ОТ ЧЕГО ОТКАЗАЛСЯ ЕСЕНИН

 

Литературный анализ

 

(Продолжение)

 

И тут возникла в судьбе поэта Айседора Дункан — человек полной свободы, земной бог-творец, ломающий все нормы сгнившего прошлого и зовущий небывалыми танцами в небывалое будущее. Таким будущим увиделись нашему герою Европа и Соединённые Штаты Америки, куда выехал он с немолодой женой своей.

 

«Мне страшно показался смешным и нелепым тот мир, в котором я жил раньше.

Вспомнил про «дым отечества», про нашу деревню, где чуть ли не у каждого мужика в избе спит телок на соломе или свинья с поросятами, вспомнил после германских и бельгийских шоссе наши непролазные дороги и стал ругать всех цепляющихся за «Русь» как за грязь и вшивость. С этого момента я разлюбил нищую Россию.

 

С того дня я ещё больше влюбился в коммунистическое строительство. Пусть я не близок коммунистам как романтик в моих поэмах, — я близок им умом и надеюсь, что буду, быть может, близок и в своём творчестве» («Железный Миргород»).

 

И ещё одно признание в этой статье:

 

«Перед глазами — море электрических афиш. Там, на высоте 20-го этажа, кувыркаются сделанные из лампочек гимнасты. Там, с 30-го этажа, курит электрический мистер, выпуская электрическую линию дыма, которая переливается разными кольцами. Там, около театра, на вращающемся электрическом колесе танцует электрическая Терпсихора и т. д., всё в том же роде, вплоть до электрической газеты, строчки которой бегут по 20-му или 25-му этажу налево беспрерывно до конца номера. Одним словом: «Умри, Денис!..» Из музыкальных магазинов слышится по радио музыка Чайковского. Идёт концерт в Сан-Франциско, но любители могут его слушать и в Нью-Йорке, сидя в своей квартире.

 

Когда всё это видишь или слышишь, то невольно поражаешься возможностям человека, и стыдно делается, что у нас в России верят до сих пор в деда с бородой и уповают на его милость.

Бедный русский Гайавата!»

 

После поездки в Европу и Америку, по признанию поэта, зрение его «преломилось». Как мы отметили выше, оно и до этого склонно было видеть в революции нечто спасительное и грандиозное, однако сомнения оставались — уж очень много принесла она насилия, жестокости, ненависти, алчности, крови. А теперь Есенин был полностью уверен в правильности и спасительности русского пути. Только кровью и может очиститься ветхий человек. И правы, безупречны были Некрасов и Блок, прославившие этот мучительный, очищающий путь. Один из них (Некрасов) продекларировал:

 

Не может сын глядеть спокойно

На горе матери родной,

Не будет гражданин достойный

К отчизне холоден душой,

Ему нет горше укоризны...

Иди в огонь за честь отчизны,

За убежденье, за любовь...

Иди и гибни безупрёчно.

Умрёшь не даром: дело прочно,

Когда под ним струится кровь...

 

Другой сказал короче, однако не менее ёмко:

 

Революция в крови —

Господи благослови!

 

Потому, готовя к печати новую книгу стихов и поэм, Есенин открыл её обращением к издателю:

 

Издатель славный! В этой книге

Я новым чувствам предаюсь,

Учусь постигнуть в каждом миге

Коммуной вздыбленную Русь.

 

Нынешние критики (а они, к сожалению, почти все перевелись) нахраписто утверждают, что поэт вынужден был хитрить, скрывать своё неприятие советской власти, совершенно забыв, что даже Троцкому на предложение перейти в большевистский стан и писать оды о революции Сергей Алесандрович с улыбкой ответил: «Не могу. Я Божья дудка». Так что перед кем нужно было ему кривить душой и к кому вкрадываться доверием? Всё получится у Сергея по-иному, по-есенински. Мы ещё успеем убедиться в этом. А пока — нелёгкая, изнурительная учёба «постигать в каждом миге коммуной вздыбленную Русь».

 

* * *

 

Итак, Сергей Есенин так был пленён американской цивилизацией, что не на второй, а на третий план ушли в его сознании прежние размышления о скрытой гибельности общественного прогресса. Они сменились почти большевистской уверенностью, что свободный русский народ (а он поэту таким и казался) все трудности перенесёт и построит-таки неслыханную советскую систему отношений, то есть рай не на мифическом небе, а на грешной земле.

