Пушкину.
Смогу ли я, хоть миллионной долей
Сравниться и тебя понять.
Твой слог стиха гулял на воле
Его высот мне не достать.
Твой век в Европе революций
И Бородинского сражения.
С царизмом декабристы бьются.
Дворян восставших поражение.
Душой поэта ты был с ними
И понимал их боль и чувства.
Спасли тебя судьбой гонимы
Для продолжения искусства.
И ты своим пером боролся.
В лицо смеялся палачам.
Как кот боками деспот тёрся,
По трону палкою стуча.
Ты верил в разум, его силу.
Шагал стихами к атеизму.
Господских слуг от бога било.
Смотрели словно через призму.
И на "Вакхическую песнь",
Бесила их "Гавриилиада",
Что в мире главным разум есть
Церковным вопреки обрядам.
Негласный за тобой надзор.
Жандарм писал в своих отчётах.
На вольнодумный мыслей взор
Пресечь в зародыше забота.
Что пламя бунта и восстания
Жжёт души новых поколений.
И христианским мирозданием
Не будет в жизни главным мнением.
Писал жандарм, надеть узды
Народам всем, а русским первым.
Религиозные бразды,
Как кандалы рукам и перьям.
Царю ответил прямо, честно,
Что на Сенатской встал бы рядом
За их святые интересы,
Восставших лучшие отряды.
Писал послание декабристам.
В стихах им подавал надежду.
Корабль борьбы придёт на пристань.
Свободы путь зарёй забрезжит.
Царизм хотел тебя купить
И притворялся всепрощением.
Желал, чтоб стал для них творить.
И ты творил и с восхищением
Народ читал и чтил в восторге.
Намёки сказок, правду прозы.
Не удались царёвы торги.
И над поэтом встали грозы.
Следили царские жандармы.
Врагов перо кололо в спину.
Доносы, реплики и травля.
Играли чувствами руины.
Дантес. Дуэль. И ранен Пушкин.
Рассчитан выстрел. Всё по плану.
Живой бы лить воды из кружки.
Так не спасти. Смертельна рана.
Ушёл поэт в расцвете сил.
И деспот праздновал победу.
Но колокол свободы бил.
И гений нам в стихах поведал.
Что будет буря с новой силой.
Народ воспрянет ото сна.
Что пуля воли не сломила.
Растает лёд. Придёт весна.
Придёт весна в век двадцать первый
Грозой семнадцатого года.
И жизни путь единый, верный
Взойдёт, как солнце для народов!
