Поручик. Рассказ.
«И первый клад мой честь была,
Клад этот пытка отняла»
А.С.Пушкин
Поручик.
Рассказ.
После суда офицерской чести и военного трибунала поручика Демидова Андрея Петровича конвой вывел во двор крепости Дербентского гарнизона, по решению суда перед строем начальник гарнизона полковник Титов торжественно сорвал с его плеч эполеты с вышитыми золотыми номерами с мундира и приказал выдворить его из крепости. В вину поручику вменялся его отказ командовать караульным взводом, расстрелять семерых абреков, накануне попавших в плен.
– Идёт война с басурманами, - пафосно говорил полковник, - ты молись Богу и вырази свою благодарность его величеству, что тебя не расстреляли, а просто лишили всех регалий, в том числе, дворянского титула. Поручика Демидова вытолкали за ворота, и он оказался на пыльной дороге, не зная, в какую сторону итти. Южное солнце палило нещадно, поручик достал с узорами цветной платок, развязав углы, надел на голову, чтоб избежать солнечного удара, и двинулся в сторону мечети, села Саянлы, где жили много русских семей, – может быть, удастся пристроиться на работу за харч и ночлег, - думал он, ускоряя шаг, чтоб поскорее покинуть пределы форта, где его так унизили, лишив всего.
Хорош его высочество, меня, дворянина старинного рода, принявшего участие в кровопролитной кавказской войне, кавалера Георгиевского креста (который он заранее спрятал в потайном кармане бриджей),- нательный крест, и тот в ярости сорвали, - поднимаясь на холм, подумал поручик. Стоял полуденный зной, - надо бы до темноты найти какой-нибудь приют, подхарчиться, солнце щас на юге, надобно итти в сторону Тифлиса, там много зажиточных русских семей, – и он шел, иногда останавливаясь для отдыха в тени чинары или орехового дерева. Голод одолел, путь в сторону Тифлиса лежал через село Саянлы, несмотря на зной, он шел быстро, в попутном направлении шла мажара, груженая сеном, которой управлял пожилой мужчина в папахе из каракуля.
Как только ему не жарко, - подумал Демидов.
– Далеко ли путь держишь, солдатик? - останавливая мажару, спросил тот на ломаном русском языке.
– До села Саянлы, - коротко ответил поручик.
– Садись рядом, я туда и еду, - подавая ему глиняной кувшин, сказал мужчина - попей водички, конечно, она нагрелась на солнцепеке, но, все равно, легшее станет. В попутном направлении шло много экипажей, тарантасов с резвыми лошадьми, каждый извозчик громко кричал: уступи дорогу!, и хозяину мажары приходилось съезжать на обочину. После леса показалось село Саянлы, большое село, каменные дома с железными воротами, с заборами, поручик Демидов, поблагодарив хозяина мажары, вышел у большого дома с мезонином.
Может, тут повезет, - подумал поручик и зазвонил в колокольчик у калитки. К воротам подошел полноватый мужчина средних лет, то ли грузин, то ли азербайджанец, и на чистейшем русском языке спросил: кого вам, сударь?
– Я ищу любую работу, за еду и ночлег, - робея, ответил Демидов.
– Все работы выполняем мы сами, сударь, там, в конце села, стоит замок генеральши, графини Боярской Анны Петровны, у нее хозяйство большое, может, у нее?- с сожалением произнес горец. Замок графини, о котором говорил горец, утопал в саду фруктовых деревьев и цветов.
Тут настоящие сады Семирамиды, а интересно, ее супруг Нин на службе или почивает в замке на лаврах? тут опасно, господин поручик, слуги могут и псами затравить, они такие,- сардонически улыбаясь, подумал поручик. Он решился-таки позвонить в колокольчик у железных ворот, тут же на звон колокольчика появился слуга и, увидев поручика, принял его за попрошайку.
