Глава 7. Дела небесные, дела земные.
Верховный Куратор казался старым, пожалуй, даже слишком. Может быть потому, что обесцвечивал свои тонкие длинные пряди до состояния полупрозрачной седины и носил одежду, как у китайского звёздного старца. Да ещё имя у Верховного Куратора было подходящее – Шоу. Скорее всего, когда-то давно, либо он сам придумал себе такой образ, либо его кто-то надоумил. Проживал господин Шоу на орбитальной станции, чья постройка была закончена землянами совсем недавно, сорок земных лет назад. Она представляла из себя подвешенный на террастационарной орбите сферический астероид диаметром пару километров, к которому крепилось неспешно вращающееся колесо радиусом в пять километров, по ободу которого центробежная сила создавала почти земные условия жизни.
Господин Шоу заправлял небольшим хозяйством. Станция была обителью для тысячи человек, из которых постоянных подданных было не больше сотни, остальные надолго здесь не оставались, считая это вредным для здоровья, поэтому постоянно курсировали между космосом и федеральными территориями. Среди постоянных обитателей половина была военными, ещё человек двадцать – вахтовыми земными чиновниками, а остальные – обслуга апартаментов Верховного Куратора. К кольцу был пришвартован, пожалуй, уже навечно, ракетный эсминец с эскадрильей устаревших истребителей, да десяток транспортников. Транспорт весь был частными, как личного владения, так и в составе флота корпораций.
Господин Шоу не был счастливым человеком. Когда он прибыл на станцию, сменяя предыдущее руководство, на Терре-три уже была напряжённая обстановка. Империя и Республика неумолимо скатывались к войне. Видя такую ситуацию, господин Шоу начал бить во все колокола, призывая метрополию вмешаться, иначе разработки на Чёрных Холмах прекратятся, и экономика колонии рухнет. Земляне отреагировали живо, послали большой флот для того, чтобы умиротворить аборигенов и снова взять добычу рубидиата в свои руки. Но для космоса быстро не значит мгновенно. Война длилась уже пять лет, и, похоже, без вмешательства землян может длиться ещё столько же. А Верховный Куратор обладал ограниченной военной мощью. Он выжидал такого момента для нанесения удара, чтобы к тому времени, когда противоборствующие стороны придут в себя, на орбите уже стояла земная группировка. А до этого должен был пройти ещё год.
Террианцы, в свою очередь, постоянно заигрывали и с представителями администрации и с частными земными компаниями, с целью получить оружие и технологии метрополии, дабы склонить в свою сторону чашу весов. Господин Шоу и понимал, и ощущал, что мир кольца и федеральных земель начинает разъедать алчная коррупция и бездумное политиканство. Люди тут отвыкли от сильной руки метрополии, некоторые даже разуверились в ней. Глупцы, конечно же глупцы, но Великий Куратор, как мог, балансировал между интересами группировок, откладывая решительные действия до безысходной ситуации.
Так вот. Нынче по полудню, господин Шоу в халатике персикового цвета, держа в руках вовсе не подобающий ему посох, а обычную небольшую исцарапанную вдоль и поперёк пластиковую садовую лейку, поливал, вернее не то чтобы поливал, а пропитывал водой землю под цветущими гортензиями в своём садике, когда к нему тихо сзади подошёл гонец в военной форме. Господин Шоу был так самозабвенно занят тяжёлым в условиях только лишь центробежной силы процессом смачивания почвы, что гонец явно сожалел, что подкрался так тихо, ведь теперь как не дай о себе знать, мистер Шоу, как пить дать, напугается. Но что делать, гонец спокойно хмыкнул, господин Шоу едва не уронил лейку, но сам даже не дрогнул, медленно повернулся.
- Мне приказано сообщить вам лично, господин Верховный Куратор, - доложил гонец, козырнув, - что на границе Федеральных Земель и Республики зарегистрирован аннигиляционный взрыв малой мощности.
Верховный Куратор, махнув ладонью, отпустил гонца и нажал одну кнопку на коммуникаторе:
- Вивьен, друг мой, собирай расширенный совет, завтра часов в семнадцать по Гринвичу. И скажи всем, кто посмеет не явиться лично или не пришлёт законного представителя со всеми полагающимися в таких случаях регалиями, то они очень и очень об этом пожалеют. Особо это касается барона Винкеля. Этот престарелый юноша доигрался в свою дружбу с Республикой…
Затем господин Шоу нажал другую кнопочку:
- Генерал Бекстрет, пришло время удостовериться в эффективности нашего боевого потенциала… Что вы мне сразу рапортуете! Вы сначала сами убедитесь, что если надо, хоть половина боеголовок сработает, а потом уже рапортуйте! Завтра в семнадцать по Гринвичу на совете доложите, и, упаси вас бог, если как всегда соврёте…
Господин Шоу присел на раскладной матерчатый стульчик, обхватил голову руками и тихо выругался таким трёхэтажным, какой навряд ли подобает устам Звёздного Старца…
Охотхозяйство номер два было на порядок меньше спортбазы. Основной дом был рублен из кругляка, брёвна метров по десять, двухэтажный. Слева от въезда баня, гораздо скромнее, но тоже бревенчатая. Въездная дорога шла между ними и упиралась в просторный транспортный ангар, к которому была прилеплена котельная. Пассажиры трака спрыгнули у главного строения, кроме шестерых, лежавших в волочившихся за траком санях, закрытых тремя здоровенными медвежьими шкурами, перехваченных туго натянутой крепёжной лентой. Когда на спортбазе Койт недоумённо спросил Казимирыча, зачем он берёт с собой трупы, тот неожиданно сильно схватил его за предплечья обеими руками, нагнулся и, посмотрев ему в глаза, сказал:
- Запомни одну вещь, пацанёнок. Как бы не дымился твой зад, как бы не напирали на тебя враги, но солдаты Республики своих не бросают, ни живых, ни мёртвых…
И вот теперь этих шестеро несчастных были завезены вместе с траком в ангар, а копания живых расположилась на первом этаже гостевого дома.
Ещё во время поездки на траке, когда взрыв уже миновал, Казимирыч достал свой простой сотовый и позвонил кому-то, чтобы их встречали и приготовили всё для поминок.
Койт понимал, что такое поминки, но на таком мероприятии ещё ни разу не был. Когда они зашли в дом, то в большой нише, в глубине зала был накрыт стол, и накрыт шикарно. Тут были и жареные сосиски, от которых ещё шел парок, и нарезанный сыр, который Койт ел очень, очень давно. Тарелка с овощами, что Койту удавалось поесть только в сезон, в конце лета. В пластике стояла минералка местного разлива. И ещё был алкоголь, вино. И круглый крестьянский хлеб, который тотчас показался Койту знакомым, но всплывшим из воспоминаний только сейчас.
