Михаил Салита

 

«В Одессе немножко юмора всё-таки осталось», - завершает рассказ Михаил Салита – автор, уже хорошо известный нашим читателям, в частности, своими одесскими зарисовками. Остальной юмор, видать, разъехался по заграницам.

Оба рассказа позволяют нам проникнуть в нелегкие внутрисемейные отношения (а какими еще бывают внутрисемейные отношения?) двух славных городов – Ростова и Одессы, причем проникнуть через сумбурную, иногда немного суматошную, но очень живую речь. Настолько живую, что невольно слышишь и голоса, и интонации, и даже шум городов, на фоне которых общаются герои.

Осталось в Одессе немножко юмора. И не беда, что юмор этот с привкусом грустинки – по ту сторону границ, и с нотками ярости «Варяга» - по эту. Ведь «Ростов – Одесса» - понятие растяжимое, практически до пределов земного шара.

 

Наталья Лебедева

 

 

Одесситка, лет на двадцать старше уже очень среднего возраста, подошла к белой от голубиного помёта скамейке в самом центре Приморского бульвара, размазала весь этот дрэк куском газеты, и, решив, что гигиена соблюдена полностью, уселась.

Спустя какое-то время к ней подошел мужчина, лет так на двадцать моложе очень среднего возраста нашей героини. Судя по тому, что на его шляпе не было следов голубиной почты, он прибыл на бульвар только что.

Галантно приподняв шляпу, мужчина церемонно поприветствовал даму и спросил:

- Вы, надеюсь, одесситка, мадам?

- А кем же я по вашему должна быть? – чуть не обиделась дама.

Приезжий засмеялся:

- Да, вас выдаёт колорит речи.

- Ну, речи вроде бы как еще и не было – заинтересованно пожала плечами дама, - так что могли бы и ошибиться. В Одессе, чтоб вы себе знали, каждая собака лает так, как будто она местная не меньше, как в пятом поколении.

- И вы, конечно, еврейка?

- А что - вы организатор погромов? И почему бы мне не быть еврейкой, раз я уже родилась в Одессе? Так что, чтоб нет, так - да. Между прочим, раз у нас такой интересный разговор нарисовался, очень хотелось бы спросить, а Вы персонально откудова будете?

-Я из Ростова.

- А что вы хотите с Одессы?

- Я приехал за юмором.

- Так Вы таки опоздалина на чуть-чуть, дорогой! Бабеля, увы, уже нет. Ильфа с Петровым в придачу, уже тоже нет. Жванецкий правда ещё есть, но без Одессы он уже совсем не тот Миша. Москва попортила. И Шендерович тоже еще есть, но он не Жванецкий. Калибр не тот. За обоими, пока не поздно, надо ехать в Москву.

- Кстати, а много евреев осталось в Одессе? – не унимался мужчина.

- Думаю, еще чуть – чуть пока есть, из тех, что не смогли добраться до аэропорта, ну, совсем лежачие, плохо ходячие, и на голову нездоровые. Есть ещё Ивановы, Петровы, Сидоровы, и остальные на «ко», которые спрятали, извините, в штанах свое несчастье. Ну и ещё небольшое число любопытных, которым интересно узнать, за будут ли погромы, когда, и насколько глубокие.

- А вы, почему не эмигрировали – вроде как и не лежачая с виду?

- У меня весомая причина: на мне свекровь, нивроку в полтора центнера, и

при инсульте. Я же не из того племени, что в Аляске, во время золотой лихорадки, покидая стоянку, оставляло больных стариков и старух на попечение волков. Как бы вы посмотрели на еврейку, которая позволила себе такое?

- Ну а как в Одессе сейчас насчёт антисемитизма?

- Что-то вы мене чуть-чуть допрос уже устроили. Извините, раз такое дело пошло, хотелось бы знать - а вы сами, кто будете? Причем мне не нужна ваша подробная биография, достаточно пока узнать ваше имя. Остальное я беру сама на себя.

- Я - Григорий Локшин. Но у меня жена еврейка. Она бывшая одесситка и её интересует, как здесь сейчас насчёт антисемитизма.

-М-да… Григорий Локшин… Это мне ни о чём пока не говорит.

