Атлантида. Цикл работ. Часть 3. Пепел любви
Strannik..internet a
соавтор
***
Атлантида. Цикл работ.Часть 3. Пепел любви
***
История принцессы ракшас.
***
Среди небес идет война…
Там звезды в бой идут бесстрашно,
Свои владенья защищая и души воплощенных
На Земле от страшной участи.
Быть погребенными в мирах без света
Солнца и Луны. В мирах Клипот
Средь темных отражений сил.
Но терпит воинство святое поряженья
И территории сдает — одну и за одной.
Что делать? Решились боги звездам дать совет.
Поднять на битву надо тех воинов, что
Спят уж смертным сном! Или как Кастор — страж,
Упали с пьедестала, забыв о сущности и чести боя.
Без них — никак! Пока взрастим мы новых!
Проиграны сраженья будут и все образы небес.
И Бездна, и Венец всеславный достанутся
Ужасным отраженьям! Как это можно допустить?
Так звездам лишь себя винить!
Что потеряли магию Луны и Стража златокрылого
В сраженьях! Что делать? Вызвать из забвенья
Принцессу воинов и ракшас госпожу.
И силу магии меж ними разделить!
Вернуть им тронов золотых прекрасный вид.
Мечи, что в сердцах воинов пылают.
Луны роса их путь благословляет.
И черный пламень — Скорпион для них.
Водами мертвых Он повелевает.
Ияриин же — воды живой родник.
Они вдвоем лишь павших воскрешают.
***
Средь огненных, златых песков
И пальм раскидистых стволов —
Стоит лазоревый дворец.
Из самых распрекрасных он камней,
Что синевой своей бросают вызов небесам.
Божественного мира войско обитает в нем —
Величественные, грозные Ракшасы — Львицы —
Подручные самой Богини Кали.
То жертвенные девочки, соединенные с Льва духом.
И среди них, одна лишь
Достойна крыльев белоснежных.
Увенчана златыми перьями,
И бусинами драгоценными в роскошной гриве кос.
Четырехрукая и нежно голубого цвета ее кожа,
Неистовая Львицы стать
И отпечаток хищной красоты на теле и в очах.
Рани Раджа Ракшаса —их принцесса,
Царица Среди Львиц.
Веками охраняя славный пантеон от демонов,
Ракшаса оставалась одинока.
И вот весны любовная пора ей голову вскружила,
Царица уступила зову плоти —
Ведь в эту пору все кошачие создания ищут пару.
На бархатный и трепетный, как пряный плод, ее призыв,
Явился черный ворон, пустынный хитрый Джинн.
Опасное создание, он полон магии, загадок властелин.
В любви искусен и видит, что желает сердце Рани.
Но вот чего хотел сам Джинн —
Не ведомо ни мертвому, ни богу.
И там, средь гор песчаных,
Под неба звездного шатром —
Они испили сладость чувственных восторгов,
Соединившись в близости любовной.
Но трепетали лишь тела любовников,
А магия любви не проросла в их душах.
Не связанные волшебством — они очнулись порознь,
Познав ужасные последствия единство в магии, но без любви.
Ракшаса гневается,
Ведь чары Джинна отравляют изнутри,
Терзают, словно тысячи иголок, нутро на части раздирая.
Рани Ракшаса — грозный враг.
И в битве с ней схлестнувшись — не избежать погибели.
В ее когтистых капах четыре огненных меча,
И синим пламенем она объята.
Исчез девичий лик, его сменила Львицы голова.
Оскал ее внушает страх, а рык подобен грому.
Она быстрее света и мчит через пески как молния небес.
Лишь белый свет летит как пламя следа.
Оплавленный песок усеян отпечатком лап.
Джинн знает, что близок смертный час его, трепещет.
И не подумав о результате заклинания —
Сразил Ракшасу черной магии проклятьем.
Тот взрыв сотряс планету,
Взметнув сто тысяч тонн песка повсюду.
В том облаке смертельном смешались все стихии,
Взор всех живущих застилая.
В пылу погони и разгоряченная сраженьем —
Рани Ракшаса не почувствовала черных нитей джиновых лассо.
И он, довольно улыбнувшись, похитил ее душу в тот же миг.
Тот боли рев услышали не только боги, смертные и звезды!
Он эхом взбаламутил воды Бездны.
И даже свет погас на темной, технологической планете —
В ее глубинах вздрогнул Люцифер от чуждой муки Рани.
Монолог Рани.
Души живые нити… Бьется пульс.
Не удержать мне душу — я пытаюсь!
Верни! Верни! Верни!
Но между пальцев уплывает нить!
О, боги! Разбито сердце пополам!
Дыханья нет! И нет спасенья мне!
Верни мне магию и слуха чистоту!
Я больше звезд не слышу
И напева ветра! Капели вод и шум листвы далекой!
На части раскололся небосвод! Где я?
Всех ненавижу! Как вы могли такое допустить!
Уйдите! Умерла я и всех вас за собою уведу!
Берите — пейте смерть из моих рук!
На части развалился этот мир!
Застыла кровь и выгорает разум!
Верни мне сердце и умри, гадюка!
Дай только дотянуться! Дай мне жить…
Какой тут запах сладкий и приятный…
Так пахнет пища, кровью и водой… То люди бродят?
Так приятны на вкус Они.
Попробовать мне, что ли?
Людей решила есть та львица без души.
Ракшасы стали лишь страшилкой,
Богов извечных — как враги!
И для всех смертных на земле — погибель.
Считали раньше боги, что слабость
Стоит воину в себе преодолеть лишь самому.
Без их поддержки и благословенья.
Звезде стать равным, природу смертную поправ.
А — нет, не стоит личность их усилий.
Так потеряли небожители Рани Ракшасу и Кастора.
Как Кастор потерял Лючию для любви…
Свершается одна ошибка за другой,
Покуда власть Троих в забвеньи.
У магов Атлантиды на Земле
Разделены тела с космической душой.
И небеса забыли про покой…
Как только в руки Джинн схватил чужую душу —
Так пеплом обратился сам.
Ведь мощь пылающей души ракшасы
Не каждый может удержать.
И даже бог — не исключенье.
Бесплотный образ скрылся в лампе,
Забрав заложницу с собой.
Под ним тотчас земля разверзлась —
И оба канули в пучинах Мира мертвых Бездны,
Туда, куда живым дороги нет.
С тех пор минуло много лет.
Рани Ракшасу не узнать,
Не отыскать в ней прежний — светлый образ.
Ее сжигает гнев, невиданная мука.