Оголодавшие валькирии было бросились к столу, но Казимирыч крикнул, мол, девочки, давайте всё по-людски, разденемся, помоем руки, сядем как люди за стол, помянем, как полагается.
Девчонки вроде остановились, посмотрели на Тонгу, а та неожиданно зло выругалась, чего ранее от неё Койт не слышал, и сказала, что они хотят жрать, что им сейчас лететь через Федеральные Территории, и всё уже задолбало. Девчонки набрали еды, сколько хотели и пошли наверх, даже не спросясь, можно ли… Кейт с ними не пошла. Койт подошёл к ней и спросил:
- А что это за разговор про полёт над федералами ?
- Пока грузились на трак, Казимирыч передал нам координаты, куда мы сейчас должны полететь. Это недалеко, километров сорок отсюда на север. Нам надо пролететь сперва над долиной, что контролирует ЭсБиЭн Компани, сразу за хребтом, а потом, за вторым хребтом повыше, земли Барона Винкеля, нашего друга, там и полигон. Мы заберём собой твой пустой экзот, Койт.
- А я?
- А ты – вот.. – Кейт показала на подошедшего к ним Казимирыча, - он с тобой разберётся…
- Да, Койт, оружие иначе через федералов не провезти. – Пояснил дед. - Девчонки справятся, уже проверено. А ты станешь моим внуком, и мы доберёмся до полигона, типа беженцы.
- Казимирыч, - Кейт подёргала деда за рукав, скорчив просящую мордашку, - не хочу я с этими гарпиями, они и мой экзот на себе утащат, можно я с вами?
-Внучкой что ли?
-Да.
Казимирыч улыбнулся и ласково погладил Кейт по голове:
- Привыкайте ребята. Вы люди теперь практически военные. Отдают тебе приказ, и никого не интересует, что там у тебя в душе. Я тебя понимаю, в неуютной ты, деточка, компании оказалась, но ничего не поделаешь. Приказ надо исполнять. Так что давай, не ленись, наедайся и лети себе вольной птицей.
- Пташечкой, значит, - вздохнула Кейт.
- Ну, если хочешь пташечкой, то так тому и быть.
Казимирыч подошёл к пустовавшей барной стойке и крикнул в сторону двери после стеллажа с алкоголем:
- Франсуа!
Маленькая дверка отворилась и в банкетный зал вошёл андроид. Койт слышал о таких, но никогда не видел. Франсуа был абсолютно антропоморфен, и дабы не спутать его при случайной встрече с человеком его кожа была бледно-зелёного цвета.
- Франсуа, - тихо сказал Казимирыч, - речь идёт о поминках, а у нас ничего крепкого на столе нет…
- Господин Полянский, - Франсуа слегка кивнул головой, - крепкое у вас на столе было, но я увидел несовершеннолетних и убрал. Напоминаю вам, что распитие крепких напитков в присутствии несовершеннолетних - это административное нарушение, а вовлечение несовершеннолетних в распитие – это уголовно наказуемое деяние.
- Ну да, понятно, - Казимирыч опять пошёл к столу. Франсуа исчез за дверкой.
-Попытка намбер ту, - сказал Казимирыч и закрыл нишу плотной шторкой.
Койт слышал, как он опять позвал халдея, и опять попросил крепкого, уверив андроида, что дети пошли спать. Через минуту он зашёл за шторку с подносом, на котором было десять рюмок, бутылка джина и нарезанный крестьянский хлеб. Койт удивился, зачем так много рюмок. Казимирыч быстро открыл джин, налил в шесть рюмочек по чуть-чуть и прикрыл хлебом, сказав недоумённому Койту:
- Они пока ещё с нами, - налил ещё три полных рюмки, и одну на треть, как понял Койт, для него.
-Ты, Кейт извини, но тебе нельзя, тебе сейчас лететь… - Казимирыч поставил бутылку на стол, а Кейт спокойно встала и плеснула в обычную чашку вина:
- Я его выпью немного. Всё будет нормально, даже нейросвязь улучшиться. Тонга на себе проверяла…
Казимирыч, тем временем, хотел разбавить джин в рюмке Койта минералкой, но мальчишка замотал головой.
- Не надо? – Удивился Казимирыч, - точно? Ну, смотри, не задохнись…
Койт умел пить крепкий алкоголь. Нечасто, но раз месяц Коста обязательно уходил из убежища проветрится. Как понимал Койт, он побаивался идти на волю, но охота пуще неволи. Назад Коста возвращался всегда навеселе и частенько с бутылкой виски. Он наливал Марсику и Койту пойло на донышко кружки, и смеясь говорил, что посмотрит, кто из них закашляется. Марсик всегда проигрывал и требовал реванша, но Коста давал ему лёгкий подзатыльник и говорил, что не собирается жить рядом с алкашами. А рецепт Койта был прост, он, прежде чем выпить, набирал полный рот слюны и разбавлял ею вылитый в рот алкоголь. Горло жгло, но вполне терпимо.
Все присутствующие взяли в руки рюмки и встали вслед за Казимирычем. Он кивнул спецназовцам, мол, вы первые, ваших больше полегло. И сообразительный спецназовец сказал, что служили они вместе недолго, всего полгода, и никто не думал, что так всё обернётся, вроде рядовое задание, но когда ракеты взорвали имитацию их каравана, всё начало казаться более серьёзным, но на спортбазе они расслабились… И такая вот нелепая смерть от безумного непойми кого, тут спецназовец покосился на Койта, немного помолчал, и добавил, мол, упокой Господи души братьев наших, перечислил четверых, а имя пятого он, очевидно, забыл, и имя это добавил второй выживший боец. Все выпили, и Койт сделал глоток, ополовинив рюмку. Они сели и принялись довольно долго и аппетитно есть. Казимирыч наверняка ожидал, что Койт закашляется, поперхнётся, но не тут-то было.
- А ты, это, часто того? – Шепнул ему Казимирыч, - Ну, прикладываешься к этой заразе?
-Бывало, - Койту было даже приятно, что он удивил деда.
- Ты, парень, смотри, - Казимирыч даже погрозил пальцем, как когда-то делал Коста, - нельзя эти делом злоупотреблять.
Дед особо сделал ударение на последнем слоге. У Койта побежал жар по телу и остановился на щеках и кончиках ушей. Казимирыч опять встал, и все снова встали за ним, так же держа наизготовку рюмки. У солдат и деда рюмки были наполнены свежим джином, а Койт и Кейт допивали, что осталось.
