«Мое желание «НЕ ЖИТЬ», которое тлело в моей душе практически всю мою жизнь, за исключением небольших перерывов, последние несколько месяцев настолько обострилось, что бороться с ним стало очень и очень трудно, иногда просто невозможно..

Пожалуй, еще немного и оно победит меня. Оно уже подмяло под себя то, что называется инстинктом самосохранения. Надежда, как таковая, та, которая, говорят, умирает последней, давно уже агонизирует в моем измученном сердце. И только разум… Только разум еще немного противостоит этому страшному натиску. Разум еще жив и он выстраивает одну за другой более или менее стойкие баррикады из обломков совести, любви, морали, веры и чего-то еще такого ненадежного, чему я даже уже не могу дать название, так это все уже мало похоже на то, чем было раньше. Там можно найти какие-то обрывки необъяснимых уже восторгов, обломки дурацких розовых очков, кусочки памяти какого-то неопределенного цвета, но однозначного светлого оттенка… Вот и все… Долго ли продержится такая оборона? Я думаю.. Я думаю, что есть еще какой-то тысячный шанс на то, что враг допустит какой-то стратегический или тактический просчет.. Но.. Вот уже много лет он шаг за шагом пробивается к своей заветной цели и его уверенное, хотя и не всегда успешное движение, оставляет мало надежды на это… Медленно, но верно он стирает или поглощает все, что еще может служить укрытием для моей измученной в этой борьбе жизненной силы… Поддержки ждать уже неоткуда… Я давно и безнадежно никому не нужен...

Капитуляция неизбежна…»

Он медленно и вдумчиво дочитал строки, которые сам же не так уж давно выстучал на клавиатуре, не очень тогда задумываясь о последствиях, которые может иметь такая информация. Но читал как-то странно, так, как читают что-то новое, ранее не читанное. Не то, чтобы он не помнил, что именно он писал это.. И не то, чтобы он не помнил этих фраз, которые, конечно, должны были проходить через все его сознание, затрагивая все его струнки. Но читая их, он уже не испытывал тех эмоций, которые вкладывал в них тогда, когда пальцы, выстукивая по клавишам этот страшный текст, не успевали за его мыслями, а суетливая нетерпеливая деятельность рук сильно замедлялась и затруднялась из-за мелкого нервного тремора, с которым совершенно невозможно было справиться. Это были его мысли, его страдания, но они уже не содержали и доли той боли, которую он тогда в них вкладывал.

Как могло получиться, что затяжная депрессия, мучившая его всю сознательную жизнь, вдруг испарилась чудесным образом? И это на фоне всеобщей истерии, вызванной этим невероятным странным вирусом, вызывающим у совершенно здоровых людей неукротимое желание свести счеты с жизнью? И как могло случиться, что именно она, депрессия, спасла его от этого страшного вируса? Сколько времени все это продолжается? Если он не ошибся, то скоро исполнится два года с момента поступления первых истеричных сообщений о массовых суицидах. Он слышал о всевозможных страшных способах, которые использовали несчастные, чтобы прекратить свои нравственные и, возможно, физические мучения. Сколько раз он давал себе слово не думать об этом, но все эти новости производили на него настолько неизгладимое впечатление и так глубоко врезались в память, что избавиться от этого наваждения было практически невозможно. Страшно было думать, что на всей планете люди совершают с собой все эти страшные вещи! Он слышал о переполненных тюрьмах, больницах, других временно приспособленных помещениях, где уже давно отчаялись привести в чувство больных и не тратят на это сил и времени, а только пытаются создать им более менее безопасные условия. Трудно даже представить себе, какие страдания испытывают эти люди. Ни одно из современных антидепрессантов не действует в борьбе с этой заразой, равно, как и бесполезны любые антибиотики.

Пару месяцев назад у них в цехе остановили работу. Как оказалось, потому что рабочего задавило прессом. Что случилось, никто не мог внятно объяснить. Если он был заражен, почему никто не обратил на это внимание. Ни обязательная утренняя медицинская комиссия, ни те, кто работали рядом. Свидетели утверждают, что во время происшествия рядом с ним никого не было. Некому было затолкать его в пресс и нажать кнопку. Но он мог сделать это сам. Работы по извлечению останков произвели на всех неизгладимое впечатление. Еще о многих подобных случаях приходилось слышать. Часто люди причиняли себе вред совершенно неожиданно для окружающих.

