Женюсь!

Очень издалека начну своё повествование.

Оттуда, почти из раннего детства, берёт начало

эта история, такая неординарная и такая ... обычная.

Кому как покажется.

*

В давние времена мы бегали на фильмы, которые по времени начала их

демонстрации и цене, квалифицировались, как "детские".

Часто они таковыми были и по сути, но не всегда.

 

Например: "Козара", "Радуга", "Память сердца", опера "Иоланта"...

Я всегда с замиранием смотрела фильмы, ничто не могло меня отвлечь -

ни шалости мальчишек, ни хохот девчонок.

 

После некоторых фильмов я выходила настолько впечатлённая, настолько

придавленная, часто напуганная, что вечером просила маму лечь спать

со мной в комнате. Мама, ни словом не возражая, приходила ко

мне, ждала, когда я засну и уходила в свою спальню.

 

И вот запомнился мне эпизод, на всю мою жизнь запомнился.

Молодая женщина ухаживала за раненым. Наверное, он был очень слаб,

или у него были перебиты руки, но сам он не мог мыться.

 

Женщина приготовила воду, мужчина склонился над тазом...

Не уверена, что всё так и было, как теперь мне это представляется,

но моё видение со мной, и я не хочу его перепроверять, отыскивая

этот фильм, эту сцену.

 

Она мыла ему голову... а я, не моргнув ни разу, впитывала эту картину!

Вот она ладошками проводит ему по лицу,

носу, глазам, подбородку... захватывает пенной воды и... ласкает

нежит... любит...

 

Волосы - крупные кольца кудрей - ершатся под её пальцами, крупный

красивый, какой-то необыкновенно мужественный нос смешно покрыт

белой пеной. Наконец это волшебство заканчивается и женщина вытирает

мужчину полотенцем...

 

Прошли годы. Много лет. Мне уже лет двадцать пять.

С мужем мы приехали к моей маме. У неё гостил её племянник,

мой двоюродный брат. Он старше меня на 9 лет, но казался

мне очень взрослым, не старым, конечно, но... пожившим.

 

Виктор очень красив! Очень! Его тип красоты - тип Е.Урбанского,

моего любимого актёра. Виктор врач-окулист. Наша забота в том,

что Виктор не женат. Сколько около него вьётся прекрасных

женщин, девушек! Но он, почему-то, никак не решится.

*

Мой папа выстроил замечательную баню! Его уже с нами нет, а это

чудо радует нас. Хотя и лето, мама протопила баньку, пригласила

желающих.

 

Что мне такое пришло в голову? Наверное, просто из особого

уважения и привязанности к старшему брату, и заранее уверенная,

в том, что он откажется, я вдруг сказала:

 

- Витя, хочешь, я вымою тебе голову?

 

Я поймала быстрый взгляд моего мужа и улыбнулась ему и...

своему неожиданному и нелепому предложению.

 

- Хочу, - вдруг сказал Витя.

 

Отступать мне было некуда и незачем.

 

Мы вошли с ним в баню. Я быстро окинула взглядом полочки -

на них есть всё, что мне нужно.

 

Виктор разделся до пояса и присел на полок в ожидании.

 

И я вспомнила тот фильм!

 

Не знаю, что ещё в меня вселилось, озорство или проснувшаяся женственность,

но я вся приобрела какую-то особую грацию, почти кошачью гибкость и плавность,

точность и размеренность каждого движения, подозреваю, и их красоту.

 

Как-то по-особому я брала тазы, ковшики, доставала шампуни,

какие-то мамины настои из трав... Я открывала эти бутылочки

и томно помахивая ладошкой над ними, вдыхала бесподобный запах.

Глаза прикрывались, улыбка наслаждения появлялась и

задерживалась на моём лице.

 

Я подходила к брату, подносила к его носу бутылочку, молча,

но с особым значением. Он вдыхал запах и неотрывно смотрел

мне в лицо...

 

Воду я не задевала... черпала! Упругая струя вливалась в таз сначала

с особым звоном, потом переходила на булькание, очень похожее

на воркование женщины.

 

Я проверяю достаточно ли вода горяча. И всё плавно, почти как в танце!

 

И вот, всё готово. Виктор склоняется над тазом. Я сначала ладошками,

не ковшиком(!) набираю воды и поливаю ему на голову,

потом одну руку я кладу ему на спину, почти на шею.

Рука тёплая, мягкая, лёгкая,но спина Виктора мгновенно напрягается

и покрывается крупными мурашками.

 

Я начинаю действо! Летающими, едва касающимися движениями

рук, омываю волосы, покрепче намыливаю, подушечками пальцев

ворошу и ворошу необыкновенные по красоте и цвету

кудри ... они пружинят, щекочут мне ладошки и ...моя

спина от этого изредка непроизвольно выгибается...

Ноготками я прохожусь по всей его красивой голове

и она...не выдерживает, склоняется под моими руками.

 

Перехожу к лицу...что же это за чудо такое - мужское влажное,

всё в пене лицо! Я вспоминаю, как та женщина мыла раненому

нос... улыбаюсь... я сама знаю (откуда?), как это надо делать.

 

Мои руки ласкают, увлажняют, легонько растирают и нежат, но

изредка - почти чего-то требуют. Я то сильными, то нежными касаниями,

кажется, изучающе, но тут же уверенно пленяю его такое

прекрасное лицо и отпускаю, только когда сама решаю... Всё.

 

Я заканчиваю колдовство щедрым обливанием - брат шумно набирает

воздух ртом, как-будто он только что вынырнул из глубины.

Я тихонько смеюсь. Потом движениями рук - сильными,

сжимающими, сгоняю воду с великолепия, венчающего моего брата - головы -

и берусь за полотенце.

 

Когда я, выпрямившись и чуть откинувшись перед высоченным Витей,

поднимаю руки с полотенцем к его голове, я вижу его глаза - они

налиты кровью... но я не спрашиваю, не попало ли в них мыло,

знаю, что - нет.

 

Полотенцем я растираю, промокаю, оглаживаю его и... быстро выхожу

из бани, оставив Виктора закончить своё купание.

 

Когда гость вышел к нам из бани, он улыбался. Мою маму он

называет няней и обращается к ней одной:

 

- Нянь, когда Тоня мне мыла голову, я думал - женюсь!!!

Ради того, чтобы жена мне мыла голову! А потом я подумал:

нет! Не женюсь: так ни одна женщина не сможет, а по-другому

мне не надо!

 

И ведь он так и не женился...