- Сай, дорогая моя, Сай, - неожиданно с лаской в голосе начал речь Казимирыч, - Сколько же лет мы с тобой были знакомы… Да что там знакомы! Мы же вместе с тобой прошли ту маленькую войнушку в Великом Лесу, когда демаркировалась граница с Империей. То мы разведгруппой туда, то они прижмут нас к реке. Ты всегда была отчаянной девчонкой. Да и сейчас, оставаясь со мной наедине, ты конечно всё вспоминала, и как горели твои глаза. Как тогда, когда я за пулемётом, а ты обвешанная гранатами мартышкой по деревьям за спину этих гадов … И как они летели вверх тормашками… А потом на базе, счастливы от того, что уцелели… Да кровь была полна гормонов… Ты была ненасытна и в жизни, и в любви… Я остался тут охотоведом, а ты пошла, пошла вверх по лестнице совсем другой жизни… И лишь иногда, когда мы случайно оставались вдвоём, называла меня своим лесовичком… - Казимирыч вдруг зарыдал, но ненадолго, вытер лицо ладонью, и закончил тризну, - Ты умерла, как и хотела, на боевом посту, а не под капельницей на мягкой постели…
Все опять глотнули, а Койт вспомнил эту картину – голая бабка на полу в ванной с простреленной грудью. По его мнению это мало походило на смерть на боевом посту… Опять закусили, но уже с ленцой.
- Ну, Койт, ты же знал, полковника Сай, - Казимирыч положил руку на плечо мальчишки, - Может, тоже что-нибудь скажешь?
Снова пришлось вставать. Койт тихо спросил:
- А что говорить?
-Как полагается, - пояснил Казимирыч, - либо хорошее… Либо, выпьем молча и сядем…
-Но я уже всё выпил, у меня пусто…
Казимирыч покачал головой и налил Койту минералки, приговаривая, что джина ему больше нельзя, а то уши задымятся и сгорят. Пока он это делал, Койт подумал и сказал:
-Наверное, она хотела всё сделать правильно… И думала, что делает правильно…
-Да, пацанчик, в точку, - Казимирыч опять смахнул слезу.
Все сели и замолчали. Каждый вспоминал о чём-то своём. Казимирыч снял со стены гитару и тихо запел, наверно, как тогда, на давней войнушке в Великом Лесу.
- Доски сосновые
Стенка окопа.
Думаю снова я,
Как ты далёко…
Взгляд поднимаем
Мы на небеса,
Всем нам до рая
Всего два часа.
Скользкая почва,
Песочек местами,
Кто-то лопочет
Молитву устами…
Взгляд опускаем
Мы на горизонт.
Всем нам до рая
Метров пятьсот.
Режут осколки
Над касками ветки.
Рухнул у кромки
Парнишка с разведки.
Стонет, моргая,
Братуха, держись…
Всем нам до рая
Всего одна жизнь…
Казимирыч ударил по струнам и резко встал.
-Так, Кейт, иди зови своих девок. Пора вам…
Кейт убежала наверх, а Казимирыч прояснил ситуацию оставшимся с ним Койту и двум бойцам:
- Сейчас ребята, сюда нагрянет военная прокуратура и контрразведка, приедет группа быстрого реагирования от хлыстов, куда же, мать твою, без них, ну и наша, губровская кавалерия подтянется. Короче, пацаны, начнётся тут полный содом с гоморрой и бедламом. Версия наша такая. На базу напал отряд диверсантов империи, головы резать – это их хобби. Там, правда, оторваны, но, думаю, разбираться особо не будут. А чтобы следы замести, они рванули аннигиляционный заряд под кромкой ледника, да малость не рассчитали и сами там остались…
Спецназовцы понимающе закивали. Спустились девчонки. Казимирыч их задержал:
-Вот что, девицы, ещё тут нужна ваша помощь. Койту нельзя находиться здесь. Его надо переправить на заимку, тут, близко, и километра не будет. Но надо по воздуху, чтобы следов не было. Возьмёте его?
Тонга надула щёки, но её опередила Кейт:
- Я возьму, только надо в чём-то нести…
-У меня бредень есть, - сказал дед, -килограммов сто выдержит, а малец и сорока не весит… А ты-то сможешь его поднять, мелковатая ты…
- Сможет, если ей так хочется, - Тонга всё-таки влезла в разговор, - у неё как раз сорок килограммов боевая нагрузка.
Все вышли на улицу. Кружил лёгкий снежок и заметно холодало. Девчонки пошли в баню, влезать в экзотов, а Казимирыч, притащив оттуда бредень, расстелил его на земле.
Койт сел в центр. Казимирыч присел рядом с ним на корточки:
- Значит так, пацанчик, ты теперь мой внук. Койт Маркович Полянский. Меня зовут Сигизмунд, значит отец твой Марк Сигизмундович Полянский. Запомнил?
Койт кивнул, выяснил, ёжась от холода:
-А он существует?
-Кто?
-Марк Сигизмундович?
Казимирыч рассмеялся:
- Не беспокойся, жив здоров… Во всяком случае, надеюсь. С женой мы разошлись, когда ему четыре было. Уехала она в одно приморское княжество и Марка забрала. Да я и не сопротивлялся. Пока он рос, пару раз в году с ним встречался, то он ко мне на кордон, то я к ним, на море. А потом он подрос, да разошлись совсем как-то. А потом эта война, и связи совсем разорвались. У него тоже сын есть, твоего возраста, так что легенда у нас вполне сносная…
Тут из бани вышли, нет даже не вышли а выплыли, вибрируя над землёй, девчонки. Койт, а тем более Казимирыч, первый раз видели их в экзотах. Экзоты эти были облегающие тело, вся дополнительная аппаратура для полёта находилась в горбах на спине. Девчонки светились голубоватым светом, по их экзотам бегали мелкие искорки, а когда они поднялись над землёй, прижав к груди руки и выпрямив ноги, то действительно стали похожи на стрекоз из картинок в книге. Каким образом они летели было совершенно непонятно, никаких крыльев вроде не было видно, но над горбами воздух как бы переливался, и оттуда слышалось тихое гудение.
- Феи, да и только,- восхищённо выдохнул изрядно закосевший Казимирыч.
Девчонки за руки и за ноги несли экзот Койта. «Только бы не уронили,» - подумал Койт.
Мальчишка подбежал к экзоту и взял рюкзачок, вытащил оттуда пистолет леди Сай и протянул его Казимирычу, но тот снова поводил рукой:
- Нет, места тут дикие, оставь пока себе. Обращаться умеешь?
Койт кивнул.
- Патроны-то там хоть есть?
- Полная обойма.
