– Можешь оставить его себе, – сказал Марк громче прежнего, но уже закрытой с той стороны двери подвального помещения, стукнув по металлу кулаком в ответ на леденящую тишину. Он понимал, что повторять не нужно, достаточно было того недоверчивого взгляда и злобной нотки в последующем ответе: "Чтобы одному не выглядеть как идиот" – на предшествующий вопрос Марка: "Зачем ему сапоги?". Эти слова Смотрителя единорогов, вернее, все обстоятельства, которые разом на них взгромоздились, обожгли и тисками сдавили грудь, хотелось крикнуть что-нибудь вроде: "А двое – уже не идиоты!" – или широко расхохотаться, но это тоже было бы неправдой. И потому он просто стоял, прислонившись спиной к стене, слушая как зигзагообразно потрескивает электросчетчик, скрежеща распаляется, искрит и, взвизгивая в последний раз, умолкает, оставляя его в замкнутом пространстве наедине с тусклым аварийном светом и подкрадывающимся страхом, который, сжавшись комочком, сначала терпеливо ждёт рядом, пока из глубины поднимется ничем не сдерживаемое осознание безысходности, чтобы потом разбухнуть и занять собою всё свободное пространство.

 

Скрип: "Мррррак, мрррак, мрррааккк" – он безуспешно покрутил дверную ручку. Четыре медленных вдоха и четыре выдоха – колотящееся сердце перешло на чеканящие настороженные удары, но куда сложнее было отогнать мысли, что ошибки быть не может, даже когда казалось, что утерян не только баланс, но и связь с реальностью, всегда... и потому именно сейчас важно думать не об этом. Ещё четыре...

Марк оторвался от стены. "Прежде всего – доверие". – Он кивнул в направлении пустого центра, выждав паузу, сделал пригласительный жест и замер. Нейронным мостом перекинулась его протянутая рука, и навстречу мысли вырвались из тишины знакомые ноты либертанго – Марк будто слышал их впервые по-настоящему, ощущая возвращающиеся силы, окутывающие пепельные стены и посторонние образы как бы водопадом лёгкого шёлка, уводя "декорации" на второй план. "Ритм, ритм и такт, нужно вовремя вступить..."

 

Оранжевыми всполохами он закружил восьмерками по комнате, размещая танцевальные фигуры на соответствующие музыке места: прогулка, очо, крест, хиро, болео, планео, ганчо. На середине композиции, в момент завершения очередного цикла связкой с экстремальной инклинадой, он почувствовал, как стены не выдерживают, и их острые углы, с остовами металлических стеллажей и трубами начинают дрожать и в ярости прорывать нежные занавеси, подступают, сужая площадь, и пытаются сковать движения. Треск рвущихся тканей и скрежет мебели о кафель переполнял все уголки залы, Марк сбавил темп, концентрируясь на каждом движении с удвоенным вниманием, не упуская ведущей линии мелодии. Пространство уплотнилось до такой степени, что на одном из поворотов он едва не потерял равновесие, зацепив боковым зрением какой-то предмет, но быстро обыграв этот момент, приготовился к финальному корте.

 

– Потрясающе! Нет, просто браво! – Она захлопала в ладоши – Ах, как жаль, что я не видела всё с начала! Тебе, похоже, без меня было намного веселее, даже как-то обидно... Ну... вот опять! А спасибо-то где?

 

Лицо Марка просияло.

 

– За что? За то, что я тебя всё-таки украл?

 

Отдышавшись, он последний раз окинул взглядом застывший подвал и, взяв со стеллажа примеченную книгу, а под руку Мирабель, вышел вон.