- Их сиятельство, графиня Анна Петровна, только вчерась сделала пожертвование нищим, бездомным, а нонче почивает после ужина, - тихим невнятным голосом недовольно произнес слуга. Вечерело, южное солнце собирало свои палящие лучи и уходило за горы, на низменность с гор опускался туман, стелился, неся с собой прохладу. – Вот я и остался без еды и ночлега, - подумал поручик и направился на берег реки, где стояли стога сена. Нет, он не хотел сдаваться и опять вернулся на дорогу и направился вглубь села. Графиня Боярская, тридцатилетняя вдова генерала, погибшего при засаде абреков, не почивала в своем особняке, как слукавил слуга, а возвращалась в своем щегольском экипаже с бала в честь именин своей подруги, графини Синцовой Елизаветы Семеновны. Легкий экипажец, запряженный, тремя резвыми лошадьми, несся прямо посредине дороги, так быстро, что поручик Демидов не успел отскочить в сторону, кучер в темноте, не заметив идущего по дороге человека, наехал на него.
– Кажись, мы кого-то сбили, Ваше сиятельство, - проворчал кучер, остановив экипаж. На обочине лежало окровавленное тело поручика Демидова, который был без сознания.
– Ты что, Фома, зыза, что ли? – начала было браниться графиня, - пойди, посмотри, не помер ли, если живой, надобно отвести его в особняк и привести военного фельдшера Ивана Лукича, давай, шевелись, - сердито выговорила графиня. Огорченный происшествием, кучер, приложив ухо к груди поручика, облегченно вздохнул: живой, боже мой, какой великан, - и с трудом затащил его в экипаж. До приезда фельдшера графиня распорядилась снять грязную форму с поручика и промыть его раны. Из кармана бриджей выпал Георгиевский крест и со звоном ударился о паркет, и служанка, тут же подняв орден, подала его графине. Срочно привезенный военный фельдшер, мужчина с военной выправкой, клинообразной бородой, покрытой сединой, осмотрев раны поручика, недовольно помотав головой, открыл свой протертый саквояж, наполнив шпринцовку с иглой морфином, впрыснул в руку поручика: это морфин, снимет боль и успокоит его, пока я буду чистить рану, вообще-то, надо бы его напоить жидкостью, видимо, он долго шел без питья. По требованию фельдшера принесли курдючный бульон, красное вино и мёд, сё это перемешав, фельдшер, с помощью служанки, влил в рот поручика.
- Остается только ждать, графиня, грудь задета осью колеса, кажись, внутренние органы не повреждены и дыхание ровное, - закрывая свой саквояж, деловито произнес лекарь. После ухода лекаря графиня Анна Петровна, отослав служанку, долго сидела в кресле в гостиной напротив поручика, который лежал на турецком канапе.
Молодой какой, служил, наверняка, и мы не узнаем, кто он, откуда, и что же с ним произошло, пока он не очнется, кавалер Георгиевского ордена, а эту награду, братец, просто так не дают, - смотря на поручика, напряженно думала Анна Петровна. Поручик Демидов от воздействия морфина крепко спал, графиня не собиралась уходить в свою спальную, не могла оставить его, какие-то силы неподвластные удерживали ее, и ей пришлось покрыться шерстяным покрывалом и лечь тут же на диване. Ночью у поручика, как следствие высокого жара, началась бессвязная речь, он бредил, графиня не знала, что же делать, только вытирала пот с его лица.
– Не знаю, чем тебе помочь, Бога посланник, титан, потомок Урана и Геи, - вытирая слезы, шептала Анна Петровна, молю тебя, очнись, ведь, ты так еще молод. Поручик Демидов очнулся, только, через три дня, всё это время его кормили, разжимая зубы, и военный фельдшер, после очередного вызова графини, больного больше не оставлял, спал рядом на диване. – Тут точно геенна огненная или Тартар, смахивает на райский уголок, - осматривая гостиную, - тихо прошамкал поручик и был услышан лекарем: с возвращением вас, молодой человек, добро пожаловать вновь в наш грешный мир, - вставая с дивана, произнес фельдшер.