Не трогает прекрасное и не печалит тьма.
Она пуста и пустота вбирает ее магию в себя.
Пали от львиной ярости и голода не сотни,
А много тысяч жертв среди богов, людей.
И дали новое ей имя — Тигрица Демон.
Ее отважные ракшасы из небесно синих,
Окрасились в полоски тьмы и света,
Как символ вечной битвы двух сторон
В самой Рани Ракшасе.
Весы колеблются, и полон дом костей, смертей и мертвых тел.
На жертвенную кровь слетелись легионы тьмы,
Ужасных демонов столпотворенье.
Рани с последней просьбой встала с трона —
Просить Богиню Кали защитить своих Ракшас-Тигриц.
И встретив их одна, в бою лицом к лицу —
Почти все полчище срубила, отдав всю магию и силу.
Мечи сложила, не убоялась страшной смерти
От мерзких черных лап и их клыков.
Разодрана, истерзана
И белоснежных крыльев чистота испачкана,
Запятнана кровавыми следами.
Разбиты драгоценные каменья
И осквернен нечистыми дворец.
Осиротевшие ракшасы зовут ее и днем и ночью.
Как неприкаянные дети мяукают, тоскуя.
Их принимает Кали,
Но не заменит им она привычной Рани.
Но кто вернуть ее способен,
Не убоявшись смерти и ее клинков?
Кастор.
Спит человек, и видит сон:
О дальних пустошах вселенной,
Что между звёзд поделены.
О черных водах, о каменьях,
Что своим блеском не пробуждают алчность,
А улыбаются приветливо и радостно,
Как будто старые друзья.
И слышится ему сквозь сон ехидный смех,
И рой загадок на различных языках.
Но где искать ответы?
А позже образы сменили темноту,
Ворвавшись вихрем памяти и рока.
Чьи это могут быть истории?
И в каждой все печальнее конец…
То сфинкс и отражение Ияриин
Ведут его небесным циклом звезд.
Вслед за Меркурием идет он по пятам,
Соединяясь и обмениваясь силами
С планетами в созвездиях небес.
Немного времени — и он готов.
Во тьме он различает Сфинкса,
И память обретает о себе самом.
Шагнув сознаньем в мир божественный, волшебный,
Средь сонных улиц городов,
Что оба мира единяют.
И там Кастор встречает Ияриин.
Она укутана восточными покровами,
Отмечена иным супружеством.
И её счастье покоем оборачивается для Кастора.
Он искренне желает мира ей,
И мир в своей душе он обретает.
К: Прости меня, о Лунная Богиня!
Я столько лет прочь от тебя бежал.
Обманывал себя, прикрывшись жалостью, как ширмой…
Ведь магия у нас похожа,
И в тебе истоки моей силы.
А значит жизнь моя в твоих руках отныне.
И: Я не желала тебе смерти и страданий,
Что превращают тебя в пепел.
Ты изменился, все ж остался верен сути изначальной.
И небеса для нового Кастора двери открывают.
Прими наш общий дар и снова стань звездой!
К: Нет, Ияриин!
Тот путь уже не мой, не для меня.
Мне по душе быть человеком,
Лишь иногда гулять среди богов и звёзд.
Для многих я изгой, тиран, убийца.
Не все способны разглядеть во мне былого стража врат.
И: Ты ошибаешься, Кастор.
Но силой принуждать не стану.
Мне горько видеть как ты исчезаешь,
А магия тебя внутри сжигает.
Оставшись человеком, упустив свой шанс —
Ты потеряешь даже эту малость.
А сосудом тела завладеет тьма.
И дальше только кара света ждет тебя.
К: Я не боюсь ее, пускай.
Мне опостылела такая жизнь.
Не ведаю взаимности любви и крылья у других ломаю.
И: Ответ твой принимаю.
К: Ты плачешь? Прошу не нужно.
Тебя я даже не могу коснуться,
Не то, что утереть слезы.
Поверь мне, я ценю твои труды и сострадательное сердце.
Но час мой все же пробил.
И сотней тысяч мелких, острых брызгов он распался,
А слезы по Кастору навечно очертили серебром лицо Луны.
И: Сгорел дотла Меркурий в Бездне,
Чтоб возродиться вновь.
Вложу в тебя я тех,
Кому ты дорог несмотря на прошлые обиды.
Ты жизнью пренебрег, а значит станешь жертвой.
Но связан с нами, поэтому из мира мертвых обратный путь найдешь.
Бессмертен, как и мы, но и зависимый от нас.
Отдам тебе свои глаза, Кастор.
А Сфинкс дарует тело короля зверей.
Два острых рога — знак Тельца и Козерога,
А крыльев пара — дар небесного Дракона.
И Антарес, мой дорогой супруг и бывший твой соратник-Страж,
В яд обращает твою кровь, венчая скорпиона жалом.
Ты больше не Близнец, не страж, а Мантикор.
Отныне навсегда на службе света и добра,
Ты — наше общее творение: брат, дитя и продолжение.
Смотри внимательнее внутрь себя, Кастор,
И ты познаешь, кем вернулся к нам.
Четыре облика в себя вобрав —
Вновь равен нам, и многих превзойдешь.
И за твоим плечом всегда мой верный муж и древний Сфинкс —
Хранитель времени и черный воин Скорпион.
Как только первый Солнца луч земли людей коснется —
Пробудись! И в новом облике явись!
И вот они втроем идут навстречу Солнцу.
Улыбка Ияриин — как свет в оконце.
Была погибельна его вина, но чаша выпита до дна.
Пусть не смогла она убрать проклятие любви,
Но нет в глазах Кастора осколков той извечной мерзлоты.
Надежда есть и для него,
А может даже счастье уже припасено.
История Рани и Кастора.
В своих волшебных странствиях по миру Бездны,
Кастор забрел в запретный сад.
Он был укрыт и спрятан кем-то, присвоен не по праву человеком, чья сила грез противна сердцу бытия.
Краса его и магия принадлежали одному,
А боги краденное не могли найти.
Среди цветов божественного сада
Нашел Кастор цветок из друзы хрусталя —
То воплощение сердца. Но кто же здесь оставить мог
Такой чудесный дар? В столь тайном месте?
Он взял его себе. Цветок позволил рукой коснуться и прижать к груди, но выхода из сада не найти.
Лишь грозный, страшный великан спит у стены сном мёртвых.
Сфинкс шепчет тихо так: «Освободи!»
И средь уродства форм чудовища ужасных,
Кастор узрел браслет из золота — прекрасный.
