Глава четырнадцатая «Пласты»

 

 

 

 

§ 1. Мои Музыкальные Пристрастия

 

 

Я наконец немного повзрослел.

Настал момент, когда, отложив в сторону любимую филателию, я стал музыкальным маньяком и тратил на пластинки все сэкономленные на школьных обедах деньги. Проводил много времени в единственном специализированном магазине, где торговали пластинками, — он имел название «Мелодия» и находился на площади Горького.

Пластинки для нас стали фетишем, предметом гордости, если каким-либо образом удавалось раздобыть (как говорили тогда, «достать) хитовый «пласт».

Скучать нам не приходилось, «пласты» превратились в убежище от серых будней застоя.

 

Я восхищался нашими ВИА «Ариэль», «Лейся, песня!», «Голубые гитары», «Песняры»; из певцов — Владимиром Трошиным, Валерием Ободзинским, Александрами Розенбаумом и Градским. Особое место занял Юрий Антонов.

 

Из зарубежных исполнителей и групп предпочитал следующие: «Битлз», «Криденс», «Би Джиз», АББА, «Тремелс», «Слейд», Джорджо Мородер, Адриано Челентано, Стиви Уандер, Элтон Джон, Энгельберт Хампердинк, Сьюзи Кватро, Донна Саммер, «Иглз» (Пол и Линда Маккартни), Саймон и Гарфанкел (на лейблах писали «Гарфункель»), Клифф Ричард.

 

У Владимира Трошина очень нравится «С чего начинается Родина». У Сальваторе Адамо таю от «Падает снег»: «Tombe la neige...».

У Адриано Челентано бесподобна «Ma perke».

Том Джонс сразил меня песней «Пятнадцать тонн».

 

Слушал пластинки с пронзительно-голосистой Мирей Матье, приятным энергичным Дином Ридом, а также с Джанни Моранди, Рафаэлем.

 

Часто крутил большой диск «Танцуем без перерыва» (СМ-04041-2, LP Stereo & Mono) – сборник оркестров: Orchester James Last, Paul Mauriat And His Orchestra, Los Tijuana Mariachis, Hugo Strasser Und Sein Tanzorchester, Orchester Kai Warner, André Kostelanetz And His Orchestra.

 

Заслушивался песней «Сюзанна» (Редихов — Хеннинг).

 

Птенец «Битлов» Джон Леннон не разочаровал миньоном с песнями «Боль в сердце», «О, моя любовь», «Ревнивый парень».

 

Полюбившиеся Саймон и Гарфункель часто радовали прослушиванием композиций «Я — гора», «Возвращающийся домой», «Боксёр», «Сесилия», «Если бы я смог», и, конечно, бессмертным хитом — «Миссис Робинсон».

 

 

После выхода на экраны фильма «Ирония судьбы, или С лёгким паром» песнями из него (написанными на стихи поэтов, чьи редкие сборники расходились, как горячие пирожки) заболели все мои одноклассники.

 

В том же 1975 году музыкальный мир Советского Союза буквально взорвали «Цветы» Стаса Намина.

В 1972 году всех сразил альбом Давида Тухманова «Как прекрасен это мир», в 1976 — его же «По волнам моей памяти».

 

Позднее, в молодости, в начале восьмидесятых, меня увлекли «Машина времени», «Бони М», особо — «ЭЛО» («Электрик Лайт Окистра») и группа «Воскресенье».

(В последней для меня важен первый «сапуновский вариант», хотя песни в исполнении Кости Никольского не оставляют меня равнодушным. По сей день посещаю его сольные концерты).

 

Тогда же повторно обратили на себя внимание Юрий Антонов, выпустивший диск-гигант с песнями «Море», «Дорога к морю», «Крыша дома моего» и Александр Розенбаум с песнями «Заходите к нам на огонёк», «Гоп-стоп».

 

Из покоривших в середине семидесятых мой слух оркестров — эстрадно-симфонические: под управлением Поля Мориа, Рея Конниффа и Джейма Ласта.

 

Отдельное место в моей дискотеке занимал ансамбль «Голубые гитары». Смешно и стыдно признаться, но какое-то необъяснимое мощное воздействие на меня оказывает невинная, почти детская песенка «У дороги чибис» (1973, М. Иорданский — А. Пришелец).

 

«У дороги чибис, у дороги чибис.

Он кричит, волнуется, чудак:

«А скажите чьи вы?

А скажите, чьи вы?..».

 

То ли особый расклад голосов, то ли необыкновенная проникновенность и теплота звучания!

(Чибис — небольшая птичка семейства ржанковых, иначе называемая пигалицей).

Брат Саша ржал надо мной, когда узнал, что я крутил эту песню добрую сотню раз.