Койт сел на бредень, Кейт подхватила его и понесла по указанным координатам, быстро поднимаясь над лесом. Казимирыч давай крестить их в воздухе, а затем перекрестился и сам.
У Койта перехватило дух. Было действительно страшно. Кейт летела низко-низко, над тёмными ночными кронами деревьев. Но бредень выдержал. Вскоре показалась полянка с домиком. Кейт положила Койта у порога и взмыла ввысь, помахав на прощанье рукой.
Койт зашёл в незапертую избушку. Тотчас сработал датчик и зажёгся свет. Мальчик обернулся и понял, что дверь закрывается на здоровенный железный засов. Отовсюду веяло какой-то явно не террианской древностью. Посередине стояла здоровенная металлическая печь. Было прохладно. Койт набросал в топку сперва небольших сложенных рядом щепок. Попытался зажечь их плазменным огнивом, лежавшем рядом с дровами, но неожиданно дым попёр в комнату. Койт спохватился и быстро опустил вниз рычажок заслонки. Пламя загудело. Койт набросал ещё толстых дровишек, но в меру, боясь, что печка сильно раскалиться. У дальней стены была лежанка и на ней цветастый матрац. Койт прилёг, подложил под голову подушку, рядом на рубленный табурет положил пистолет. Джин и перелёт на свежем воздухе сделали своё дело и Койт заснул.
Шатун чувствовал себя сытым недолго. Лавина вынудила его спуститься так низко, как он ещё до этого не ходил. Он вышел на опушку векового леса. Впереди была земляная насыпь. Наверху её пахло неприятно, запах железа шатуну не понравился, и он, обойдя язык лавины, снова углубился в лес. Поднявшись вверх, шатун опять оказался возле человеческих построек. Там суетилось много людей, горели прожектора, гремел лопастями приземлившийся геликоптер. Он поднялся на задние лапы, чтобы лучше рассмотреть ситуацию, и в стоячем виде казался ещё более огромным и свирепым. Шатун был не из робкого десятка, он мог бы ринуться туда и порвать этих ненавистных пришельцев, но за пару веков местные звери научились опасаться человека и всего, что пахнет железом. Шатун подумал, и решил обойти людскую берлогу сверху. Снегопад закончился. Небо прояснилось. Шатун поднял голову и увидел маленькую луну в небе, окружённую кольцом. Над горизонтом поднимались две другие луны, круглые, голубые, настоящие террианские. В их призрачном свете шатун вышел на полянку, посередине которой стояла ещё одна человеческая берлога. От неё пахло дымом. Шатун понял, что там кто-то есть. Он осторожно пошёл вперёд, и тут вдруг почувствовал знакомый запах скальной крысы. Причём было непонятно, откуда он взялся, будто крыса упала с неба. И чем ближе шатун подходил к дому, тем отчётливей был запах. Сперва шатун попробовал плечом дверь – она не поддалась. Тогда он поднялся на задние лапы, посмотреть на крышу. Она была из белого подозрительно блестящего в лунном свете материала. Тут в избушке зажёгся свет, и шатун увидел оконце. Он подумал и решил, что прорвётся, он исхудал за зиму и был не так грузен и широк в плечах. Шатун отступил на десяток шагов и с размаху выбил оконце. Спрятавшаяся в избушке скальная крыса отскочила от его морды, но не завизжала, а вдруг ударила яркой вспышкой шатуну между глаз. Шатун заревел, открыл пасть, и нечто сильное буквально разорвало его голову изнутри.
Третьего выстрела он уже не почувствовал.
Койт, покрытый холодным потом, сел на пол возле остывающей печки. В оконном проёме избушки плотно засел по плечи террианский медведь. Койт сразу понял, что это он, хотя даже картинок с этой тварью никогда не видел. Мальчишке удалось уложить зверюгу с двух выстрелов, в череп между глаз и в открытую пасть. На всякий случай Койт ещё раз выстрелил ему в ухо, сообразив, что там череп не помешает. Пуля прошла навылет, выбив кусок кости с противоположной стороны и забрызгав кровью и мозгами всю стену.
Койт долго сидел не шелохнувшись. Датчик погасил свет. В темноте мальчишке стало неуютно. Койту показалось, что медведь ожил, пошевелился. Он снова схватил пистолет. Свет опять зажёгся. «Нет, - серьёзно успокаивал себя мальчик, - я разнёс ему всю башку, он не может ожить…» Койт хотел было ударить ногой в морду твари, сбросить медведя наружу, но остановился, сообразив, что незваный гость своей тушей так плотно вошёл в оконный проём, что даже не дует. Койт ещё раз разжёг печку и на удивление почувствовал себя совершенно спокойным. Раз уж эта тварь не смогла его достать, то бояться уже было нечему. На всякий случай Койт кинул матрас и подушку под лежанку, забрался туда, положил рядом на пол пистолет. Он не думал, что заснёт, думал, что будет просто тихо лежать. Его разбудил громкий стук в дверь, похоже, ногой, и крики. Койт вскочил, больно ударился головой об лежанку и засмеялся, узнав голос Казимирыча.
А пока Койт переживал приключения в избушке, в охотхозяйстве дым стоял коромыслом. Высокие офицеры выясняли между собой, кто и чего друг от друга скрывает, обстановка накалялась. В итоге развернули спутниковую тарелку, устроили телеконференцию со столицей, и дело дошло до самого верховного. На нём всё и успокоилось. Часам к трём ночи трупы забрали, все разъехались восвояси. Про Казимирыча забыли. Он спал себе в бане и проснулся от ощущения звенящей тишины. Солнце уже взошло. Казимирыч сходил на кухню. Франсуа не было, его кто-то из гоп-компании по непонятным причинам увёз с собой. Тут он вспомнил про Койта. Быстро пошёл в гараж, ругая себя за приступ Альцгеймера, как же можно было забыть про оставленного одного в заимке маленького мальчишку! И можно было представить его ужас, когда, двигаясь на снегоходе, он пересёк след громадного шатуна. Казимирыч трёхкратно перекрестился и вылетел на поляну. Шатун торчал башкой в избушке, а его здоровенный зад закрывал чуть ли не ползаимки. Казимирыч забарабанил в дверь. Заспанный Койт открыл её не сразу.
- Пацанчик! - Казимирыч сгрёб Койта в охапку, прижал к себе и начал целовать в щёки, и осенять крестом, - Ты цел? Ты живой?
Такое проявление чувств со стороны Казимирыча напугало Койта почти как визит шатуна. Мальчишка уворачивался от несущих дикий запах перегара поцелуев Казимирыча. Наконец дед опустил его на землю. Казимирыч посадил Койта за своей спиной, медведя привязал брошенным у заимки бреднем к снегоходу. Минут через пятнадцать они снова въезжали в ворота опустевшей базы.