Столь необычный и изящный для великана дикаря.
Он в руку страннику упал, сам к хрусталю стремясь, вдруг став змеей.
И острые клыки вонзило украшение в Кастора пальцы.
Но что для мантикора яд теперь?
Змея свернувшись, вмиг притихла,
Сменив одно запястье на другое.
И морок ядовитый медленно спал с великана,
Явив прекрасную девицу взору.
Кастор слыхал о воинстве Ракшас,
И вот, пред ним одна из них предстала.
Простой солдат, которого враги пленили
И страшным ядом душу отравили.
Тем сад божественный заставили стеречь.
Забрав сознание, но оставив меч.
Он видит! Но не может пробудить
Ракшасы пленной дух и разум.
Нет в сердце сил — ведь он проклятьем связан!
Но точно знает мантикор, кого о помощи просить!
Кто воинство из львиных дев хранить обязан?
К: Прошу тебя, Богиня Кали, хранящая от демонов миры
И судьбы смертных от путей нечистых,
Покажись нам.
Одна из твоих львиц средь отражений заплутала.
Спаси ее, верни ей память и тропу, прошу!
И тень накрыла дивный сад.
Кастор, колени приклоня, стоит пред величественной Кали,
Владычицей путей судьбы,
Преподнеся ей в дар цветок из кварца.
Вскочила тут Ракшаса, выхватив клинки.
Но только облик человеческой девицы ей подвластен,
А магия покинула бесследно ее величественный, стройный стан.
За ней пропал и голос, остался только львиный рык.
Кали: Смотри же, Мантикор, как далеко они зашли!
Что сделали с прекрасной девой!
Сад осквернили негодяи и опорочили ракшасу,
Что поклялась мне в верности.
От клятвы отступив под их дурманом, искалечена теперь.
К: Великая Богиня, можно ли помочь ей?
Смотри, какой невиданной красы и чистоты цветок мной найден.
Не тронут скверной демонов, сияет как бриллиант.
Способен своей силой развеять мрак,
Очистить кровь обманутой воительницы-львицы.
Кали: Пути судьбы причудливо переплелись.
Всмотрись внимательнее, Мантикор!
Ведь это не цветок, не панацея,
А живое сердце, что превратилось в камень драгоценный.
Ты стал его хранителем, владельцем —
Но проклят дважды.
А значит спать ему покуда мир живет.
К: Невыносима твоя грусть, великая богиня!
Что сделать мне, чтобы стереть ее с прекрасного лица?
Кали: Рассудит только время, Мантикор.
Оно любые раны излечить способно.
А рок сам избирает себе жертву,
Сплетая нити жизни подобно паутине сложной.
Порой они становятся едины,
Но иногда расходятся. И очень редко рвутся.
Если готов ты, то Луна откроет тебе дорогу к Рани Ракшасе.
Но знай, для всех нас нет печальней участи,
Чем видеть твою жертву вновь и вновь.
С Лючией ты лишился головы,
А что сейчас судьба возьмет, как взалчет приношенья?
Махнув божественной рукой,
Она призвала остальных Ракшас.
И обнаружил мантикор,
Что сад тот на вершине прогрессивной башни.
В таком же городе земном как и его.
Так значит, столицы процветающие
Всего лишь продолжения божественного мира?
В двух измерениях они,
Поэтому отмечены красой и совершенством архитектурных форм.
Местами силы, изобилующими магией и технологическим прогрессом.
И магией питаются они, черпая из источника небес.
Как мало их…
Кали: Ты верно мыслишь, Мантикор.
Не прячем мы волшебные источники.
Мечтаем, что мир земной скопирует божественный уклад.
И станут боги так с людьми намного ближе,
Как было все тысячелетия назад.
Вернется магия навек и прилетят драконы.
Мистические существа, не прячась,
Средь люди станут жить по праву.
К: Прекрасная мечта, О Кали!
Но в людях столько ужаса пред нами,
Не ведаю, что может соединить орбиты наших двух миров.
Кали: Быть может симбиоз трех сил?
Их духа, нашей магии и мира,
Что в охлаждении чувств зрит истину всего?
К: Увы, божественная Кали,
Мир технологий и свобод
Тождественен для человечества с котлом кипящим, с адом.
Кали: Не будем забегать вперед, мой друг.
Они поймут однажды, как стали видящими лучшие теперь.
Иди к Луне, Кастор, и пусть она тебе поведает о трудностях пути.
Спешит Кастор в Лун прекрасной грот,
Что в водах бездны скрыт от глаз богов и смертных.
И снова Ияриин печальна.
Не зная, в чем причина ее грусти,
Заранее готов Кастор все сделать для своей спасительницы милой
и сущности его души — навечно.
Она молчит, лишь слезы падают в купель.
К: Да что такое? Почему приход мой
Омрачает прекраснейших из всех богинь.
Открой мне тайну, Ияриин, что происходит?
И: Цветок из Хрусталя, что ты нашел, Кастор,
Признал тебя владельцем.
Но он хранит в себе твою погибель.
Судьба опять избрала тебя жертвою любви.
И тайну тайн ты в сердце сохрани.
Взгляни внимательнее на Горный Хрусталя цветок!
Не камень вовсе — пламенное сердце
Водительницы войск божественных — Рани Раджа Ракшасы,
Которую сгубили демоны в тот час, когда святая пала Атлантида.
К: Недавно повстречал одну из них.
Серьезный воин, но потерявшийся во тьме.
Коль столь невосполнима та утрата,
Быть может сможем мы вернуть Раджу Ракшасов?
И: Не зря страшилась я,
Ведь знала, что возьмешься ты за эту миссию.
Но смерть ужасная ее финал.
И наказание магии за дерзость,
Непочтительность к ее законам.
Ведь воскрешение возможно лишь в любви,
Когда один огонь воспламеняет оба сердца.
И из себя, нарушив целостность души,
Возлюбленный утерянную душу достает.
А для любви в тебе нет сил —
Проклятия Лючии ты на веки пленник.
К: И нет другого способа,
Ведь магия так многогранна?
Ты вывела меня из пропасти забвенья,
Неужто я не в силах быть проводником
Для душ, потерянных во тьме?
И: Пути иные столь опасны, несовершенны.
И повлияют на Ракшасу отрицательно,
Заставив злу служить.
Столь дикую и страстную натуру испортит все,
Кроме любви, что беззаветна.
Так долго отрекаясь от нее,
Самоотверженно служила нам,
И многих превзошла по силе магии и духа.
Как жаль, теперь средь звезд ей равной пары нет.