 

Заслушивался песней «Ветер северный» (1972, Я. Френкель — И. Гофф).

 

На танцплощадке в пионерском лагере мы устраивали самовольные дневные сеансы плясок в чисто мужской компании. Засылали своего казачка в радиорубку, откуда он транслировал нам любимые мелодии.

 

Среди них одной из излюбленных, протанцованных десятки раз, была песня «Когда я увидел её» (1970-71, Дж. Леннон — П. Маккартни) в исполнении «Голубых гитар».

 

Видели бы вы, как лихо мы отплясывали под чуть хриповатую манеру исполнения вокала в этой общем-то наивной и простой песенке!

Все ждали финального истошного визжания в её концовке и дико радовались, копируя его, когда оно, это визжание, звучало, как убедительный заключительный аккорд.

 

Одно время меня увлекал «Карнавал» с Сашей Барыкиным.

Много раз слушал песню «Внезапный тупик»: «Падая птицами, падая птицами, сбитыми влёт...».

 

У «Песняров» меня совершенно очаровали «Берёзовый сок», «Беловежская пуща». Хороши также «Наши любимые». «За полчаса до весны», «Александрина». Саша в институтском ансамбле музицировал, сопровождая песню «Косил Ясь конюшину».

 

И сегодня обожаю хиты тех времён (преимущественно в стиле «рок»), такие как «Have you ever seen the rein» (Creedence Clear Revival), «Hotel California» (Eagles), «Here comes my baby» (The Tremeloes), “Venus» (Shocking blue), “Sixteen tons» (Тom Jones), “Mrs. Robinson” (Simon and Garfunkel), “Мексико» ((Les Humphries Singers) — из зарубежных; и «Синий лес» (А. Градский), «Белые птицы» («Воскресенье»), «У берёз и сосен» (Ю. Антонов) — из отечественных.

 

Последний, Юрий Антонов,занимает особое, совершенно уникальное место на советской и российской эстраде.

Великолепна по своему чистому объёмному звучанию песня «На улице Каштановой»!

Слушать её можно бесконечно.

Удача сопутствует ему прежде всего в любовной лирике (начиная от мягкой романтичной «Нет тебя прекрасней» до рефрена, оглушившего рестораны страны и ставшего девизом «Газпрома», — «Мечты сбываются...».

 

И, конечно, ни в коем случае нельзя обойти вниманием великую Аллу! Аллу Пугачёву.

Привожу в качестве примера её популярности анекдот времён застойного периода.

«Далёкое-предалёкое будущее.

Библиотека.

Входит читатель, и, обращаясь к библиотекарше, спрашивает «А не могли бы Вы объяснить мне, кто такой Брежнев?».

«Брежнев?.. Хм.. Сейчас полистаю справочник...

А... Вот. Нашла. Здесь написано: «Брежнев — мелкий политик двадцатого века, живший во времена Аллы Пугачёвой».

 

Да, сравниться с Аллой на советской эстраде (да и в нашей, откровенно говоря, серой жизни) некому!

Это поистине звезда, не побоюсь сказать, мирового (русскоязычного) масштаба.

«Женщина, которая поёт!..»

И что ни песня, то — хит.

Песни, которые мне лично нравятся, перечислять не буду.

Слишком утомительно.

Да они и так у всех на слуху.

Отмечу только, что любимейшей песней из её репертуара для меня стала песня «Эти летние дожди» на стихи Семёна Кирсанова.

 

А Сёма Кирсанов — талантливый, как все евреи, поэт — тема для отдельного разговора.

 

 

С четырнадцати лет я «болел» стихами, а родители мечтали приобщить меня к музыке.

Хотели отдать меня в музыкальную школу, но я заартачился.

Старший брат Саша в тот момент таковую уже бросил.

Бросил за год до окончания, что сильно огорчило родителей.

 

С другой стороны обучение музыке было платным, и те 12 рублей, которые приходилось тратить на обучение Саши, ложились тяжёлым бременем на семейный бюджет.

Учителя музшколы к тому же стали настаивать на приобретении нового аккордеона с расширенной клавиатурой.

Этот инструмент стоил дорого...

 

Родители не стали настаивать на необходимости моего музыкального образования. Хотя уже тогда понимали его важное значение в будущей жизни их детей.

 

Саша, в дальнейшем, так и не расставался с аккордеоном.

В институте он играл в составе ВИА (Вокально-инструментальный ансамбль — модное веяние 70-х).

Ансамбль получил (не звонкое, но перспективное) наименование «Ступени».

В нём Саша освоил другие клавишные инструменты, такие как органола и пианино.

 

Именно он принёс мне две настоящие большие зарубежные пластинки: одну — «Тремелос», другую — «Червоны гитары».