– Тут надобно вспомнить некрасовские слова: где я? где? цепенеет мой ум! может, всё-таки, мне объясните, где я и что со мной, мил человек, а? – начал было острить Демидов. – Вы находитесь в замке графини Боярской Анны Петровны, вас сбил экипаж, и поэтому вас привезли сюда, чтоб помочь, а теперь, что вас беспокоит, где болит - спросил фельдшер, доставая из саквояжа стетоскоп. Подошла графиня Анна Петровна.
- Я рада, что вы, молодой человек, очнулись, очень сожалею, что мой кучер, растяпа, не разглядел вас на дороге, поверьте, темно было, - прослезившись, тихо произнесла графиня.
- А я, стало быть, бывший поручик, бывший дворянин, Демидов Андрей Петрович, которого насильственно лишили звания и титула, - вздохнув, прошамкал поручик, - немного грудь болит, а как мне повезло-то, графиня, что ваш кучер меня чуть в Тартар не низвергнул, где терпят муки титаны, вы благоволите поручить слугам вернуть мне мою одежду, и я, наверное, снова направлюсь на поиски работы за еду и ночлег, - уныло, тихо прошамкал поручик.
– Какая там к чорту работа, - возмутилась Анна Петровна, вам непременно следует поправиться, вы же боевой офицер, а будете рисовое поле орошать арыками у какого-то мелика? небось, владеете иностранными языками, так?
– Вроде, знал латынь, французский, если удар колеса вашего экипажа не отшиб память, а вы меня научите снова? я хороший ученик, клянусь прахом Назона, - устало прошептал поручик и закрыл глаза.
– Раз он требует свою одежду, то будет ему одежда барская, - слух произнесла Анна Петровна и вызвала камердинера.
– Вот что, голубчик, поезжай-ка в мастерскую Ольги Фёдоровны, где меня обслуживают, и пусть она пришлет портного, и заодно отвезите Ивана Лукича домой, - велела графиня. Приехал портной, долговязый, с пышными лощеными усами, в пенсне, которое висело на кончике носа, и начал снимать мерку с поручика и, конечно, если поручик не дышал бы, то он подумал, что тот покойник, и его одевают для того, чтоб похоронить, хотя, зачем туда-то так шикарно одеваться.
– Но исполин же, Ваше сиятельство, из какого же материала прикажете шить?
- Костюм из шелка пряденного, косоворотку, сердучный кафтан с разрезом назади, туфли из черного хрома, всё это сшить за три дня, - решительно произнесла Анна Петровна. Анна Петровна, переодевшись в легкое платье из муара с короткими рукавами, вернулась в гостиную. На канапе поручика не было, - неужто сбежал?- подумала она и села на краешек канапе, где лежал поручик Демидов. В это время поручик нагишом шаткой походкой искал уборную, но тщетно, пока, ошалевший от его вида, камардинер, встретив его в коридоре, не подсказал. Он шел, прикрыв свой срам руками, увидев его, графиня аж ахнула:
- Вам нельзя вставать, вы еще слабы здоровьем, - помогая ему лечь на канапе, осуждающе сказала она. Он впервые увидел, какая же красивая она, эта, графиня, хотя он на долгой военной службе «одичал», но запах духов дикого жасмина помнил.
– Это запах дикого жасмина,- не отпуская ее руки, тихо шепнул поручик, - и платье у вас дивное, переливается на свету разными цветами.
– Вы голодны, щас вас будут кормить, а потом можно посидеть в беседке в саду, только недолго, идет? От ее мягкой руки было тепло, и графиня не собиралась убрать руку.
- Что за бред? - подумал поручик, - ты что, голубчик, уже начинаешь заниматься флиртом, а? Подошла служанка с подносом, где дымилось ароматное харчо из баранины, жареные цыплята с овощами, домашний грушевый сок, и всё было покрыто белоснежным платком - малой скатертью-салфеткой для вытирания губ.
– Поставь поднос на стол, Евдокия, - велела графиня, - я сама попробую его покормить.
