Заброшенный лагерь ГУЛАГа
Было.
Снится мне сон.
В Красноярской тайге
Как-то брёл вдоль реки по распутье весной.
Слева – сопка и лес непроглядной стеной.
Нет опоры в грязИ, с каждым шагом, ноге.
Справа – мнёт Ангара, в шутку, вздыбленный лёд.
Где – скачу, где – сползаю опять в колею.
Словно, я поперёк всей Природе стою.
Я в испарине весь.
Тут мне - не до красот.
Было.
За поворотом, под нависшей горой,
Встал чернее земли подгнилОй частокол.
Весь «колючкой» увит брёвен тёсаных скол.
Окна в срубах немых жуткой бьют чернотой.
По периметру – вышек охранных каркасы.
Посреди, – крашен гнилью, – застывший барак.
На меня взгляд из прошлого бросил ГУЛАГ.
Взгляд не добрый, смурной, злом пропитанной массы.
Было.
Вот я у входа в барак тот застыл.
Нары в два яруса – справа и слева.
Холод спину пробил.
Мне б – сто грамм для согрева.
Мне барак тот моё подсознанье включил.
Было.
Я – в телогрейке.
Хлоркой номер: "сто восемь".
Запах смрадом разит от портянок и пота.
Нас с пол-сотни «зека».
Слышен утренний ропот.
Ещё пьяный «попкарь»* матом темень полощет.
Тени полу-живых, мы на плац выползаем.
А конвой, в искушеньи, гладит пальцем курок.
Чёрный, злобный терьер тянет в нить поводок,
Захлебнувшись своим, злобным, в сущности, лаем.
Нам идти на войну не на жизнь, а на смерть.
Битва – лесоповал, мы тайге - супротив.
Сколько жизней с обеих сторон положив,
Нам за Сталина здесь суждено умереть…
…Было.
Я встрепенулся.
Чую, ноги не держат.
И тайга вот затихла, чёрный траур на ней.
Лишь река салютует льдом в громаду камней,
Да вот сердце в груди что-то режет…
Было...
* "попкарь" - сленговое прозвище представителя лагерной охраны.
