь,
убегая от фальши и лжи,
по чужим городам скитаюсь.
Извините… опять не о том!..
Я сейчас — как в воду опущенный:
до чего же здесь всё… запущено!..
всё… «оставлено на потом»!
Как же всё это… не по-людски!
Горько видеть побитые градом
облупившиеся ограды,
солнцем выбеленные венки,
неподстриженные кусты,
нерасчищенные дорожки…
на могилах, травой заросших, —
покосившиеся кресты…
От Расстанной — с парадного входа —
путь к отцу привычно короче,
но, похоже, что черт морочит,
подарив мне в такую погоду
незнакомых тропинок изгибы…
и, наверное, как и я,
мои юношеские друзья
здесь легко заблудиться могли бы.
Но могилы наших отцов
перепутали б мы едва ли:
каждый крест индивидуален,
каждый крест имеет лицо!
Если даже таблички снимут,
если даже здесь все зарастет,
если даже погост будет стёрт —
наша память останется с ними!
3.
Тишина… Я дошёл, наконец,
и, сказав тебе: «Здравствуй, отец!», —
словно сбросил тяжёлый груз…
Я сейчас здесь чуток приберусь
(делать это обязан любой),
а потом мы выпьем с тобой
по сто грамм (хоть и не фронтовых)
за друзей твоих боевых…
за Победу… за дядю Григория,
не дожившего до крематория…
Я недавно опять побывал
в тех краях, где он воевал,
и, конечно же, ты уж прости,
вновь пытался могилу найти
твоего погибшего брата…
к сожалению — без результата.
Знаешь… жутко бродить по погостам,
обустроенным, словно по ГОСТам,
где рядами, как по линейке,
подтверждая, что «жизнь — копейка»,
вместо бронзовых монументов,
с интервалом — чуть больше метра,
пирамидки со звёздами встали
из изъеденной ржавчиной стали,
и под каждой — со схожей датой —
обезличенные солдаты.
Страшный след проложили шины
равнодушной военной машины,
но страшнее, чем жизнь в потёмках,
равнодушие их потомков,
озабоченных курсом рубля
и желанием потреблять.
Нет, конечно, я всё понимаю,
но, в преддверье девятого мая,
стоит только зайти в Интернет —
сплошь да рядом — стихи о войне.
Захлебнется несчастный читатель! —
зарифмованы, к памятной дате,
сотни тысяч банальнейших строк
(лучше, хуже ли — кто как смог) —
ни за что сетевому поэту
не пройти мимо темы этой!
Знаю: если бы все эти вирши
со страниц «поэтических пиршеств»
вдруг попались тебе на глаза —
ты бы авторам точно сказал:
«Господа суесловы! Не смейте
рассуждать о жизни и смерти!
Это знание, как ни рифмуй,
из живых — не дано никому.
Как же можно писать, господа,
то, о чём не узнать никогда?!
Иногда это даже смешно —
там, где темы попроще… но…
на понятии «Воинский подвиг»
спекулировать просто подло!».
Извини… я опять о своём…
А давай-ка, мы лучше споём!
Ту… которую ты так любил…
Видишь, я её не забыл:
«Эх, дороги…
Пыль да ту-у-ман,
Холода, тревоги
Да степной бу-урь-ян.
Знать не можешь
Доли сво-о-ей:
Может, крылья сложишь
Посреди сте-е-пей…».
Ну, поехали по второй?!
За героев! Там — каждый — герой!
За российского сына — бойца!..
И давай, допоём до конца:
«…Эх, дороги…
Пыль да туман,
Холода, тревоги
Да степной бурьян.
Снег ли, ветер —
Вспомним, друзья.
…Нам дороги эти
Позабыть нельзя».
Что ж, надеюсь, ты был мне рад…
Всё. Пожалуй, уже пора:
я еще заглянуть хочу
в церковь, чтобы поставить свечу.
Ничего, что мы оба, кажись,
атеистами были всю жизнь…
Там! — тебе, а скоро и мне —
ни к чему кувыркаться в огне.
Не сердись, что мрачно шучу!
Я б похлопал тебя по плечу
и сказал: «Давай!.. Не скучай!»…
Жаль, что встреча — сплошная печаль.
Санкт-Петербург. 2016 г.