– Вы будете кормить меня, как своего будущего холопа, да, графиня? втягивая меня в кабалу, это и есть милосердие? конечно, я всё отработаю, я же не жиголо, - поперхнувшись, едва выдавил из себя поручик.
– Ешьте спокойно и не говорите глупости, Андрей, - поправляя салфетку, произнесла графиня.
– Вы меня кормите так, словно готовите к мистерии, как Кибела, надеюсь, мисты с костяными ножами и в балахонах уже готовы? - не унимался Демидов.
– Готовы, готовы, - засмеялась Анна Петровна,- но вы много крови потеряли, думаю, это Изиде не понравится, а она мстительная особа. Подошла служанка и что-то шепнула на ушко графине, она утвердительно кивнула головой, прихватив с собой поднос с пустой посудой, служанка ушла. Подошел портной.
- Я привез заготовки для примерки, Ваше сиятельство, если одобрите, то сегодня закончу, - поклонившись, произнес долговязый и начал примерку.
– Вы чем так лощите свои усы, сударь, курдючным маслом? – вдруг спросил поручик. Портной молчал, при чем тут его усы, усы, как усы и удивился: покойник заговорил.
– Всё хорошо, Ваше сиятельство, выкройка сделана правильно, постараюсь к завтрашнему утру завершить, ну, великан же, однако, много материала уйдет, - не обращая внимания на сардонический тон поручика, произнес портной. Анна Петровна вместе портным покинула гостиную, вскоре вернулась с бархатным халатом с тесьмой на руке.
– Давай, помогу надеть халат, а то, всех женщин в замке испугаешь, а потом я тебя выведу в сад, сегодня не так жарко, - опуская простыню ниже, смеясь, шепотом произнесла графиня. Демидову было стыдно.
- Может, Ваше сиятельство, я сам?- неуверенно тихо прошамкал он.
– Меня не испугаешь, приподнимись, пожалуйста, - настаивала графиня. Южное солнце украдкой выглядывало из-за облаков Нефелы, в саду еще веяло благоуханием уже отцветших мимозы, каштана, у граната отяжелели воушесцы, наливаясь соком, на вершине орехового дерева соловей сочинял свои «строфы», вызывая на поединок других певчих птиц. Поручик Демидов вдыхал полной грудью энтот аромат и радовался тому, что он начинает влюблять в себя графиню-генеральшу. Пожилой садовник из пенькового рукава при помощи помпы из колодца поливал цветы, - боже мой, какой дурман от королевы цветов – розы, тут, конечно, благодатный край, - поэтично подумал поручик, смотря на белоснежные вершины гор.
- Ну, как дышится, Андрей, - садясь рядом, спросила графиня. После Тартара, тут, просто, рай, - шмыгая носом, ответил поручик, опять вдыхая соблазнительный аромат ее духов дикого жасмина, и в сторону тихо произнес: боже, как энтот запах меня возбуждает, а я-то, было, думал, всё это прекрасное - жить в нирване, осталось на плацах.
– Ты что-то сказал, Андрей? – беря его за руку, нежным голосом спросила Анна Петровна.
– Бред какой-то, кажись, я начинаю влюбляться в свою госпожу, и только молю вас, во время мистерии вспомните о моих чувствах, может быть, у вас проявится жалость ко мне, ведь, жалость самая короткая дорога к женскому сердцу, говорил Байрон.
– У меня то же самое, Андрей, мой титан, Бога посланник, и тут уместно вспомнить грибоедовские слова: скажи, какой ворожбой ты сумел влезть в мое сердце, а? не бросай меня, молю тебя, не растопчи ростки моего чувства, это убьет меня, - прижимаясь к нему, плача, прошамкала графиня. Он поднял ее голову, своими сухими губами прижался к ее лицу, но она, обхватив его губы своими пухлыми губами, замерла в долгом поцелуе. Тут поручик вспомнил известную русскую пословицу: не было бы счастья, да несчастье помогло, о, как же был прав великий словесник Даль: всё в жизни случай, на всё воля Бога, и нам трудно с этим не согласиться…
Конец. 20-26.11.2011г. м.м.Б.