К: Да, деликатная задача. И все же я готов рискнуть.
А смерть и наказанье меня давно уж не пугяют.
Но как проклятие обойти? Увы, я исчерпался для любви,
Ты знаешь.
И: Есть способ, хоть полон испытаний и опасен.
Любовный камень, что дарует вечную любовь.
Но столь коварен и могуч, способен разум извратить,
И бед наслать на голову влюбленных —
Как испытания во имя их любви.
Он как клеймо, испепеляет одним лишь образом
И жаждой обладания, граничащей с безумием.
Любовники Столь темными страстями одержимы и не ведают покоя,
Пока не поглотят друг друга.
Их души искалечены и сеют лишь раздор.
Но эта участь для сердец горячих,
Твое же сковано проклятием и прохладней льда.
И подчинить тебя не в силах камень.
К тому же с ними ты одно.
Ты видеть дух камней способен,
И суть живую в камень обращать.
Но все равно — тебе лишь одному решать.
К: Тогда я принимаюсь за работу.
Что должен знать еще?
И: Что станешь Рани парой.
Но прежде смерть познаешь от когтей ее.
К: Не внове мне познать небытие.
Где камень тот искать?
И: Как прежде, в омут с головой.
Ведь страшен будет гнев Ракшасы,
Когда узнает правду об искусственной любви.
И может предпочесть другого,
Коль встретит на своем пути.
Хотя…
Где взять воителя такого?
По сите стали и души подходишь только ты.
Но знай! Она — завидная невеста,
Не только горяча, еще и требовательна к мужу.
К: Она часть силы той, что нам дарует свет.
Положено ее вернуть!
Я не меняю свой ответ.
Скажи мне наконец, что нужно сделать?
И: Собрать из драгоценностей, что слышат голос твой
И на призыв идут, лишенные дерзаний,
былую магию воительницы-дэвы.
Затем наполнить тело ею в сакральном ритуале жертвы.
Но самое тяжелое — душа,
Что в мире мертвых обитает.
Ты попадешь туда лишь умерев.
Но и тогда не будешь слышать зов ее души.
Не связаны вы, не знакомы.
Мне очень горько,
Ведь я должна свершить ужасное —
Произвести обмен сердец.
В твоей груди отныне распустится из Хрусталя цветок,
Как образ умершей любимой.
К: Что станет с прежним моим сердцем?
И: Я сохраню его в Луны купели.
Пока мы живы и жив твой человек —
Ты возродишься в мире магии.
Но это не отменит боли.
К: Начинай.
И вырезав Кастора сердце,
Соединяет с водами Луны.
На грани смерти вбирает он в себя Хрусталь из друзы.
И чистота чужего сердца его ощеломляет.
Столь чувственна, при этом так невинна.
Безмерное могущество стихии и война доблесть,
Сплетаются в ней вызовом и непокорностью.
И тем ценнее нежность мягких смертоносных лап ее.
И следуя на песнь души Ракшасы,
Находит в мире мертвых спрятанные камни:
Зеленые агаты под цвет глаз,
Янтарь древесных смол и яркие цитрины —
То перьев золото и чакры жизни суть.
Вся синева воды кашмирского сапфира —
Как твердость тела и когтей.
И вся палитра прозрачных, белых самоцветов —
В шелк гривы и волос, да оперенья крыл.
Собрал он тело Рани и вот черед души настал.
В корнях иссохшего растения в пустыне
Нашел проход Кастор,
Что сдерживает духа Рани мощь.
И джинн был там все время,
Привязанный к Ракшасы существу.
А Бездна охраняла от живых
Землею мертвою и мертвою водой
Всю разрушительную силу вырванной души
Ракшасы-дэвы.
В пещере темной недр подземных
Стоит он — вороний царь лицом к стене.
В руках его Грааля чаша,
Поодаль лампа из латуни.
Оцепенел и будто спит он, не отвечая никому.
Вдруг золотая змейка,
Что обнимала браслетом руку Кастору,
Встрепенулась. И под одежды Джинна заползла.
Душа ее бессмертная вела.
Ну, словно запах средь ветров.
Меж тем Кастор из чаши воплощает камень драгоценный,
Что яйцо ему напоминает.
Змея, вобрав в себя те части, что Джинн успел соединить с собой,
Вернулась, и будто драгоценная оправа,
Свернулась кольцами из золота вокруг яйца.
И засияла скорлупа,
А сердце вторило ему неистовым огнем.
Их радость от единства
Наполнила Кастора счастьем.
В тот миг оковы Бездны пали,
Освободив и Джинна.
Но лампа уж в руках Кастора была!
Дж: Я вижу все твои желанья,
Изгнанник и любимчик дам небесных.
Знай! Мне под силу вернуть одну из них в твои объятья.
Ты можешь с богинею Эсмэ небесный Трон опять заполучить.
Из всех твоих любимых женщин —
Она тебе подходит больше остальных.
К: Я никогда не возвращусь к коварной Эсмэ!
К той слабости, что жизнь мою, сгубив, перевернула.
Дж: Неужто слаще быть на побегушках у Луны и Сфинкса?
Служить им, словно пос из конуры?
Чужую волю ставишь выше, сою презрев, упав с небес к земле!
Ведь ты был Бездны королем и поглотил дракона.
Смог приручить судьбу, теченье Эридана изменяя.
Где ныне ты, как воин за свободу?
Довольствуешься жалом скорпиона,
Да парой жалких крыл дракона.
К: Я выбрал сам такую жизнь и всем доволен ныне.
Дж: А голову вернуть назад не хочешь?
В миг оживут все тайны.
И вопросы обретут ответы в один миг.
Так, словно ты к воде живой приник.
К: Чтоб вновь не совладать мне с темной силой?
Посмешищем на поводке у Эсмэ бегать?
Нет, я не того желаю.
Дж: Тебе меня не обмануть, Кастор.
Ты жаждешь нового, признания, сил и славы.
И похищать сердца у звёздных дев,
Их превращая в своих наложниц, которые приумножают силу.
К: Пусть так,
Но что мне делать с ними дальше?
Не удержаться на вершине и мир не сохранить в своих руках.
Дж: Какой же ты дурак!
От трех желаний отказался,
Теперь во век ищи меня.
Терзанья в сердце сохраня.
К: Я у тебя спрошу другое.
Зачем Ракшасу погубил?
Дж: Ах, эту глупенькую Львицу? А как ты думаешь?
Зачем ей столько сил.
К тому же в ней есть зачатки магии камней.