Безусловно хитовой стала плясовая разгульная суперритмичная зажигательная визитная карточка «Тремелос» — композиция «Here Comes My Baby». Неплохо звучала «Good Day Sunshine».

 

Когда я услышал композицию «Suddenly You Love Me» сильно удивился.

Музыка была из известной советской песни «Трудно было человеку» (?!)

Только потом я узнал, что всё наоборот.

Репертуар «Тремелос» изобиловал кавер-версиями хитовых вещиц.

Среди них — «Words» и битловская «Жёлтая река».

Недаром в своё время «Тремелос» успешно конкурировал с Битлами.

И даже одерживал над ними верх в различных конкурсах.

 

Альбом польских «Красных гитар» имел красную обложку, на которой на леске висели три гитары, а за ними расположились четыре музыканта.

Скорее всего, судя по изображению обложки, она от альбома 1967 года.

Но внутреннее содержание (то есть сама пластинка) относилось к лучшим песням этой группы из категории «Избранное».

Популярность всего польского в нашей стране подогревал многосерийный фильм «Четыре танкиста и собака», рассказывающий о дружном экипаже танка «Рыжий» и прекрасной овчарке по кличке Шарик.

 

«Czerwone gitary» — «Красные гитары», произносятся как Чэрвонэ гитары (или «Червоны гитары). Потому что играли исключительно на красных гитарах.

В 1969 году во французских Каннах участникам ансамбля вручили престижную награду Мидем — «мраморную пластинку» за самое большое количество проданных в их собственной стране пластинок.

(Такой же приз получила на этом фестивале и группа The Beatles).

Из всех композиций больше всего нравилась забойная «Не задирай носа», классикой стала «Не успокоимся» (в других переводах обозначена как «Не отдохнём» или «Не отдыхая»)

 

Слушал альбом 1973 года другой польской группы — «Скальды». Скальды нравились мне меньше, но их незатейливые песенки были у всех на слуху и запоминались легко.

 

Вскоре я горько и искренне пожалел о том, что родители не приняли своевременных насильственных мер в отношении моего обучения музыке.

Она, музыка (как и отца, по его признанию) преследовала, неожиданно рождаясь в голове в виде фрагментов оркестровых мелодий и — более того — кусков симфонических произведений.

На протяжении всей моей последующей жизни.

 

Из певцов того времени родители любили Георга Отса и Марка Бернеса.

Отцу импонировали песни морской тематики.

Две песни из репертуара Марка Бернеса он пел чаще других.

Это «Шаланды» (Н. Богословский — В. Агатов) из кинофильма «Два бойца» Леонида Лукова (1943 г., в новой редакции — 1963 г.):

 

«Шаланды полные кефали

В Одессу Костя приводил,

И все биндюжники вставали,

Когда в пивную он входил.

Синеет море за бульваром,

Каштан над городом цветёт,

И Константин берёт гитару,

И тихим голосом поёт:

«Я вам не скажу за всю Одессу,

Вся Одесса очень велика,

Hо и Молдованка и Пересыпь

Обожают Костю-моряка!..»

 

Рыбачка Соня как-то в мае,

Hаправив к берегу баркас,

Ему сказала: «все Вас знают,

А я так вижу в первый раз!»

В ответ, раскрыв "Казбека" пачку,

Сказал ей Костя с холодком:

«Вы интересная чудачка,

Hо дело, видите ли, в том...—

Я вам не скажу за всю Одессу,

Вся Одесса очень велика,

Hо и Молдованка и Пересыпь

Обожают Костю-моряка!»

 

Фонтан черемухой покрылся,

Бульвар Французский был в цвету,

«Hаш Костя, кажется, влюбился!» —

Кричали грузчики в порту.

Об этой новости неделю

Везде шумели рыбаки,

Hа свадьбу грузчики надели

Со страшным скрипом башмаки.

 

Я вам не скажу за всю Одессу,

Вся Одесса очень велика,

День и ночь гуляла вся Пересыпь

Hа весёлой свадьбе моряка».

 

 

А также песня «Я люблю тебя, жизнь» на стихи К. Ваншенкина, суперпопулярная песня 1956 года, которую исполнял и любимый родителями Георг Отс:

 

«Я люблю тебя, Жизнь,

Что само по себе и не ново.

Я люблю тебя, Жизнь,

Я люблю тебя снова и снова.

Вот уж окна зажглись,

Я шагаю с работы устало,

Я люблю тебя, Жизнь,

И хочу, чтобы лучше ты стала.

Мне немало дано:

Ширь земли и равнина морская,

Мне известна давно

Бескорыстная дружба мужская.

В звоне каждого дня

Как я счастлив, что нет мне покоя!

Есть любовь у меня.

Жизнь, ты знаешь, что это такое.

Как поют соловьи.