Клад этот пытка отняла»
А.С.Пушкин
Поручик.
Рассказ.
После суда офицерской чести и военного трибунала поручика Демидова Андрея Петровича конвой вывел во двор крепости Дербентского гарнизона, по решению суда перед строем начальник гарнизона полковник Титов торжественно сорвал с его плеч эполеты с вышитыми золотыми номерами с мундира и приказал выдворить его из крепости. В вину поручику вменялся его отказ командовать караульным взводом, расстрелять семерых абреков, накануне попавших в плен.
– Идёт война с басурманами, - пафосно говорил полковник, - ты молись Богу и вырази свою благодарность его величеству, что тебя не расстреляли, а просто лишили всех регалий, в том числе, дворянского титула. Поручика Демидова вытолкали за ворота, и он оказался на пыльной дороге, не зная, в какую сторону итти. Южное солнце палило нещадно, поручик достал с узорами цветной платок, развязав углы, надел на голову, чтоб избежать солнечного удара, и двинулся в сторону мечети, села Саянлы, где жили много русских семей, – может быть, удастся пристроиться на работу за харч и ночлег, - думал он, ускоряя шаг, чтоб поскорее покинуть пределы форта, где его так унизили, лишив всего.
Хорош его высочество, меня, дворянина старинного рода, принявшего участие в кровопролитной кавказской войне, кавалера Георгиевского креста (который он заранее спрятал в потайном кармане бриджей),- нательный крест, и тот в ярости сорвали, - поднимаясь на холм, подумал поручик. Стоял полуденный зной, - надо бы до темноты найти какой-нибудь приют, подхарчиться, солнце щас на юге, надобно итти в сторону Тифлиса, там много зажиточных русских семей, – и он шел, иногда останавливаясь для отдыха в тени чинары или орехового дерева. Голод одолел, путь в сторону Тифлиса лежал через село Саянлы, несмотря на зной, он шел быстро, в попутном направлении шла мажара, груженая сеном, которой управлял пожилой мужчина в папахе из каракуля.
Как только ему не жарко, - подумал Демидов.
– Далеко ли путь держишь, солдатик? - останавливая мажару, спросил тот на ломаном русском языке.
– До села Саянлы, - коротко ответил поручик.
– Садись рядом, я туда и еду, - подавая ему глиняной кувшин, сказал мужчина - попей водички, конечно, она нагрелась на солнцепеке, но, все равно, легшее станет. В попутном направлении шло много экипажей, тарантасов с резвыми лошадьми, каждый извозчик громко кричал: уступи дорогу!, и хозяину мажары приходилось съезжать на обочину. После леса показалось село Саянлы, большое село, каменные дома с железными воротами, с заборами, поручик Демидов, поблагодарив хозяина мажары, вышел у большого дома с мезонином.
Может, тут повезет, - подумал поручик и зазвонил в колокольчик у калитки. К воротам подошел полноватый мужчина средних лет, то ли грузин, то ли азербайджанец, и на чистейшем русском языке спросил: кого вам, сударь?
– Я ищу любую работу, за еду и ночлег, - робея, ответил Демидов.
– Все работы выполняем мы сами, сударь, там, в конце села, стоит замок генеральши, графини Боярской Анны Петровны, у нее хозяйство большое, может, у нее?- с сожалением произнес горец. Замок графини, о котором говорил горец, утопал в саду фруктовых деревьев и цветов.
Тут настоящие сады Семирамиды, а интересно, ее супруг Нин на службе или почивает в замке на лаврах? тут опасно, господин поручик, слуги могут и псами затравить, они такие,- сардонически улыбаясь, подумал поручик. Он решился-таки позвонить в колокольчик у железных ворот, тут же на звон колокольчика появился слуга и, увидев поручика, принял его за попрошайку.