Кто ж не желает артефактов Бездны в свое владение.
Иль жажда силы — это преступленье?
К: Так значит в самоцветах дело. Прекрасно!
Раз так, то я, пожалуй, тебя к ним ближе сделаю.
Ты рад?
Сильнее камнем станешь — во сто крат!
Коснувшись лампы, обратил суть джина
В комплект Александритов распрекрасных.
Теперь они послушны его воле.
Нет больше Джина, только магии раздолье,
Что в тех серьгах с кольцом живет.
Пусть драгоценность та коварна,
И искушает невозможными мечтами,
Но тем, кто цели следовать поклялся —
Александрита лучше не сыскать проводника.
Так возвратил Кастор из мира мертвых Ракшасы душу.
Но тело, как и прежде, спит и все еще мертво.
Не бьются в унисон сердца их потому,
Что ритуал оборван в середине.
Спешит Кастор со Сфинксом к океану,
Но на пути его встает война.
Пусты Врата священной Бездны.
Все стражи возвратились в ее глубины,
Бой темным отраженьям дать.
И столь сильна атака мертвых в этот раз,
Что бьют они и по земному миру,
Лишая жизни тех, кто звездами отмечен —
Их воплощения среди людей.
И рвутся между ними связи, расходятся пути.
А значит скоро ослабеет небесный легион.
Коль будет та война проиграна —
Свободной станет Эсмэ — королева.
Не будет злу коварному предела.
И тьма Меркурия падет на общий мир,
Коварной тенью укрывая.
Война небес — то штука не простая.
Кастор пройти бы мог, коль нет Лючии-Стража.
Но тьма тогда ударит по вратам,
Последнюю преграду разрушая на своём пути.
И окружит созвездия морок. У войнов света
Угаснет последний луч надежды во сердцах.
Так остается он и тем созданьям тьмы даёт отпор.
Хоть силы не равны, но с ним душа и сердце Рани.
Огнем серебряным сияют его крылья,
И будто руки двух существ слились в одно,
Разя врагов ее мечом нещадно.
Единство с Рани и пугает, и волнует.
Как можно ближе стать всего лишь магией —
Без встреч интимных и ласк,
Что дарят руки с крыльями друг другу?
Такой подход ему неведом, но желанен.
И отражения повержены пока,
Отброшены обратно в мир свой темный.
Врата Кастора признают все до сих пор
И силы прибавляют — дать отпор.
К: Как быть нам, о мудрейший Сфинкс?
Меня зовут врата,
С которыми един был многие века.
Но как оставить тех, кто на земле?
Тьма отражений стравливает их друг с другом.
С: Исполни свою миссию, Кастор.
Над выбором свободных душ не властны мы.
Ведь в каждом есть и свет, и тьма.
Что перевесит -таков и будет поступок человека.
Лети к вратам своим скорей.
Вот мой тебе совет:
Не оборачивайся к прошлому, смотри вперед.
Ищи любовный камень.
К: Не отзывается он мне,
И у кого спросить совет?
С: Совсем недавно он оставил след в истории.
Ищи его в бескрайних водах Бездны.
И вновь Кастор у врат, но больше не один он.
За его спиной Альгена притаилась,
А впереди Лючия преграждает путь.
Почувствовав Кастора — сгустился воздух,
Все заволокло туманом сизым.
Отрезала Лючия путь и заперла его с собою в сферу.
Л: Зачем явился, подлый искуситель?!
Я поклялась тебя убить.
Желанье Ияриин тебе помочь — противно мне,
И с ним я не согласна.
Готовься к смерти!
К: Лючия, перестань!
Я здесь судьбы веленьем и не хотел тебя смущать.
Прошу открыть проход в глубины Бездны,
И после вновь исчезну для тебя.
Л: Проход?! Тебе?!
Кому доверились они, глупцы!
Неужто никого нет достойнее предателя, лгуна Кастора?!
Ты не пройдешь — вот мое слово.
К: Во мне огонь чужой души и сердца,
Что должен возродить для мира я.
Она поможет вам в войне.
Не для себя прошу, а для других, доверься мне.
И снова я тебя молю — смени решение!
Для мира звезд так важно возрожденье
Рани Ракшасы.
Л: Никогда. Ступай отсюда, проклятый.
Иначе не сносить вновь головы.
К: Руби, коль станет легче.
Обрушился вновь на Кастора ее гнев.
Но лишь коснулся меч волос -рассыпался осколками.
И страшным вихрем обернулась ненависть Лючии.
Он крылья рвет Кастору, подобно лезвию ножа.
А холод обжигает плоть, все гнет к земле, ломая кости.
Швыряет, бьет об стены прозрачной, неуязвимой сферы.
Кастор все терпит, уворачиваясь от ее ударов.
Он никогда не смог бы ответить силой ей.
Но его призыв одуматься уносит ветер.
Тогда урвав момент, когда щиты Кастора пали,
Лючия нанесла удар по сердцу.
Но магия Рани Ракшасы ответила как равной.
Лючия замерла, остановилась.
Сковал ее неведомый и сильный страх.
Прорезал тишину неясный звон паденья,
Как будто что-то покатилось по земле.
К ногам Кастора пало ее сердце —
Рубином обратившись в темноте.
Джин не соврал и коль Кастор бездействует —
За дело принимается Ракшаса.
Подняв рубин Лючии сердца,
Он устремил свой взор в ее глаза.
Ведь правду говорят, — они как зеркало души.
В них страх и ужас от бессилья перед чувством.
И ненависть столь сильная, как и любовь когда-то.
Все лучшее в Лючии по праву отдано Менкару — он ее супруг.
Все худшее привязано к Кастору — поэтому он вечный враг.
И все же, так к нему влечет Лючию до сих пор.
Убив его — она очистится от темной страсти. Так считает.
Пока он жив — хоть на секунду, но она о нем мечтает.
Увидев эту тайну, крепче сжал Кастор рубин.
«Быть может стоит мне забрать её себе?
Украсть Лючию у Менкара и больше нас никто не разлучит.
Пускай вкушает плоды проклятья своего,
И ранится о ледяное сердце до конца времен»
Мысль вспыхнула так явно, громогласно,
Что отразилась и во взгляде, направленном на бывшую любовь.
Мелькнув на долгий миг -она погасла.
Открыв ладонь, Кастор обратно рубиновое сердце ей вернул.
К: Прости меня, Лючия, если сможешь.
Твоя любовь мне никогда не принадлежала.
Я искренне желаю тебе счастья,
Но нужен я внутри. Открой врата —
Я победил.