Полумрак. Поцелуй на рассвете.

И вершина любви —

Это чудо великое — дети!

Вновь мы с ними пройдем

Детство, юность, вокзалы, причалы.

Будут внуки потом,

Все опять повторится сначала...

Ах, как годы летят,

Мы грустим, седину замечая.

Жизнь, ты помнишь солдат,

Что погибли, тебя защищая?

Так ликуй и вершись

В трубных звуках весеннего гимна!

Я люблю тебя, Жизнь,

И надеюсь, что это взаимно».

 

 

У Отса отец любил «Севастопольский вальс», «Чёрное море моё».

Мать обожала Людмилу Зыкину, в первую очередь «Течёт река Волга» (М. Фрадкин — Л. Ошанин).

 

Мне запомнился Владимир Трошин.

Это прежде всего чудесная песня «В землянке» в его исполнении, написанная в самом начале войны.

Музыка Константина Листова, на стихи А. Суркова, которые считаю образцом русской поэзии:

 

«Бьется в тесной печурке огонь,

На поленьях смола, как слеза.

И поет мне в землянке гармонь

Про улыбку твою и глаза.

Про тебя мне шептали кусты

В белоснежных полях под Москвой.

Я хочу, чтобы слышала ты,

Как тоскует мой голос живой.

Ты сейчас далеко, далеко,

Между нами снега и снега...

До тебя мне дойти нелегко,

А до смерти - четыре шага.

 

Пой, гармоника, вьюге назло,

Заплутавшее счастье зови!

...Мне в холодной землянке тепло

От моей негасимой любви...»

 

 

А также «Подмосковные вечера» на стихи М. Матусовского, и проникновенная «С чего начинается Родина» (В. Шаинский — В. Харитонов).

 

Впрочем перечисленные песни исполнялись указанными певцами попеременно: разнообразием советская эстрада 60-х не баловала.

 

Самый высокий — оперный — уровень певца подтвердил Георг Отс в фильме «Последняя реликвия» (1969 г.), снятый режиссёром Григорием Кромановым по мотивам романа эстонского писателя Эдуарда Борнхёз «Князь Гавриил, или Последние дни монастыря святой Бригитт».

 

Запомнилась часто звучавшая по радио песня «По Ангаре» Александры Пахмутовой.

Лучшей из песен того периода считаю «Синий лён», исполняемый хором девичьих голосов вокального квартета «Советская песня».

Вариант Ларисы Мондрус тоже не плох.

 

Что касается телевидения, то здесь абсолютные предпочтения отдавались «Голубому огоньку», Аркадию Райкину, кабачку «Тринадцать стульев». И в этих передачах (даже в фильмах Райкина!) звучали прекрасные песни.

Как только они объявлялись диктором, кто-нибудь из домочадцев кричал на всю вселенную, сзывая всех присутствующих в доме членов семьи.

 

В конце семидесятых все уже слетались к экрану на Аллу Пугачёву, ставшей восходящей звездой сцены, радио и телевидения.

 

На радио мне нравились утренние, начинающиеся в 10 часов детские передачи со сказочником, рассказывающим историю про братца Лиса и братца Кролика или про то, как у слона появился хобот.

Нравилась «Радионяня»:

«Радионяня, радионяня — есть такая передача!

Радионяня, радионяня — у неё одна задача:

Чтоб все девчонки и все мальчишки подружились с ней,

Чтоб всем ребятам, всем трулялатам было веселей!»

 

Меня всегда раздражало необъяснимое с точки зрения человеческой логики слово «Трулялята».

Звучало как-то презрительно-оскорбительно по отношению к ребятам.

Как будто ребята лишены права на серьёзное отношение к ним, потому что кроме «Тру-ля-ля» ровным счётом ничего не делают.

 

Обожал позывные радиостанции «Маяк».

Я любил обитать допоздна в Станкозаводском саду...

И вот, когда начинали сгущаться сумерки и последние лучи уходящего за горизонт солнца подсвечивали небо вечера, среди тишины вдруг раздавались позывные, состоящие из первых нот «Подмосковных вечеров»:

«Не-слыш-ны-в са-ду-да-же-шо-ро-хи...» и потом: пик, пик, пик, пик. «Говорит радиостанция «Маяк»!"

 

Непередаваемые ощущения!

Волшебно!

 

Уже в начале тёмных девяностых, когда на радио и телевидение хлынули грязные потоки словесной поганой мути, я по достоинству оценил чистые образцы текстов стихотворцев-песенников семидесятых, которые так и не заслужили в полной мере признания как поэты на нашем российском Парнасе.

 

В этом параграфе я намеренно забежал далеко вперёд, нарушив принцип хронологии повествования, но что поделаешь: эти песни сопровождают меня на протяжении всей жизни.