- Их сиятельство, графиня Анна Петровна, только вчерась сделала пожертвование нищим, бездомным, а нонче почивает после ужина, - тихим невнятным голосом недовольно произнес слуга. Вечерело, южное солнце собирало свои палящие лучи и уходило за горы, на низменность с гор опускался туман, стелился, неся с собой прохладу. – Вот я и остался без еды и ночлега, - подумал поручик и направился на берег реки, где стояли стога сена. Нет, он не хотел сдаваться и опять вернулся на дорогу и направился вглубь села. Графиня Боярская, тридцатилетняя вдова генерала, погибшего при засаде абреков, не почивала в своем особняке, как слукавил слуга, а возвращалась в своем щегольском экипаже с бала в честь именин своей подруги, графини Синцовой Елизаветы Семеновны. Легкий экипажец, запряженный, тремя резвыми лошадьми, несся прямо посредине дороги, так быстро, что поручик Демидов не успел отскочить в сторону, кучер в темноте, не заметив идущего по дороге человека, наехал на него.
– Кажись, мы кого-то сбили, Ваше сиятельство, - проворчал кучер, остановив экипаж. На обочине лежало окровавленное тело поручика Демидова, который был без сознания.
– Ты что, Фома, зыза, что ли? – начала было браниться графиня, - пойди, посмотри, не помер ли, если живой, надобно отвести его в особняк и привести военного фельдшера Ивана Лукича, давай, шевелись, - сердито выговорила графиня. Огорченный происшествием, кучер, приложив ухо к груди поручика, облегченно вздохнул: живой, боже мой, какой великан, - и с трудом затащил его в экипаж. До приезда фельдшера графиня распорядилась снять грязную форму с поручика и промыть его раны. Из кармана бриджей выпал Георгиевский крест и со звоном ударился о паркет, и служанка, тут же подняв орден, подала его графине. Срочно привезенный военный фельдшер, мужчина с военной выправкой, клинообразной бородой, покрытой сединой, осмотрев раны поручика, недовольно помотав головой, открыл свой протертый саквояж, наполнив шпринцовку с иглой морфином, впрыснул в руку поручика: это морфин, снимет боль и успокоит его, пока я буду чистить рану, вообще-то, надо бы его напоить жидкостью, видимо, он долго шел без питья. По требованию фельдшера принесли курдючный бульон, красное вино и мёд, сё это перемешав, фельдшер, с помощью служанки, влил в рот поручика.
- Остается только ждать, графиня, грудь задета осью колеса, кажись, внутренние органы не повреждены и дыхание ровное, - закрывая свой саквояж, деловито произнес лекарь. После ухода лекаря графиня Анна Петровна, отослав служанку, долго сидела в кресле в гостиной напротив поручика, который лежал на турецком канапе.
Молодой какой, служил, наверняка, и мы не узнаем, кто он, откуда, и что же с ним произошло, пока он не очнется, кавалер Георгиевского ордена, а эту награду, братец, просто так не дают, - смотря на поручика, напряженно думала Анна Петровна. Поручик Демидов от воздействия морфина крепко спал, графиня не собиралась уходить в свою спальную, не могла оставить его, какие-то силы неподвластные удерживали ее, и ей пришлось покрыться шерстяным покрывалом и лечь тут же на диване. Ночью у поручика, как следствие высокого жара, началась бессвязная речь, он бредил, графиня не знала, что же делать, только вытирала пот с его лица.
– Не знаю, чем тебе помочь, Бога посланник, титан, потомок Урана и Геи, - вытирая слезы, шептала Анна Петровна, молю тебя, очнись, ведь, ты так еще молод. Поручик Демидов очнулся, только, через три дня, всё это время его кормили, разжимая зубы, и военный фельдшер, после очередного вызова графини, больного больше не оставлял, спал рядом на диване. – Тут точно геенна огненная или Тартар, смахивает на райский уголок, - осматривая гостиную, - тихо прошамкал поручик и был услышан лекарем: с возвращением вас, молодой человек, добро пожаловать вновь в наш грешный мир, - вставая с дивана, произнес фельдшер.