Л: Врата, прощенье!
Ты сильно много просишь, как всегда.
Ты не заслужишь искупление в моих глазах.
Поэтому открою я врата, но только для одного из вас.
Другого же предам огню.
Открылись те Врата, за ними вспыхнула стена.
Альгена, сверкнув хитро глазами,
Предложила бежать к ним на перегонки уставшему Кастору.
К: Вновь соперничество! Тебе все мало, о великая сестра!
Быть может обратившись камнем ты остынешь?
А: Ах что ты, милый брат.
Я за тебя всегда и поддержать сейчас пришла.
К: Постой, ты завладела Рани Ракшасы частью?
Я вижу дымчатый топаз в тебе.
Но было поздно, Альгена уступив, исчезла в тот же миг.
Да, в сущности ее осколок Рани,
Но не успел Кастор его забрать.
Сестру ему придется все же потерять…
К: Эх, дали звёзды мне родню!
Угнаться за Альгеной будет сложно.
Сказав — шагнул в огонь.
За ним сомкнулись створки врат.
И за стеной огня перед Кастором
Возник столь мрачный, древний монумент,
Что был здесь с незапамятных времен.
То символ воинских заслуг: отваги, доблести и подвига
Во имя жизни остальных.
И вечный свет над ним, и воды жизни,
Что фонтанируют средь розово-сиреневых камений
И чистоты лесов прекрасных.
Там зелень — словно изумруд,
И множество цветов обычно там растут.
Но нынче грустная картина предстала взору…
О, кручина! Земля огнем горит,
Пылает ядерным сияньем.
И губит пламя лишь одним касаньем.
Увяли дивные растения вокруг.
Так земли поразил кровавой тьмы недуг.
Воды напор ослаб, но все еще живой.
Кругом война, средь черных туч драконы,
И дымчатые формы отражений.
И даже лязг металла словно бы от лат
Послышался сперва Кастору.
Так человека мозг определил все облаченья рыцарей,
Что звезды защищают, а так же — их врагов,
Сердца которых ненависть снедает.
Бурление магии к истокам становления времён взывает,
Пробуждая ото сна созданий самых древних.
Из всех фонтанов появляются русалки,
И бьют на поражение,
Не разбирая свой ты, иль чужой.
Их цель — хранить алтарь бессмертных войнов и живой воды
От осквернения, вопреки всему.
Но силы зла преобладают,
Их перевес столь ощутим…
Кастор решает усмирить русалку,
В ларимара камень обратив.
Тем дав возможность звездам
Зайти поганцам в тыл.
Но его мысли для девы вод не тайна.
И зло шипит она, предупреждая о суровом наказанье.
О том, что пострадает от любви Кастор,
Коль выполнит свое мечтанье,
От плана дерзкого не отступив.
Земля трещит по швам и медлить больше невозможно.
Как только падает она кулоном ларимара,
Из-под земли выходит конница из шестерых.
Ужасен вид, туман вокруг сгустился.
Сраженья вой и шум стихает,
И холода дыханье воздух охлаждает.
Но преклонением Кастор встречает всадников,
Которых всюду кличат вестниками Апокалипсиса.
Хоть шестеро их меж миров — навеки. Не четверо.
Последний вздох — то смерть, у коей сомкнуты уста
Для человеков мира.
Но мантикор, что стражем был — не человек.
Смерть, ухмыльнувшись, ближе всех приблизился,
И молвил скрипучим голосом, могильным:
См: Все бежишь, Кастор?
Знай, от себя спасенья нет.
А ты давно уж ходишь на самом кончике ножа.
Вот-вот сорвешься и конец.
Вдобавок, и спасителей своих утащишь за собою.
Убить бы лучше нам тебя — не скрою.
К: Нет, не хочу чужих смертей,
Тем более любимых мной друзей.
См: Любимых? Не знаешь ты значения любви.
И снова с ней заигрываешь, прикрываясь честью.
Любовный камень ищешь, а знаешь что потребует в замен он?
К: Знаю и согласен.
Смерть (смеется): Ох, обманщик. Спросил бы лучше у сестры.
Тот камень не подвластен магии твоей и у него своя душа.
К: Но помыслы мои чисты!
Но отовсюду лишь презрение ко мне и миссии моей.
Мечусь я ветром средь закрывшихся дверей.
См: Я не судья тебе. Но камень сам решает в чьи руки попадет.
Сперва добудь опал, что черее ночи южной, и такой же огненный по сути.
Да дымчатый топаз, что у твоей сестры.
И если примешь любви условие, то так и быть,
Добудешь Танзанит.
К: Любовный камень — Танзанит?
И он же Сердце Океана?
См: Верно. Но сперва опал и дымчатый топаз.
К: Как странно, я не понимаю,
При чем здесь темно-золотистый камень отреченья и духа крепости?
Он — антагонист любви?
См: Тебе решать, Кастор.
Теперь нас пропусти.
Проигрывают боги без Ракшасы…
Мы сдержим отраженья тьмы, но поспеши.
Ведь наше появление в Бездне
Волной смертей накроет мир земных людей.
И, вот еще, возьми бессмертие Ракшасы,
В агата черной капле — поскорей.
Смерть протянул ему агат — что темный отблеск
Света звезд и вод, что мертвыми зовутся.
— Ах, если бы я мог проснуться! —
беря его, вздохнул наш мантикор.
Расправив крылья, полетел Кастор к соленым берегам.
И выпустил русалку — Ларимар,
Взяв с нее слово, достать с немыслемых глубин любовный камень.
В ракушку обещанье спрятав — окаменелость обратил ключом.
Из вод к нему выходит Одалиска.
Укутана в восточные покровы и вся сияет в отраженном свете вод.
К: Дух камня тайного, в ком страсть цветка и сути,
Ты — моя цель, вернувшийся из грез.
Прошу, мне покорись, открывши пустое сердце для любви.
Дух Танзанита: Еще не время, Мантикор Кастор.
Не все озвучены вопросы, и не получены ответы.
Путь к камню открывает пепел прошлой страсти,
Что станет очищающем огнем.
Вернись к вратам и вновь войди в костер,
Что для тебя зажгла Лючия.
Добудь еще два камня, тогда любовью овладеешь.
Конечно, если ТЫ пройти сумеешь…
(Ехидный все же камень — танзанит).
Спешит кастор обратно, ловя крылами ветер.
Не уж то вновь с Лючией встреча его ждет?
Но нет. Шагнув в огонь —
Он оказался в самом темном и холодном Бездне уголке.