- Как ты его завалил? – Казимирыч не мог прийти в себя, - Наверное всю обойму в него выпалил?
- Зачем? – Спокойно сказал Койт, но его нутро наполнялась гордостью, он толко сейчас осознал весь героизм своего поступка, - Одну меж глаз, одну в пасть, и контрольный в ухо. Три патрона.
-Три патрона,,, - Повторил за ним Казимирыч, - вырезая из черепа медведя два громадных верхних клыка, а потом и здоровенный коготь из передней лапы.
Койт позавтракал, и стал рассматривать трапезную первого этажа гостевого дома. Тут всё говорило о бурной ночной деятельности. Вся мебель была сдвинута в угол. На полу лежали обрезки кабелей. Койт поднял глаза на барную стойку и заулыбался. Было совершенно очевидно, что запасов алкоголя в серванте заметно стало меньше. Тут вернулся Казимирыч. Он подошёл к Койту и торжественно надел ему на шею ожерелье. На толстой тесёмке висели два уже отполированных жёлтых медвеьих клыка, а между ними был серый длинный и тонкий коготь.
- Теперь, Койт, - торжественно сказал Казимирыч, - если ты зайдёшь в любую охотничью таверну, а их на терре сотня, не меньше, покажи это ожерелье, и тебе за счёт заведения положена кружка эля и кусок жареного мяса. А если с тобой будет ещё и дама, то ей нальют пунша и миндальный марципан в придачу.
-Это, Казимирыч, если мне поверят…
-Поверят, Койт. Сперва, конечно, проверят, а потом поверят. Я ведь всё-таки старший охотовед. В коготь я поместил специальный чип, который удостоверят, что именно Койт Маркович Полянский добыл законным путём этого медведя. Покажешь удостоверение, и считай эль и мясо твоё за счёт заведения, но в каждой таверне только один раз в год.
- Так, нет у меня удостоверения, - Койт даже засучил рукав, показывая, что браслета у него нет.
- А вот этим мы сейчас и займёмся, - бодро сказал Казимирыч, - мы едем в Приграничный Город. Собирайся…
А что, собственно говоря, было собирать Койту. В его рюкзачке появилась только одна новая вещь – ожерелье человека, завалившего террианского медведя.
Казимирыч активировал охранного дроида, закрыл ворота охотхозяйства, перекрестился, усадил Койта себе за спину и они поехали на снегоходе вниз по склону, до железной дороги. День выдался солнечным. Пригревало. Снег местами переходил в землю и из-под гусеницы снегохода вылетали мёрзлые кочки травы. Ехали недолго до полустанка. Там Казимирыч прямо в сарае около платформы оставил свой снегоход на попечение старухи в комбинезоне, что заведовала местной лавкой. За лавкой был каменный гараж, откуда дед выкатил видавший виды автомобиль. Койт ещё никогда в своей жизни не ездил на легковых авто. Казимирыч усадил его на заднее сиденье, а сам сел за руль. Но рулить он не стал, вместо этого тихо сказал:
- Привет, Гертруда…
-Добрый день, господин Сигизмунд, - раздалось из нутра авто.
-Нам до дому, дорогу ты знаешь. Ну давай, с богом.
Вместо ответа машина плавно тронулась и побежала по расчищенному асфальтовому полотну, периодически осторожно притормаживая на свежих заплатах, которые явно сбивали с толку ИИ. Койт всю дорогу пялился в окно. Лес резко перешёл в поля, кое-где уже трактора тащили по ним бороны, за боронами кружили стаи обычных земных ворон, непонятно кем и когда завезённых на терру. Вороны пикировали на своих конкурентов, террианских летунов, которые, впрочем, и не летали вовсе, а скорее далеко прыгали по вспоротой дернине, ища себе не пойми какое пропитание. Показались первые дачи. Застройка становилась плотнее, машин становилось больше. Койт немного волновался, и даже решился-таки попросить Казимирыча взять управление в свои руки, но они завернули в переулок и практически упёрлись бампером в откатные ворота.
-Ну, вот мы и дома.
Дом Казимирыча был большой, но одноэтажный. Длинный коридор разрезал его насквозь от входных парадных дверей, до двери, которая вела в сад. Чердак, ввиду высокой двухскатной крыши, тоже должен был быть просторным, но лестницы на него внутри дома не было. Казимирыч в общих чертах обрисовал план действия. Сейчас они помоются, причешутся, приоденутся и пойдут в местное отделение полиции делать Койту паспорт и визу на федеральные территории. Затем они заедут ненадолго в мегамол на границе, там закупят кое-что и встанут в очередь на погранпереход. На федеральных землях дорога займёт всего часа три, они пересекут границу владений барона Винкеля, где дед сдаст Койта представителю армии.
- Так что к вечеру я от тебя избавлюсь… - заявил Казимирыч Койту, как будто можно было подумать, что мальчишка для него представлял неимоверную обузу.
В пограничном городе горячая вода была на халяву. Километрах в пяти, ближе к вершине утихомирившегося давным-давно вулкана была горная котловина, богатая горячими источниками. Именно там город и брал горячую воду. Пить её, как сказал Казимирыч, не стоило, а вот для омовения она была полезна. Койт залез в ванну и пустил воду небольшой струйкой. Вода и вправду была необычная, голубоватого цвета и слегка попахивала тухлецой, но настолько слабо, что запах чудился даже в чём-то приятным. Вода дошла Койту до пупка, и тут он приметил у Казимирыча пенку для ванн. Наглеть так наглеть, решил Койт и опрокинул колпачок в воду. Надо было мыться, но Койту стало неохота, он снова почувствовал себя маленьким и крикнул в полуоткрытую дверь:
-Казимирыч!
Дед пришёл, прислонился к косяку и отпил из горлышка пива.
-Казимирыч, - повторил Койт, - а ты можешь меня отмыть так, чтобы я скрипел.
И Койт показал на предплечье, где он должен скрипеть.
- Ты достаточно взрослый молодой человек, чтобы обслужить себя сам, - усмехнулся Казимирыч, но к ванне подошёл, - тебе лень, и ты хочешь заставить старого человека отмывать чумазого, вонючего мальчишку…
С этими словами дед положил ладонь на макушку Койта, притопил его в ванной, но мочалку в руки взял.