Хотя – Григорий, это уже чуть-чуть что-то. Но, если выразиться в процентах, так не скажу, что ваши паспортные реквизиты, меня устраивают на все сто процентов. Таки нет. На пятьдесят, примерно. А что до вашей жены, то я вам замечу, что бывших одесситок не бывает. Если она была одесситкой, то одесситкой и останется. Антисемитизм её интересует… Так, передайте ей, что все при нас и осталось. А что в Ростове антисемитов нет?

А, впрочем, пока жить можно. Вот например, в мужской бане, где работает мой муж, так в помывочном зале татары к евреям относятся, как к своим. И можно таки не опасаться, что на голову еврея хотя бы татары не выльют шайку кипятка. Не все, конечно, в Одессе антисемиты. Приблизительно - через одного.

- Скажите, пожалуйста, а есть ли здесь еврейская община. Как и где вы проводите время? Бываете ли в концертах, театре?..

- Еврейских общин – больше, чем евреев, если отбросить примазавшихся. Это у молдаван, татар, армян, китайцев - по одной. А у нас на любой вкус с запахом. Время проводим в основном с собаками в домашних условиях. У нас их три, кстати, как и еврейских общин тоже три. Концерты – с удовольствием и по телеку. Да, и ещё малохольная сучка Эльза - устраивает концерты для нас. Ей кто-то сказал, что у неё колоратурное сопрано. Не могу сказать, что она доставляет удовольствие мне, и особенно одному учёному из дома напротив. Он её совсем невзлюбил. Она же, совсем наоборот, им интересуется. Всегда, когда он выходит поработать на балкон, сучка включает по полной свое колоратурное сопрано. Такая вот безответная любовь. Как –то этот учёный мне кричит: - Ваша собака не даёт мне закончить докторскую диссертацию!

- А я ему кричу обратно: ну, что я могу поделать? Я ей на чисто нашем говорю - «генуг»! Но не доходит же! В конце концов, она же ещё ребёнок. Не смотрите, что с телёнка нивроку выросла. Ей в марте исполнится только три года. Она ещё не разбирается в людях. Откудова ей знать, что вы такой большой учёный, даже если я сама про это только что узнала? Станьте на её место, тогда, может быть, и войдёте в её положение. А он опять орет как малохольный: - я на вас буду жаловаться в милицию!

- На меня? Разве это я на вас лаю?! И где вы читали про такой закон, что собакам запрещается лаять на учёных. Она же вас не кусает!..

- А скажите, мадам, зачем вам столько собак? – мужчина оторвал ее от приятных воспоминаний.

- Люблю общество. Свекровь молчит, а муж целый день болтает, но только в своей бане. С кем мне прикажете говорить? Спасибо, вот поговорила с вами. Мне даже было интересней беседовать с вами, чем с собаками.

- Кстати, расскажите, как мне попасть в баню. Я ведь только с дороги.

- Всего три квартала отсюда. Два напрямик и один налево.

И передайте моему мужу, что это я вас послала в баню. Он вам даст хороший веник.

Попрощавшись, приезжий быстро дошёл до бани. Маленький человечек в белом халате в тапочках на босую ногу спросил:

- Париться будете с берёзкой, или как? – и, не дожидаясь ответа, повёл посетителя к раздевалке.

В банном зале было человек пять. Приезжий едва успел намылится, как подача воды прекратилась. На возмущенные крики уже намыленных, явился банщик и возмутился в ответ: -Что, вы уже умираете от жажды?! Агицен паравоз, у них нет воды! Будто это в первый раз! Граждане, не нервируйте свою нервную систему. Без воды человек способен прожить девять дней. У вас в запасе ещё восемь с половиной. Можно подумать, что вам для полного блаженства недостаёт только ведра воды. Что, мыло?! Мыло - не клей. Никуда оно ж не денется. Придёт вода – смылится, как пить дать. По радио уже сообщили, что вода таки уже идёт. Водокачка не за углом – потерпите. По интернету пока ещё воду не качают. Ну, что ещё? Вам некогда? Так не жмитесь, купите у меня две-три бутылки Нарзана или Ессентухеса, вылейте на себя, получите свои шмотки и идите себе домой на здоровье. А завтра придете бесплатно домываться. Что, и так не подходит? Тогда берите шмотки под мышку и как есть топайте на пляж в Аркадию или Лонжерон. Погода как для вас хорошая.

Наш приезжий, смывая мыло нарзаном, пробормотал:

- А в Одессе немножко юмора всё-таки осталось…