РУСЬ УТРЕННЯЯ. Глава первая
РУСЬ УТРЕННЯЯ
Эпическая поэма
Глава первая
Упоминания о славянах.
Большая и Малая Скифии. Набеги
кочевников. Память о Христе.
Андрей Первозванный. Варяги. Аскольд
и Дир. Завоевание Киева. Поход на
Царьград. Пояс Богородицы. Гибельная буря.
Послы Фотия. Первые крещения
России жизнь теряется во мгле.
Так любят говорить. Но если честно,
Какую мглу навязывают мне,
Когда, по сути, многое известно?
Ещё наращивал границы Рим,
Не зная, что такое крах и вялость,
А в летописях почерком витым
Уж о Руси немало сообщалось.
Там говорилось: племена славян
В своих кочевьях жили испоконно
Среди лесов, нагорий и полян
В поречиях Дуная, Буга, Дона.
Иероним Блаженный отмечал,
Что войско рыже-белых гетов, готов
Священный храм, начало всех начал,
С собой возило в битвах и походах.
«В часы привалов, вечером ли, днём,
Псалмы в семействах Скифии читают.
Так истины живительным огнём
Они себя духовно согревают».
Написано — о Скифии Большой.
Но есть и Малая, южней Дуная.
В провинции забытой римской той
Пробилась вера новая, живая.
Там несколько веков епископат
Существовал, людские души грея.
Упоминал об этом Иорнанд,
Историк готский. В книгах Птоломея
Об этом тоже — ясного яснее.
Сюда поэт Овидий сослан был
За тон в стихах, раскованный, свободный.
Он, изгнанный из Рима, говорил:
«Какой здесь климат дьявольски холодный!»
Быть может, и поэмы перестал
Он сочинять, разгневанный без меры.
Поскольку в крае Божьем проживал,
А сам лишён был христианской веры.
Но Златоуст! Припомним-ка его,
Певца Христовой правды и свободы,
Он очень много сделал для того,
Чтоб просветить славянские народы.
В далёкие заморские края
Отправил он священника Ульфилу.
А сколько их, предполагаю я,
Таких посланцев христианских было!
Искоренялись проповеди их
Набегами язычников зальделых.
Но добрые старания святых
Давали всходы в древних тех пределах.
Ещё в народе нашем до сих пор
Преданья дух ничуть не растерялся,
Как до раскидистых днепровских гор
Андрей, Христа посланец, поднимался.
И не случайно в северных местах
Уже о вере христианской знали,
Когда в новогородских теремах
Власть от славян варяги принимали.
Историки всё чаще говорят,
Что и они кровей славянских были,
Что и варяг нам по рожденью брат.
А то зачем бы власть врагу вручили?
Подходят к Рюрику Аскольд и Дир:
«Позволь с дружиною пойти нам, княже,
Поизучать славянский южный мир,
А может быть, и цареградский даже.
Там, говорят, особою живут
Какой-то жизнью, вроде бы святою...»
И вот они в ладьях своих плывут,
И видят городок перед собою.
Они без боя завладели им.
«Как имя городку?» — «Зовётся Киев».
Удачам первым радуясь своим,
Поплыли воевать места другие.
Пробившись к морю Чёрному, они
Босфор Фракийский захватили вскоре
И за какие-то часы и дни
Всё побережье Мраморного моря.
* * *
В столице Византии плач и страх.
Жестоких варваров орда напала.
И только Фотий, здешний патриарх,
Почти спокоен — волноваться не пристало.
Ему уже не ведом страх людской
И не нужны из прошлого примеры,
Зане химеры жизни вековой
Развеивались жгучим солнцем веры.
Лишь стоит только, сердцем отрешась
От страсти гибельной, земной, подкожной,
Душевно помолиться, — как сейчас
Помогут и Христос, и Матерь Божья.
И вот, когда чужие корабли
Скобой столицу мира окружили,
Из храма Всецарицы принесли
Чудесный пояс, славу сей земли,
И, помолившись, в море опустили.
И снова чудо — тихое, оно
Вдруг непомерным штормом разразилось,
И большинство судов пошло на дно.
Лишь несколько десятков сохранилось,
Чтобы доставить спасшихся славян
До Киева и чтоб в тиши домашней
Они смогли прочувствовать изъян
Осады неудачливой вчерашней.
Дир говорил, что страшной бури шквал
Лишь случай, разразившийся над нами.
А князь Аскольд другое утверждал:
Что, дескать, Фотий горе им наслал
Своими к Богородице мольбами.
И если б вои киевских дружин
Не в старой, а в Христовой вере были,
Они бы непременно в миг один
Защитников царьградовых разбили.
Недаром в целом свете говорят,
А значит, это всё-таки бывает),
Что христиане чудеса творят
И что им Бог трёхглавый помогает.
* * *
И снова Фотий в Киев шлёт послов,
И те весь день рассказывать готовы
Про то, как славно жить им, и про то,
Что нету лучше истины Христовой.
Заслушивалась киевская знать,
Как песнями слепцов за мирной чашей.
«Наверное, и мы могли бы стать
Послушниками доброй веры вашей.
Вот только много ли у вас чудес,
Которыми вы славу заслужили?»
«Чудес у Бога много — до небес,
Но надо, чтобы люди в вере жили».
«О, знаем мы — везде гремит молва
О том, что ваши боги дружат с вами,
Но не сгорят ли божии слова,
Когда в жаровне их обнимет пламя?»
Жрецы разводят жертвенный огонь,
В костёр поленья щедро загружают.
И языки — разгорячённый конь —
Жестоким жаром лица обжигают.
Священник молча Библию берёт,
Но перед этим долгою молитвой
С Христом духовный разговор ведёт,
Как полководец перед смертной битвой.
Потом к жаровне дьявольской идёт,
И не было трудней и злобней дали,
И на поленья Книгу Книг кладёт,
Которые подобьем ада стали.
Пожар на углях бешено трещит,
Ревёт, бушует, плачет и смеётся. —
И в этом пекле Библия лежит,
Могуществу его не поддаётся.
Охваченная пляшущим огнём,
Безумствующим гулом многозвонным,
Она светла в величии своём —
Как будто в храме перед алтарём,
На христианском столике наклонном.
И капище исчезло. Не видать
Огня и дыма. Поборов волненье,
Сказал священник: «Нынче воскресенье.
Христовый день». —
И киевская знать
В днепровских водах требует крещенья.
30.07.16 г.,
Святогорской иконы Божиий Матери.