Нет! Нет! Опять!!! Опять пришли эти страшные видения! Несомненно, он знал, что они никуда и не уходили от него, но за эти полгода он уже научился как-то от них отгораживаться, закрывать их другими эмоциями, мыслями, искусственно вызванными визуализациями, но те воспоминания никакими усилиями невозможно было стереть из памяти, и вот они опять навязчиво вылезли из тумана и он снова видел перед собой совершенно белую руку своей жены, слабо цепляющуюся за розоватый кафельный ободок ванны и ее, почему-то вдруг ставшие гораздо больше, темнее, пронзительнее, чем были всегда, глаза, полные невыносимой боли…

Она заболела внезапно. Как-то вечером, вернувшись позже обычного, он удивился, никого не застав дома. Магнитной записки, которыми они с женой по обыкновению пользовались, тоже не оказалось. В этом не было бы ничего страшного, если бы накануне не был введён комендантский час. Зная, насколько жена серьёзно относится к последним невероятным событиям, он не мог представить себе, куда они с дочкой могли пойти в это время. Оставалось около двух часов до полного запрета появления на улице. Детям же давно запрещалось появляться на улице даже в сопровождении взрослых. От страшной тревоги сердце билось в груди, как птица в силках. Страшнее всего в этой ситуации было бестолковое ожидание и он бросился на улицу. Обежав несколько соседних домов в последней надежде, что жена решила немного прогулять ребёнка, проигнорировав запрет, и понимая, что надежда мизерна, он все- таки продолжал вглядываться в темноту и осматривать пустынные дворы и детские площадки. Ничего... Предстояло вернуться домой и звонить на городскую горячую линию. Теперь это было единственно правильным и возможным действием. С этого момента процесс становился необратимым. Человек, который обращался на горячую линию, автоматически попадал под пристальное и неусыпное наблюдение эпидемиологов и военных. Но и молчание и бездействие в этом случае расценивалось, как преступление. С горьким ощущением беды он вошёл в свой подъезд и подошёл к двери лифта. И тут он услышал свою дочь. Где-то совсем рядом, через три-четыре лестничных пролета, его котёнок что-то горестно лепетал, отчаянно всхлипывая. Он огромными прыжками преодолел расстояние в несколько секунд. Жена сидела на бетонной ступени лестницы, обхватив голову руками, медленно раскачивалась. Дочка стояла рядом и толкала маму в плечо своими тоненькими ладошками. Он встал перед женой на колени и отнял ее руки от лица. Все сразу стало понятно... Этот взгляд.. Подняв дочь правой рукой, левой он обнял жену и повел ее к лифту. Она покорно шла за ним, обмякшая и тихая. Дома он усадил жену в кресло, покормил малышку и включил мультфильмы.. Отсутствующий взгляд жены не давал сосредоточиться, выбивал почву из-под ног. Сейчас он обязан позвонить. Они приедут и заберут ее... И он больше никогда ее не увидит! А вдруг все не так?! Вдруг он ошибается? Он наклонился над женой.

- Солнышко, ты как? Что случилось?

Она остановила на нем мутноватый взгляд.

- Не знаю... Мне плохо... Меня знобит...

- Ты приболела. Все будет хорошо.

Он тщательно укрыл ее мягким пушистым пледом, поцеловал в лоб. Она закрыла глаза. Посидев возле жены несколько минут, он решил уложить ребенка спать. Притихшая испуганная дочь даже не сопротивлялась. Он спокойно умыл ее, раздел и укрыл вместе с куклой. Тревожные мысли носились в голове и груди, как ненормальные. Он знал, что заболевшие были безопасны для всех, кроме себя. Окна... Ее нельзя оставлять одну в помещении с окнами. Прыжки из окон, к сожалению, стали привычным явлением действительности. Что еще? Кухня! Он пошел на кухню. Убрал в верхний шкаф ножи и вилки. На всякий случай спрятал подальше фен. Вернувшись в комнату, он внимательно вгляделся в лицо жены. Спокойное выражение спящего человека, ровное дыхание немного успокоили его. Он устало и как-то обреченно присел на диван. Никогда еще он не чувствовал себя более растерянным и беззащитным. Тяжелые предчувствия одолевали его, нервная система настойчиво требовала передышки...

