БРОДЯЖНЫЕ СТИХИ

БРОДЯГА

(из Роберта Льюиса Стивенсона)

 

Дай мне жизнь, что я люблю –

надо мне немного.

Небу я благоволю,

рядом чтоб дорога;

сон в кустах, в ночи звезда;

хлеб макать чтоб в реку.

Жизнью жить такой всегда

стоит человеку.

 

Раньше-позже смерть придёт –

не избегнуть рока.

Но травой не зарастёт

пусть моя дорога.

Мне надежда не нужна,

дружбы мне не надо;

лишь бы неба вышина

и дорога рядом.

 

Осень пусть меня прижмёт,

пусть листва желтеет;

птицы пусть уйдут в полёт;

пальцы посинеют.

В шалаше у очага –

что мне осень эта!

Пусть завалят всё снега –

нет зиме запрета!

 

Раньше-позже смерть придёт –

не избегнуть рока.

Но травой не зарастёт

пусть моя дорога.

Мне надежда не нужна,

дружбы мне не надо;

лишь бы неба вышина

и дорога рядом.

 

 

МОЯ БОГЕМА

(из Артюра Рембо)

 

Я шёл, в карманы брюк засунув кулаки;

пальто на мне сидело идеально.

Любимцем Музы был вполне реальным,

и о любви мечтал невзгодам вопреки.

 

Дыра зияла на единственных штанах.

Шёл мальчик-с-пальчик, в облаках витая,

со звёздами бесед не избегая

и размышляя о грядущих временах…

 

Улечься б на обочине дороги,

вести с бесплотной Музой диалоги,

росу со лба стирая и щеки,

 

и подводя печальные итоги,

тянуть, как струны, тонкие шнурки,

прижав к груди худые башмаки...

 

 

СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЙ ПРОМЕНАД

(из Поля Верлена)

 

Горел закат над озером багрянцем,

качались лилии под ветром в танце,

от глаз моих скрываясь в камыше.

Я шёл один, печаль храня в душе.

 

И боль моя в тот час была со мною.

Вставал туман по берегу волною.

И призрака виденье в ивняке

к отчаянью взывало и тоске.

 

И плачем вскрики уток-мандаринок,

плывущих между лилий и кувшинок

в неодолимо сонной тишине,

казались опечаленному мне.

 

И сумерки сгустились, и пропали

в тумана бледно-белого вуали

кувшинки в окруженье камыша.

Я шёл домой. Печалилась душа.