 

Я полон дум об индустрийной мощи,

Я слышу голос человечьих сил.

Довольно с нас

Небесных всех светил,

Нам на земле

Устроить это проще.

 

И, самого себя

По шее гладя,

Я говорю:

«Настал наш срок,

Давай, Сергей,

За Маркса тихо сядем,

Чтоб разгадать

Премудрость скучных строк.

 

Надо сказать, что про основоположника научного коммунизма поэт сказал не ради всеобщей тогдашней моды. В бытность свою корректором Сытинской типографии (1913-1914 годы) Есенин, сблизившись с подпольной группой рабочих, стал активистом среди распространителей меньшевистской литературы, львиную долю которой составляли труды Маркса. Он не только читал и изучал статьи великого утописта, но и выступал на тогдашних тайных сходках. За ним шпики даже слежку установили. Так что в разгадывании «премудрых скучных строк» поэт-лирик новичком не был, и основы построения невиданного строя ему были знакомы. И вот эти строчки, которые раньше казались мне несколько бахвальными:

 

Достаточно попасть —

на строчку,

Как вдруг —

понятен «Капитал», —

 

написал он вполне правдиво и осознанно. Недаром Троцкий и другие члены ЦК с интересом беседовали с Есениным о политике и делах, гейзерами бивших в стране, и без натяжки, со знанием дела, хвалил стихи певца «крестьянской» жизни. Они были удивительно свежими и искренними. По-другому сочинять не мог, не умел.

 

Многие в предреволюционные годы шли в пропагандисты научного коммунизма по массовой тогдашней моде — мол, и мы не отстаём от веяния времени, и мы герои. Но у Сергея всё было серьёзно, без обмана. Почитайте письма Сергея другу юности и однокашнику по Спас-Клепикам Грише Панфилову. Почитайте его признания по перестройке мировоззрения: «На людей я стал смотреть тоже иначе. Гений для меня — человек слова и дела, как Христос». Встретите и рассуждения о жертвенном служении народу русскому. Уже не в прозе, а в стихах:

 

Тот поэт, врагов кто губит,

Чья родная правда — мать,

Кто людей как братьев любит

И готов за них страдать.

Он всё сделает свободно,

Что другие не могли.

Он поэт, поэт народный,

Он поэт родной земли! (1912 г.)

 

В семнадцать лет Сергей воспринимал Маркса чуть ли не как Христа. А Ленина, кажется, и выше своего тогдашнего идеала ставил. Вот он Петр Первый наших дней — человек слова и дела, который призван историей вывести страну к земному раю! И тогда…:

 

Тогда поэт

Другой судьбы,

И уж не я,

А он меж вами

Споёт вам песню

В честь борьбы

Другими,

Новыми словами.

 

Он скажет:

«Только тот пловец,

Кто, закалив

В бореньях душу,

Открыл для мира наконец

Никем не виданную

Сушу».

 

Да, вера в светлое революционное будущее в начале двадцатых годов была у Есенина неколебимой. Казалось, делается в стране всё по высшим требованиям марксистско-ленинской науки. Было много насилия. Но сопротивление противников нового строя надо было преодолевать, сламывать, то есть «губить врагов». И только в этом победа великого похода. И только этой штормовой дорогой ведёт Русь Советскую Новый Спаситель.

 

Он — рулевой

И капитан,

Страшны ль с ним

Шквальные откосы?

Ведь, собранная

С разных стран,

Вся партия его —

Матросы.

 

… Он мощным словом

Повёл нас всех к истокам новым.

Он нам сказал: «Чтоб кончить муки,

Берите всё в рабочьи руки.

Для вас спасенья больше нет —

Как ваша власть и ваш Совет».

 

… Коммунизм —

Знамя всех свобод.

Ураганом вскипел

Народ.

На империю встали

В ряд

И крестьянин

И пролетариат.

 

Встали. И имперскую власть свергли. И уже ни малейшего сомнения, что новая народная власть не на века, а навсегда, на вечность вечную.

 

(Продолжение следует)