- Крестить бы тебя надо, - Казимирыч намыливал мочало и будто рассуждал вслух, - негоже по нашей грешной земле нехристем ходить…
После банной процедуры Казимирыч бросил одежду Койта в быструю стирку и сушку, дал ему свой халат, закатав предварительно рукава, и заперся в ванной сам с ещё одной бутылкой пива. Койт остался один в гостиной. Комната была в идеальной чистоте и порядке. Мальчишка пораскинул мозгами и пришёл к выводу, что у Казимирыча кто-то есть, во всяком случае - уборщица, вряд ли дед был способен на такое образцовое содержание своей недвижимости. В комнате был камин с парой головешек. Настоящий или имитация было непонятно. На каминной полке в два ряда стояли обычные распечатанные фотографии в простеньких деревянных рамках, за ними три иконы. Посередине большая икона с богоматерью, держащей в руках стрелы. По левую сторону от неё икона поменьше, на ней была затейливая надпись но Койт сумел разгадать её как «Марк-евангелист». Справа от девы Марии была совсем маленькая иконка. «Наверное, это Сигизмунд,» - догадался Койт, решив , что это небесные покровители Казимирыча и его сына. А вот первый ряд фотографий, как понял Койт, были семейные. Вот Казимирыч с молодой женщиной и карапузом на руках. Далее карапуз превращался в мальчика и юношу, и дамы там уже не было. А последняя фотография в первом ряду показывала молодого дядьку с новым мальчиком на руках. Койт понял, что видит своих номинальных отца и брата. Во втором ряду была бурная армейская жизнь. А на фотографии посередине молодой Казимирыч с бородкой и усами держал обвешанный лентами пулемёт, рядом стояли товарищи и молодая длинноногая девчонка, хищно улыбаясь, положила левую руку Казимирычу на плечо, а правой держала за ствол стоящую на прикладе штурмовую винтовку. Тут уж Койт был вынужден согласиться с дедом – в молодости леди Сай и вправду была неотразима. И опять с горечью подумал Койт, что вот таких бы родных папу и маму он бы хотел иметь…
За этими рассуждениями его и застукал Казимирыч. Он бросил Койту сухую одёжку и слегка усмехнулся, очевидно, сообразив, о чём так мечтательно задумался мальчишка. Дед зашёл в соседнюю комнату и вышел оттуда минут через пять, Койт едва успел напялить на себя тёплый уличный комбинезон, что дала ему под платформой леди Сай. Он был мальчишке велик, да что поделать, ничего другого у Койта не было. А вот Казимирыч облачился в форму капитана ГУБРа. Форма ему шла настолько, что Койт испытал давно забытый им холодок на спине и чувство пустоты под ложечкой. И вот этого бравого офицера он только что просил отмыть себя до скрипа? Койту сделалось за себя неловко.
До паспортного отдела они ехали полчаса, не более, да ещё успели заехать в какую-то контору, где сидел непонятный Койту человек с названием нотариус. В приёмной была уйма народу, всех обилетивал автомат и осаждал криками дежурный сержант. Казимирыч и Койт прошли так, без билета. Ни толпе, ни сержанту и в голову не могло прийти, что-то там вякнуть губровцу, тащившего за собой мальчишку. Ясно дело, при исполнении человек. Внутри отдела было гораздо спокойнее. Сперва они зашли и сфотографировали Койта в автомате. Потом у Койта взяли отпечатки всех пальцев рук, и просканировали сетчатку. Надо было сдавать ещё и генетический материал, но дед, как законный представитель, написал отказ по религиозным мотивам. Наконец, мытарства Койта закончились, и Казимирыч посадил его рядом с другим мальчишкой и пошёл ходить по кабинетам.
Койт скосил глаза на сидевшего рядом. Паренёк был его не старше, он был очень бледен, у него не было правой ноги по колено. Рядом стояли два маленьких костыля с держателями для локтей. Сосед Койта совершенно не обратил внимания, что рядом с ним кого-то посадили. Его глаза были устремлены в точку где-то на поверхности двери кабинета напротив. Прошло минут десять. Дверь этого кабинета отворилась, оттуда вышла широкобёдрая средних лет женщина. Она устало опустилась в сидение около мальчика и тихо заплакала. Мальчик принялся гладить её по рукам и голове, едва слышно шепча:
- Ну ладно, мам, проживём как-нибудь…
Женщина зашлась в безудержном и беззвучном плаче и из её рук выскользнула папка, откуда посыпались на пол бумажки. Койт выпрыгнул из кресла, и начал собирать их. Женщина закивала головой и замахала руками, а сидящий с ней мальчик первый раз взглянул на Койта. Сколько таких калек видел Койт за время своих скитаний по Республике. У кого руки нет, у кого ноги, а то и обеих. И ведь не на фронте же был этот мальчишка, а жил себе тихой мирной жизнью, пока не прилетел имперский снаряд, или не наступил он на тысячи мин, что разбрасывали имперские дроны по приграничным посёлкам. И ведь знают, сволочи, что на одного подорвавшегося солдата будет пяток таких пареньков или девчонок. Раньше Койт воспринимал этих калек, как должное, как причитающийся антураж военного времени. А вот в этот миг в его душе, в россыпи камушков там, возле сердца, зашевелилось, забурлило доселе ни разу по-настоящему не испытанное им чувство необходимой мести, понимание справедливости безжалостного возмездия.
Подошёл Казимирыч. Мельком взглянул на вытирающую слёзы, но уже покорно успокаивающуюся даму, и показал Койту коричневый браслет. Мальчик понял, что он теперь стал гражданином Республики. Но Койт смотрел не на него, а на сидевшего рядом безногого мальчишку, который всё понял и теперь смотрел на Койта с мало скрываемой ненавистью. Койт взял Казимирыча за рукав и отвёл в сторонку.
- Ты чего? – Спросил Казимирыч, с усмешкой, - Я думал, ты обрадуешься, а тебе вроде как и наплевать…
- Послушай, дед, - сказал Койт таким голосом, что Казимирыч стал сразу выглядеть не расслабленным человечком, а капитаном ГУБРа, - помоги им,- и Койт кивнул в сторону одноногого мальчишки.
Казимирыч испытующим взглядом оглядел мамку и сынка и строго зашептал Койту:
- Время сейчас такое, понимаешь, пацанчик. Да, тяжёлое, но всем не помочь. У нас с тобой дело государственной важности, а тут… Давай не будем злоупотреблять…
И опять Казимирыч произнёс своё «злоупотреблять» с ударением на последнем слоге. Койт понял, фишка у него такая.
