Дитя мое, ты, конечно, вещая, но все же стала домашней вещью. Над падшим городом травы плещутся, над падшим городом слухи плещут.

Ты с шарлатанами - не с провидцами - в молве всезнающих местных теток. Рычите, кошки, рычите львицами! Судьба найдет вас.

 

Эй ты, насмешница краснощекая! К тебе посватались двое сразу. Но ты удачу свою прощелкала. Ты станешь мужу прощать проказы, вранье, раскаянье заполошное. Твое приданое - есть ли, нет ли, и ожерелье давно заложено. И ты однажды примеришь петлю.

 

Еще торгует твой муж кореньями? И дом, и раб, и своя повозка... Но на пути у вас разорение, а дальше - старость в чужих обносках.

 

Ты - мать семейства, почти что Гестия. Твой добрый нрав сотню бед поборет. Но попадешь и ты в перекрестие чужого счастья, чужого горя. Актер приблудный - душонка дряблая, но дочь твою уведет, окрутит. Судьба не пишет порой - корябает, а ты на стилус бросайся грудью. Умрешь - едва ли. А так - уколешься. И ночью в жесткой своей кровати ты за сынов со слезой помолишься: не дай, богиня, им воровать-то.

 

Ты, наслаждаясь вином и блюдами, не чудо славишь - свиные ножки. Придет однажды невзгода лютая - ты будешь рада куску лепешки...

 

Нет, вы в печали пока не верите, вам, глупым, кажется, что вы сами своей судьбой как угодно вертите.

Ну да, мошенники - предсказали.

А я, к несчастью, и вправду вещая и нет, не стану домашней вещью. Но пала Троя. Разверзлась трещина.

...А там, на дне ее, солнце блещет.