– Тут надобно вспомнить некрасовские слова: где я? где? цепенеет мой ум! может, всё-таки, мне объясните, где я и что со мной, мил человек, а? – начал было острить Демидов. – Вы находитесь в замке графини Боярской Анны Петровны, вас сбил экипаж, и поэтому вас привезли сюда, чтоб помочь, а теперь, что вас беспокоит, где болит - спросил фельдшер, доставая из саквояжа стетоскоп. Подошла графиня Анна Петровна.
- Я рада, что вы, молодой человек, очнулись, очень сожалею, что мой кучер, растяпа, не разглядел вас на дороге, поверьте, темно было, - прослезившись, тихо произнесла графиня.
- А я, стало быть, бывший поручик, бывший дворянин, Демидов Андрей Петрович, которого насильственно лишили звания и титула, - вздохнув, прошамкал поручик, - немного грудь болит, а как мне повезло-то, графиня, что ваш кучер меня чуть в Тартар не низвергнул, где терпят муки титаны, вы благоволите поручить слугам вернуть мне мою одежду, и я, наверное, снова направлюсь на поиски работы за еду и ночлег, - уныло, тихо прошамкал поручик.
– Какая там к чорту работа, - возмутилась Анна Петровна, вам непременно следует поправиться, вы же боевой офицер, а будете рисовое поле орошать арыками у какого-то мелика? небось, владеете иностранными языками, так?
– Вроде, знал латынь, французский, если удар колеса вашего экипажа не отшиб память, а вы меня научите снова? я хороший ученик, клянусь прахом Назона, - устало прошептал поручик и закрыл глаза.
– Раз он требует свою одежду, то будет ему одежда барская, - слух произнесла Анна Петровна и вызвала камердинера.
– Вот что, голубчик, поезжай-ка в мастерскую Ольги Фёдоровны, где меня обслуживают, и пусть она пришлет портного, и заодно отвезите Ивана Лукича домой, - велела графиня. Приехал портной, долговязый, с пышными лощеными усами, в пенсне, которое висело на кончике носа, и начал снимать мерку с поручика и, конечно, если поручик не дышал бы, то он подумал, что тот покойник, и его одевают для того, чтоб похоронить, хотя, зачем туда-то так шикарно одеваться.
– Но исполин же, Ваше сиятельство, из какого же материала прикажете шить?
- Костюм из шелка пряденного, косоворотку, сердучный кафтан с разрезом назади, туфли из черного хрома, всё это сшить за три дня, - решительно произнесла Анна Петровна. Анна Петровна, переодевшись в легкое платье из муара с короткими рукавами, вернулась в гостиную. На канапе поручика не было, - неужто сбежал?- подумала она и села на краешек канапе, где лежал поручик Демидов. В это время поручик нагишом шаткой походкой искал уборную, но тщетно, пока, ошалевший от его вида, камардинер, встретив его в коридоре, не подсказал. Он шел, прикрыв свой срам руками, увидев его, графиня аж ахнула:
- Вам нельзя вставать, вы еще слабы здоровьем, - помогая ему лечь на канапе, осуждающе сказала она. Он впервые увидел, какая же красивая она, эта, графиня, хотя он на долгой военной службе «одичал», но запах духов дикого жасмина помнил.
– Это запах дикого жасмина,- не отпуская ее руки, тихо шепнул поручик, - и платье у вас дивное, переливается на свету разными цветами.
– Вы голодны, щас вас будут кормить, а потом можно посидеть в беседке в саду, только недолго, идет? От ее мягкой руки было тепло, и графиня не собиралась убрать руку.
- Что за бред? - подумал поручик, - ты что, голубчик, уже начинаешь заниматься флиртом, а? Подошла служанка с подносом, где дымилось ароматное харчо из баранины, жареные цыплята с овощами, домашний грушевый сок, и всё было покрыто белоснежным платком - малой скатертью-салфеткой для вытирания губ.
– Поставь поднос на стол, Евдокия, - велела графиня, - я сама попробую его покормить.
– Вы будете кормить меня, как своего будущего холопа, да, графиня? втягивая меня в кабалу, это и есть милосердие? конечно, я всё отработаю, я же не жиголо, - поперхнувшись, едва выдавил из себя поручик.