Когда он открыл глаза, он сразу понял, что жены нет в комнате. Не понимая, как она могла встать, не потревожив его чуткого забытья, он вскочил и бросился на кухню. Нет! В ванную комнату! Закрыто! Он постучал.. Потом он что-то кричал, ломился в дверь, бил ее ногами, умолял... Когда дверь в конце-концов разлетелась на куски, было уже поздно... Ее жизнь угасла на его глазах...

Господи! Когда же это кончится! Надо пройтись… Свежий воздух! Вот что ему нужно. Этот способ помогает чаще всего…

И в этот раз доброе средство помогло. На улице было настолько холодно, насколько он сейчас мог бы желать этого, чтобы, пытаясь согреться, он мог отвлечься от нахлынувших тяжелых эмоций. Он подставил морозному воздуху свой разгоряченный лоб и стал думать о том, как через пару недель поедет к дочке. Он уже очень давно не видел ее. С каждым месяцем родительский день устраивали все реже и реже, видимо, на это были свои основания.

Самое трудное было объяснить дочери, куда делась мама и почему им нужно расстаться. Слов нужных никак не находилось, а глупые слезы никак не хотели слушаться.

- Папа, ты плачешь? Почему ты плачешь?

- Нет, котенок, я не плачу. Зачем плакать? У нас с тобой все будет хорошо!

И никак не мог оторвать ее мягкие ручки от своего лица.

Все-таки хорошо, что правительство так радикально позаботилось о детях. Несомненно, это лучшая мера при таком раскладе. Не дело детям оказываться невольными свидетелями таких событий. Хоть так, по живому, в разлуке с родными и близкими, но детская психика будет сохранена до лучших времен. Какое счастье, что дети оказались абсолютно невосприимчивы к этой мерзости!

Вот только когда наступят эти времена? Сколько еще времени нужно, чтобы все это прекратилось? Он не мог себе представить. Масштабы трагедии потрясали! В мире не было ни одного крупного населенного пункта, где бы не происходили регулярные одиночные или массовые случаи суицида. Заражение, насколько могли определить ученые, происходит не контактным путем, а воздушно-капельным, но контагиозность была намного ниже того уровня, который характерен для этого пути заражения. Но вот выздоровевших пока еще не наблюдалось. Вирус выделить так и не смогли. Каким образом он действует в организме, откуда взялась эта напасть, тоже совершенно непонятно. Одним словом, официальная наука потерпела полное поражение. И если бы не это недавнее потрясающее открытие, перспективы для человечества были бы очень удручающие. Как показали систематизация и анализ этих длительных трагических событий и специально организованные научные наблюдения, люди, хоть раз в жизни подвергавшиеся обострению психических заболеваний, сильным депрессивным состояниям, психозам, были практически невосприимчивы к губительному вирусу. Как бы это ни было парадоксально и необъяснимо, но их нервная система имела почти 100% иммунитет. И когда эти исследования превратились в уже установившийся факт, в кромешной тьме устрашающего будущего человечества пробился тоненький, но очень яркий луч. Все оказалось просто! Используя современные лекарственные и другие способы, нужно было вызвать у здоровых людей временные психические расстройства, сильную депрессию, поддающуюся лечению, и этому человеку уже больше ничего не будет угрожать…

Когда объявили, что нашли способ борьбы с этой мерзостью, что-то изменилось. Что-то неуловимое, не внешне, а в сердцах людей. Страх, к тому времени овладевший целиком и полностью всеми, сковавший мысли и эмоции, стал ослабевать. Возрождалась ее величество НАДЕЖДА и обычные когда-то, но утраченные сейчас, человеческие чувства стали просыпаться в измученных душах...

Он почувствовал, что начинает замерзать. Выходной день заканчивался и слава Богу! Сейчас нет ничего хуже того, чтобы оставаться наедине со своими мыслями! Впереди еще одна мучительная ночь.. Впрочем, он уже давно подсел на барбитураты, после которых ночь превращалась в черную глубокую пропасть, куда он проваливался каждый раз, через несколько минут после того, как касался головой подушки…