Перед тюрьмою Эсмэ изо льда.
Она его встречает, улыбаясь жарко и игриво.
Но красота ее померкла, сменившись тленом смерти.
А руки сожжены огнем, обуглены, черны, уродливы.
Э: Вот мы и встретились, любимый.
К: Видение, блин, похуже похуже сна дурного.
Э: Ах, как не ласков ты.
Но что я вижу — драконьи крылья,
И жало скорпиона.
А эти мерзкие глаза — совсем как у нее.
Не уж то вновь Луна тебя признала?
Опять, небось, задвинула на задний план?
К: Отдай опал мне, Эсмэ. Все слова — обман.
А ты и продолжай гнить дальше в заточенье.
Не ранят меня боле отвратные реченья.
Э: Каков запрос, Опал!
Ты видишь, что я здесь всем обделена
И просто так подарки не дарю.
Давай меняться: я тебе опал,
А ты мне свои крылья.
Ах, у МОЕГО Кастора было шесть их —
Огненных и золотых.
Всё Бездна с Ияриин забрали,
Оставив только голову его.
За теми крыльями я так скучаю.
Ну как, согласен?
К: Сперва мне дай на тот опал взглянуть.
Э: Вот он, твой опал! Смотри, герой-предатель!
То туша убитого мной брата Сфинкса —
Пантера. Единство ночи и огня.
К: О, Небеса! Пантер Нубир!.
Он был все время здесь, став сил источником, трофеем.
Я буду звать тебя, всем сердцем и душою Рани.
И брат твой, мудрый Сфинкс
Уже спешит навстречу нам. Очнись, Нубир!
Э: О, не старайся, милый.
Сквозь этот лед тебя он не услышит.
Не хочешь отдавать мне крылья — уходи!
Я буду голову твою ласкать и нежить.
А кошка эта, как и прежде, будет спать.
К: Вставай, Нубир! Тебя все ждут!
Я слышу твоё сердце, ты ведь с нами, ты живой!
Голова Кастора: Открой глаза, Нубир!
И лев могучий услыхал последние слова отрубленной Кастора головы.
За ними полилась песня сердца Рани,
Ведь Сфинкса брат — Пантер Нубир, был именно одним из тех,
Кто силу дал Ракшасе при создании.
На зов ее души он шел сквозь стены вековые изо льда,
Вбирая в себя жизни всех, кто поддержал Кастора.
А Эсмэ видя тот исход —
Взбесилась не на шутку.
И голову Кастора, что нежно гладила недавно
Терзает острыми когтями, об лед кидает, разбивает.
Так уничтожен был последний мост в ее тюрьму.
И прошлые кошмары Мантикора,
Где до сих пор она его звала, тянула руки —
Наконец закончатся.
Нет больше власти над Кастором у неё,
Все кончено меж ними.
Лишь небытие.
К: Нубир, прошу, доставь меня к Альгене.
С последним камнем я воскрешу Ракшасу.
Н: Не бойся гнева Рани.
Не смерть то, а всего лишь долгий и глубокий сон.
И все же правы были те,
Кто говорил о магии коварной камня,
Дарующего пламенную страсть, любовь.
Он облегчает хватку лишь тогда,
Когда его владелец истерзан и измучен.
И сердце в пепел, а душа как стужа камня —
Столь же тверда и холодна.
К: Таков был и до камня я.
Я силою других божественных существ вернулся Мантикором.
И сразу две противоположности сошлись во мне,
но борются день ото дня.
Ты прав, я не горю любовью и желаньем жить,
То тление углей былого, да чужая воля моих близких и соратников.
Во мне нет стержня и стремления,
Я гасну без энергии, что обретают в паре.
Но счастья обрести ее лишен проклятьем.
Н: Не примет тебя Рани, так и знай.
Поступит вопреки желанью нашему и высших сил —
Но это ее право.
Ей нужен тот, кто бросит мир к её ногам,
Став пламенем ее стихии.
К: Посмотрим, о древнейший.
Не нужно умалять могущество любви,
Идущей хоть от сердца, хоть от драгоценности всесильной.
Сменился мигом весь пейзаж,
И вот Альгена перед ним предстала.
Застав её врасплох, немедля воплотил из неё камень Кастор.
Прекрасный дымчатый топаз,
Увы, последней магии лишив Альгену.
Хоть средь богов она, но тишина отныне.
Отверженная сущность, что бессильна в волшебном мире.
Какая это мука для стража грозного небес.
Что брат -воскрес! Хотя и мантикором,
А вот на сущности ее поставят звезды крест.
К: Раухтопаз, по сути отреченье, очищение от всех страстей.
Как камень чистоты и просвещения высших сил попал к тебе, сестра?
А: Ты думаешь, что первый,
Кто решает свои проблемы посредством магией любовной драгоценности?
О нет, мой глупый брат! С тобою мы одно.
И к нам одновременно любовь пробралась в сердце.
Ты заслужил Луны признание
И стал супругом Ияриин.
Ей драгоценным камнем дарила свет любовь твоя.
А вот мой суженный вполне был счастлив без меня.
Не замечал, не исскушался, а всё млел, отдав себя другой!
Тогда я овладела камнем
И пожелала: «Пусть он будет только мой на веки!»
К: А как же его прежняя любовь?
А: Тоска смертельная о нем её сгубила.
К: Но я не помню никого подле тебя.
Что с ним и вашей парой?
А: Увы, но он увядал за нею вслед.
Проклятый камень сохранил меж ними связь, зависимость.
И разлучил нас смертью,
Для воскрешенья оказавшись непригоден.
К: Ты ошибаешься, Альгена.
Ведь камень рвет все связи прошлых отношений.
Дарует независимость и новую любовь.
Вас разлучил не он, а магии возмездия закон:
Не брать чужого!
А: Много знаешь, ты, Кастор!
Суди меня, когда возьмешь его в свою ладонь.
Он исполняет всё по-своему.
Одно желание в обмен на душу своего просителя.
Меня он отравил любовью,
И сколько горя я перенесла, пока он чах в моих руках!
Да и потом!
Он возрождался и сходил с ума!
По ней! По мне!
Не мог меж нами выбрать!
К: И что ты сделала тогда?
А: Я собрала все слабости свои:
Печаль, любовь и ревность,
Всё сострадание и нежность —
И воплотила их в тебе!
В замен ты стал моим источником могущества и силы,
Вобрав ранимую меня.
К: Что ты наделала?! Ты прокляла меня собой!
Неверным выбором и двойственностью чувств.
Как ты могла?