– Ешьте спокойно и не говорите глупости, Андрей, - поправляя салфетку, произнесла графиня.
– Вы меня кормите так, словно готовите к мистерии, как Кибела, надеюсь, мисты с костяными ножами и в балахонах уже готовы? - не унимался Демидов.
– Готовы, готовы, - засмеялась Анна Петровна,- но вы много крови потеряли, думаю, это Изиде не понравится, а она мстительная особа. Подошла служанка и что-то шепнула на ушко графине, она утвердительно кивнула головой, прихватив с собой поднос с пустой посудой, служанка ушла. Подошел портной.
- Я привез заготовки для примерки, Ваше сиятельство, если одобрите, то сегодня закончу, - поклонившись, произнес долговязый и начал примерку.
– Вы чем так лощите свои усы, сударь, курдючным маслом? – вдруг спросил поручик. Портной молчал, при чем тут его усы, усы, как усы и удивился: покойник заговорил.
– Всё хорошо, Ваше сиятельство, выкройка сделана правильно, постараюсь к завтрашнему утру завершить, ну, великан же, однако, много материала уйдет, - не обращая внимания на сардонический тон поручика, произнес портной. Анна Петровна вместе портным покинула гостиную, вскоре вернулась с бархатным халатом с тесьмой на руке.
– Давай, помогу надеть халат, а то, всех женщин в замке испугаешь, а потом я тебя выведу в сад, сегодня не так жарко, - опуская простыню ниже, смеясь, шепотом произнесла графиня. Демидову было стыдно.
- Может, Ваше сиятельство, я сам?- неуверенно тихо прошамкал он.
– Меня не испугаешь, приподнимись, пожалуйста, - настаивала графиня. Южное солнце украдкой выглядывало из-за облаков Нефелы, в саду еще веяло благоуханием уже отцветших мимозы, каштана, у граната отяжелели воушесцы, наливаясь соком, на вершине орехового дерева соловей сочинял свои «строфы», вызывая на поединок других певчих птиц. Поручик Демидов вдыхал полной грудью энтот аромат и радовался тому, что он начинает влюблять в себя графиню-генеральшу. Пожилой садовник из пенькового рукава при помощи помпы из колодца поливал цветы, - боже мой, какой дурман от королевы цветов – розы, тут, конечно, благодатный край, - поэтично подумал поручик, смотря на белоснежные вершины гор.
- Ну, как дышится, Андрей, - садясь рядом, спросила графиня. После Тартара, тут, просто, рай, - шмыгая носом, ответил поручик, опять вдыхая соблазнительный аромат ее духов дикого жасмина, и в сторону тихо произнес: боже, как энтот запах меня возбуждает, а я-то, было, думал, всё это прекрасное - жить в нирване, осталось на плацах.
– Ты что-то сказал, Андрей? – беря его за руку, нежным голосом спросила Анна Петровна.
– Бред какой-то, кажись, я начинаю влюбляться в свою госпожу, и только молю вас, во время мистерии вспомните о моих чувствах, может быть, у вас проявится жалость ко мне, ведь, жалость самая короткая дорога к женскому сердцу, говорил Байрон.
– У меня то же самое, Андрей, мой титан, Бога посланник, и тут уместно вспомнить грибоедовские слова: скажи, какой ворожбой ты сумел влезть в мое сердце, а? не бросай меня, молю тебя, не растопчи ростки моего чувства, это убьет меня, - прижимаясь к нему, плача, прошамкала графиня. Он поднял ее голову, своими сухими губами прижался к ее лицу, но она, обхватив его губы своими пухлыми губами, замерла в долгом поцелуе. Тут поручик вспомнил известную русскую пословицу: не было бы счастья, да несчастье помогло, о, как же был прав великий словесник Даль: всё в жизни случай, на всё воля Бога, и нам трудно с этим не согласиться…
Конец. 20-26.11.2011г. м.м.Б.