-Послушай Казимирыч, дедуля, так же ведь тебя называть я имею теперь право. – Койт не собирался успокаиваться. – Ты вот довезёшь меня до полигона и сдашь военным. И может нам не судьба больше свидеться. А вот я помнить тебя буду, до конца буду, до последнего вздоха буду, клянусь… Так сделай так, чтобы я тебя запомнил настоящим человеком…
Похоже было, что Койт потряс Казимирыча до глубины души. А ведь правда, он не на курорт отправляет пацанёнка, а на фронт. И воля его звучала, как последняя просьба приговорённого. Казимирыч почесал нос, резко развернулся и подошёл к женщине с ребёнком. Беседовали они долго, минут пятнадцать. За это время мальчик с костылями много раз удивлённо смотрел на Койта, мол, кто ты такой, что заставил заниматься нами целого капитана госбезопасности. Казимирыч ушёл, пройдя мимо Койта с нехорошим, стальным взглядом перед собой.
Вернулся дед через полчаса. Он отдал Койту его браслет со словами:
- Надевай, виза там уже открыта…
Потом он подошёл к женщине и мальчику. Казимирыч открыл папку и там, внутри, были два коричневых браслета, таких же, как у Койта. Женщина изумлённо прикоснулась к ним дрожащей рукой и вдруг прямо при всех упала на колени и попыталась поцеловать кисть руки Казимирыча. Дед с натуральным ужасом схватил её за локоточки и принялся поднимать, буквально рыча:
- Да бог с тобой, мать…Сейчас же прекрати это безобразие… В какое положение ты меня ставишь… Люди же смотрят…
А люди и вправду смотрели. И даже сержант распорядитель смотрел. И было тихо. И каждый в этой тишине наверное подумал, что на их несчастной планетке, в их измочаленной войной стране, есть ещё место доброте, справедливости и божьей милости. А мальчик вдруг схватил костыли и в два прыжка оказался около Койта и протянул ему руку. Койт её пожал, их взгляды встретились, и Койт тотчас опустил глаза. Взгляд одноногого мальчишки выражал такую глубокую взрослую благодарность, какую не может испытывать ребёнок их возраста, просто не должен и всё.
Казимирыч выволок Койта на улицу, они сели в машину и поехали, как сказал дед,
в мегамол. При этом Казимирыч только и сказал Койту, мол, ты и представить не можешь, засранец, чего мне этот поступок может стоить. Дальше они ехали молча.
Был рабочий день, время ближе к вечеру. В мегамоле было не слишком людно. Казимирыч на шопинге вроде как отошёл. Во всяком случае, он подарил Койту камуфляжную армейскую одёжку подходящего размера, в которую мальчишка тотчас с охотой облачился. Кассир была недовольна, что на кассе ей предъявили уже оторванные бирки, но Казимирыч так ей улыбался, а Койт выглядел таким радостным, что она просто обозвала их безобразниками, на этом и разошлись.
Казимирычу приспичило сбегать в мужскую комнату, а Койт остался на лавочке возле кассы, обвешанный покупками. С другого конца мегамола, из приоткрытой двери полицейского участка вышли два патрульных. Молодой сержант со следами сильного ожога на лице и совсем молоденькая курсантка. В другое время Койт подорвался бы мгновенно и исчез, но теперь он гражданин республики и принялся нагло пялиться на патруль. Пялился Койт настолько нагло, что сержант, проходя мимо, не выдержал и спросил, кто он такой, и что он здесь делает. У Койта так и свербело послать его куда подальше, так, что сержант, конечно, не выдержит, потащит его в участок вместе с покупками, а там Койт предъявит ему удостоверение, и туда прибежит дед в форме капитана ГУБРа, и хлысты точно обосруться. И пускай Казимирыч потом даже выпорет его своим узким форменным ремнём, пусть даже по голой гладкой заднице, но это будет справедливо, он же теперь его официальный дед и имеет все права на его попу и прочие потроха, Койт даже сопротивляться не будет, ибо это стоило того прекрасного мига, когда он, Койт, откроет свой маленький поганый ротик и скажет прямо в глаза этому хлысту, мол, да пошёл ты…
Койт настолько размечтался, что сержант аккуратно толкнул его кончиком резиновой дубинки по коленке, спросив, понял ли он вопрос. И Койт совершенно спокойно ответил, что понял, что здесь он с дедушкой, который пошёл по нужде и которого он ждёт. И говоря это, Койт задрал рукав и показал паспорт. Курсантка хотела было его просканировать, но сержант уже на половине койтового монолога потерял к нему интерес и потащил свою спутницу за локоток дальше путешествовать по залу. Гражданин республики должен быть законопослушным и уважать представителей закона.
Койт и Казимирыч съездили домой. Казимирыч переоделся в цивильное. Дед вытащил на центр комнаты громадный баул. Туда он сложил все фотографии и иконы с каминной полки, потом сверху три пакета с бельём и вещами. Койту стало неудобно пялиться на то, как дед собирается, и он вышел в прихожею. Там тоже не хватало некоторых вещей. Сборы Казимирыча походили на то, что он собирался надолго, а то и навсегда попрощаться со своим гнездом. Койт хотел было спросить об этом напрямую, но решил, что он и так задавал слишком много вопросов.
Они снова сели в Гертруду, но дед уже рулил сам, дав Койту на заднем сидении упаковку сосалок от укачивания, так как мальчишку и вправду слегка подташнивало с непривычки.
Город остался внизу, в долине. Огоньки уличных фонарей складывались сперва в отдельные точки, но вскоре улицы представляли собой просто линии света. Отдельным пятном светился мегамол. Приграничный Город был далеко от фронта, прилёты сюда были редки. Неожиданно Койт увидел, что впереди машины стоят. Стояли и легковые, как они, и дальнобойные грузовики по обочине. Казимирыч чертыхнулся, потом оговорился, мол, прости, господи, и набрал на телефоне номер.
- Шелепов! – Казимирыч, как понял Койт, позвонил кому надо, - Что это у вас тут за бардак? Так… Да иди ты… Понял, спасибо.
Казимирыч повернулся к Койту:
- Хреновы, ой хреновы дела пацанчик. Перекрыли федералы границу. Это всё из-за взрыва, из-за вашего сбежавшего засранца. Через земли корпораций не проехать.
-И что делать?
-Здесь уж точно стоять нельзя. Имперцы со спутника засекут этот шабаш, и точно жди прилёта.
-А что же люди, не понимают что ли?
-Эти люди к федералам рвутся, некоторые всю страну проехали. Их так просто сейчас не разогнать… Придётся нам, Койт, кружок сделать, да попробовать через погранпост на границе Ордена пройти. Орден никого, кроме своих, через границу не пускает, но есть у меня там связи, авось получится.
Гертруда, ведомая Казимирычем, опять помчалась вниз, в долину, но на полпути свернула на трассу поскромнее. Дед нервничал, поскольку бензина было только до перехода на земли Ордена, а заправиться тут не представлялось никакой возможности.