А: Мне не хватило сил смотреть на их метанья.
Ведь одиночество её свело с ума.
Свой взор она направила на отраженья тьмы.
И в жертву им любимого мной мужа принесла.
А дымчатый топаз — все что осталось от него
После их пиршества.
Холодный камень, да золотые всполохи сквозь тьму.
И разве он не совершенен?!
Лишенный слабостей и всех страстей.
Вот мой супруг — прекраснейший из всех камней.
К: Ты сумасшедшая!
Ты и его невеста, забрали у него всю душу,
Выпили все соки, оставив растерзанное сердце.
Ему отныне ведом только аскетизм!
А: Почти как и тебе сейчас! Ты в шаге от его судьбы,
И станешь украшением венца Ракшасы!
К: Все ложь, уйди Альгена.
Я не хочу с тобою общего иметь.
А: Тебе легко меня прогнать,
Ведь боги вновь тебя простили, снабдив прекрасными дарами.
А я как тень средь них!
Где справедливость?
И она стенает, все проклинать божеств так продолжает.
Ей что-то говорить бессмысленно.
Тогда, последний раз взглянув на свою звёздную сестру,
Запомнил ее образ и сохранил в себе.
Он навсегда ушел, ни разу на Альгены крик не обернувшись.
На нем не только проклятие Лючии,
Но и единственной сестры.
Той, что поклялась ему защитой и опорой быть.
И снова чувствовал Кастор усталость от любви и жизни.
В полете мысль о смерти от лап Ракшасы
Дарила радость и покой.
Кто столь отверженно и долго смерть зовет —
Того она заметит рано или поздно.
Подкравшись тихо, глядя в очи — так придет.
С небес взирает Азраэль на его раненую душу.
Быть может её рок услышал иль было так задумано сначала…
И вот Кастор вновь у Алтаря Героев Павших.
В фонтанов воды бросил раковину обещания Русалки
И из живой воды навстречу ему вышел Танзанита дух.
Русалка: Взамен на ключ и Ларимар
Тебе мы камень отдаем.
Достаточно в воде он пробыл,
Пусть теперь горит огнем живого сердца.
Бери его, Кастор, но будь с ним осторожен.
Он самоволен и будет посылать тебе обманные видения.
Искушать. И в роковой влюбленности сжигать.
Не уступай ему.
Осмысли чувства ложные, и не спеши их воплощать.
Из всех живых лишь ты один способен превозмочь те исскушения,
Хоть это трудно.
К: Благодарю тебя, Русалка.
Я приложу усилия все.
Танзанит: Идём скорее к алтарю, Кастор!
Меня ты примешь и отныне я тебе служу.
Но и ты — мой, вот так тебе скажу.
ТЫ — МОЙ!
Сложив все самоцветы на могильный, мертвый камень,
Он отступил на шаг, весь в ожиданьи.
Взметнулись воды жизни.
И в сиянии их граней творилась магия.
Перед Кастором появляется Ракшаса,
Такой, как мир она покинула, став трапезой отродий тьмы.
Она взирает на него, не помня о их связи обретенной.
Лишь чует запах чего-то близкого, родного.
Как и свое сердце.
Душу, что прижились в груди Кастора.
Что разглядит она в нём:
Друга иль врага?
Ракшаса:
Последние воспоминания о себе пустой и оскверненной,
Да как пала во дворце.
В добавок у него еще и сила джина подлого…
Он послан демонами и хочет подчинить меня?!
Так не бывать же этому!
Я грудь ему когтями разорву,
И стану вновь едина сердцем и душой.
Готовься умереть, захватчик!
К: Рани не вспомнит, ведь разум ее спал.
А сердца голос слышать нужно время и покой.
Желает смерти. Я вижу ярости огонь в ее глазах.
Не остановится, слова пустой звук для того,
Кто все решил уже.
Ну что ж, пускай.
Я отдохну от спора тьмы и света в самом себе.
От выбора необходимости избавлен буду ненадолго.
А после, благодатным синим пламенем прекрасной Ияриин —
Омыт и возрожден.
Нет у нас с Рани будущего пары,
Хоть магия связала нас партнерством.
Так что умерь свой пыл любовный, Танзанит.
Позволь мне сохранить покой от страсти чар твоих.
Достаточного того, что грудь подставлю под удар прекраснейшей из Львиц.
Он не сопротивлялся. Был спокоен и печален,
Когда вспорола Рани ему грудь.
Заведомо проигран поединок, Кастор не отдал Рани сердца своего —
Не принял вызов, признался недостойным.
Или не знал о древнем ритуале,
Где поединок сил — о браке просьба?
И испытание, что выдержать достоин лишь супруг?
Не знаю…
Может недосуг?
Рани оставила его, порвав на части.
И тотчас в битву ринулась,
Пылая гневом на духов,
Что решили у звезд знаменья отобрать.
За ней — львиц-воинов святая рать.
Богини Кали воплощений.
А что Кастор?
Вновь сдался? Умер и ушел?
Не думаю…
В его душе витает до сих пор
Тот слабый отблеск связи с Ияриин.
Из женщин всех по прежнему он признаёт её одну.
Смотря прозрачными глазами в Бездны небеса,
Он ощущал себя объятым волшебством Луны.
Года текли едва заметно, укрывая сном без сновидений.
Ему неведомо, что Ангел смерти вырвал его душу,
Отправив в место полное огня и безысходности —
В мир отходов, шелухи и отражений — Темный Клипот.
Туда прохода нет для остальных.
А значит Кастору быть отрезанным от жизненных энергий,
От мантикора сил,
От сфинксов, что друзьями и соратниками в битве стали.
От голоса камней и собственной души.
Один и предоставлен сам себе.
Найдет ли он баланс среди лжи и миражей?
А может быть, как прежде, сбежит от собственного Лика,
От тьмы внутри себя?
И обратится в пыль…
Примечание:
Мантикора - Manticore - Рассказ об этом жутком существе можно найти еще у Аристотеля (IV век до нашей эры) и Плиния Старшего (I век нашей эры). Мантикора размером с лошадь, имеет человеческое лицо, три ряда зубов, львиное тело и хвост скорпиона, красные глаза, налитые кровью.
Лев, Человек, Скорпион и дракон (орел). 4 лица, 4 облика.
У Кастора - мантикора еще и рога (4 штуки - тельца и козерога).
И у каждого из животных четыре лица: первое лице - лице херувимово, второе лице - лице человеческое, третье лице львиное и четвертое лице орлиное.
Иезекииль 10
(для примера)