До следующего погранперехода они добрались уже ночью. Тут стоял всего десяток машин, многие с прицепленными вагончиками. Это были, скорее всего, те, кто не знал, что на земли Ордена не проехать никак. Койт устал сидеть в машине, и Казимирыч разрешил погулять ему по парковке, но только по парковке, и ни шагу в сторону, а сам дед пошёл к тускло освещённому зданию погранперехода. Койт прошёлся по периметру парковки, почитал угрожающие таблички, что попытка незаконного перехода границы может стоить жизни. На рисунках, явно преувеличенные в размерах охранные дроиды, в количестве трёх штук, посылали трассирующие очереди в людей, прикрывавших собой детей. «Жуть то какая», - подумал Койт, но тотчас переключился на мысль, что надо бы отлить. Места лучше, чем за угрожающим плакатом он не нашёл. Едва Койт начал, ручеёк его журчал еле слышно, как из припаркованного метрах в трёх тёмного трейлера, из приоткрытой у его крыши форточки, раздался тихий детский плач. Трейлер закачался, видно проснулся взрослый. Мужской нежный голос начал успокаивать малыша, которого, наверное, взяли на руки. Койт обошёл трейлер сзади и услышал, как малышу запели колыбельную:
- Голуби летят
Из-под детских ног.
С головы до пят
Весь в пыли сынок.
Замер и затих,
Кулачки в глаза...
Пусть промоет их
Чистая слеза.
Голубиный пух
Нас накрыл двоих.
Вскинул руки друг,
Да, упав, затих.
Он кормил, смеясь,
Стаю сизарей...
Из ладони - в грязь
Крошки сухарей.
Голуби летят,
Я их крылья слышу.
Что они хотят?
Под родную крышу.
Глупые вы птицы,
Там - пятно из сажи...
Пёрышко кружится,
Да никак не ляжет.
Койт начал представлять себе, из каких таких дальних краёв судьба загнала людей сюда, на самую северную границу, и в какой стороне то самое пятно из сажи, и что их ждёт дальше… Тут из долины на парковку потихоньку въехал небольшой, скрипучий автобус. Койту было хорошо видно, что происходит у его дверей. Оттуда вышел низенький человек, одетый во всё чёрное, так, что когда он находился в свете фонаря, то его было видно, а когда он выходил из круга света, то пропадал из виду совершенно, будто скрываясь за позитронным щитом экзота. Койт увидел знакомую фигуру Казимирыча, подбежавшего к низенькому человечку. Они, явно радостно, обнялись, и похлопали в объятьях друг друга по спине, и поцеловались трёхкратно, и перекрестили друг дружку. Казимирыч побежал по направлению к Гертруде. Койт побежал к ней же.
- Пацанчик! – Дед был просто счастлив, - Боженька услышал мои просьбы! Уж повезло нам, так повезло. Надо же так пересечься было…
Казимирыч не стал ничего дальше пояснять, а схватил одной рукой баул, другой Койта и ринулся было к автобусу с монахами, но спохватился, обернулся к Гертруде и сказал ей:
- Гертруда, ласточка моя, припаркуйся на стоянке у терминала, не скучай, бог даст, через недельку я за тобой вернусь.
Они уселись в глубине салона автобуса. Монахи были возбуждены, вероятно, в предвкушении возвращения на свою территорию. Кроме того, Койт почувствовал, что пивко они тоже употребляли. Автобус подъехал к шлагбауму. Вышли два заспанных солдата, пограничники, как понял Койт, с ними была еще одна женщина, тоже одетая в форму, но что за ведомство она представляла, мальчик так и не понял, таких мундиров он за всю свою жизнь ни разу не видел. Низенький человек выглянул наружу, завёл разговор, Койт услышал только громкое «господь, с вами, вы же прекрасно меня знаете…» Шлагбаум начал медленно подниматься. Низенький человек сел около Койта и быстро шепнул ему на ухо:
- Имейте совесть, юноша, хотя бы пригнитесь…
Койт моментально сполз под кресло. Автобус проехал ещё немного, Койт увидел в окошке над головой, как в ночное небо поднялся ещё один шлагбаум. Он понял, что они пересекли границу. Прощай, Республика…
Только-только Койт уселся назад в кресло, только-только он отыскал глазами Казимирыча, который поймал его взгляд, перекрестился и показал большой палец, как справа, за чернотой леса и неба сперва взмыл в небо один огненный шар, затем второй, затем докатился слившийся в один протяжный звук грохот взрывов. А в небе мелькнула желтой иглой зенитная ракета, и третья баллистика имперцев громыхнула огненным шаром, не долетев до цели. Койт вскочил и прижался лицом к стеклу окна. Город внизу тотчас погрузился во тьму, и над ним тоже рванули три взрыва, но до земли видно, ни одну ракету не пустили. Было совершенно понятно, что удар нанесли именно по скоплению у погранперехода, куда они сперва сунулись, а по городу так, в довесок. Автобус дёрнулся и остановился. Сидящий рядом с Койтом низенький человечек, а он тут был, несомненно, главой, встал в проходе и громко объявил:
- Помолимся, братья, господу нашему, да пощадит он души невинных, да накажет он нехристей, да примет он души убиенных мучеников…
Монахи начали креститься и тихо бормотать слова молитв, и Койт увидел, что Казимирыч тоже что-то шепчет, а низенький мужичёк молиться не стал, он снова присел около Койта и тихо-тихо его спросил, дескать, а вы, юноша молились ли когда-нибудь? И Койт честно признался, назвав низенького мужичка преподобным, что никаких молитв не знает, но в боженьку верит, и когда ему было страшно или очень печально, или надо было собраться со всеми силами, он просил небеса ему помочь…
- Это вы очень здорово и правильно поступали, юноша, - улыбнулся монах, - но я не преподобный, а брат Пётр. И настоящая молитва, когда вы молитесь не только за себя, но и за тех, кто страдает вокруг вас. Страдает за правду, за веру, за истинную любовь…
Как они добрались до конечного пункта пути, Койт едва ли потом мог вспомнить. Синих таблеток у него с собой не было, он их не пил, но, едва выйдя из автобуса на тусклый пятачок света у ворот монастыря, точнее у входа в застеклённый просторный холл святой обители, Койт в совершенном забытьи начал оседать на землю вдоль стенки автобуса.
-Эй, пацанчик, - Казимирыч подхватил его на руки, отнёс вовнутрь и уложил в холле на большой диван около двух пальм в бочонках, - укатали, блин, сивку брыковы горки…
Посовещавшись с отцом Петром, они так и оставили мальчишку спать до утра.
