Гиппоклидова беззаботность. Рассказ.
«Где те, которые до нас жили на свете?»
Латинская пословица
Гиппоклидова беззаботность.
Рассказ.
- У меня, князь, древняя профессия, - отпив глоток шампанского из хрустального фужера и отломив дольку шоколата, улыбнувшись, произнесла девка из борделя, услаждая слух князя своим шептанием, как Сирена, - скинь сертук, и я тебя ублажу всеми тайнами лобзанья, как жрица Вакха. Полковник, князь Веселовский Иван Петрович, сначала от неожиданности оторопел, но, когда она начала расстегивать ремень его брюк-галифе, он, подчиняясь своему похотливому желанию, молча закрыл глаза.
Да, занес же меня чорт в этот чертог разврата, – с волнением подумал князь, покорно ложась на спину на широкое турецкое канапе, тускло освещенное длинными свечами на персидских подсвечниках шандал. Она, эта жрица, хорошо знала свое дело и все тайны сладострастия, умело начала услаждать его, не жалея фантазии, что порой приводило его в восторг, необузданно возбуждая. После наступившего сладострастия девка, находясь в плену неги, нежно положила свою голову с распушенными длинными белокурыми волосами на его волосатую грудь, и князь Иван Петрович неловким движением покрыл свой срам пледом.
- А как тебя зовут-то и сколько тебе лет? - осторожно спросил он, поглаживая её белокурые волосы.
- Верой, – коротко ответила девка, - мне двадцать лет, - надевая халат из кисеи, только что подаренный князем.
- Ты еще очень молода, Вера, тебе учиться бы, а будуарные шашни не сделают тебя счастливой, а там, гляди, и влюбишься, - вставая, тихо произнёс полковник. Она, эта девка, вдруг громко зарыдала, и тут Иван Петрович вспомнил слова Жуковского: и плач, и взрыд, и хохот и, доставая кошель, протянул Вере десятку.
- Мне надобно ехать в цитадель Нарин-кала, где я должен вывести вверенный мне полк на летние лагеря для муштровки, а затем направиться в сторону Гянджи, переправляясь через Гянджачай и вступить в распоряжение Паскевича, корпус которого преследует персов, - закуривая свою трубку причудливой формы, напоминающую клинообразный подбородок Mefisto, заморским тютюном, произнес князь. Ты поезжай в мое имение в селении Астара, которое у подножия Талышских гор на берегу Куры и передай эту записку моему приказчику Прохорову и дождись там моего возвращения, идёт? Вера молча кивнула головой и дивилась, что так быстро она завоевала сердце князя, влезая в его душу ворожбою.
Богат же был энтот тридцатилетний князь, потомок столбовых дворян, баловник судьбы, посвятивший себя служению трону, как и его предки. Однако год назад он потерпел фиаско, когда попытался жениться на графине Левицкой, которая была жеманницей с узким кругозором, всегда смеялась, как дурнушка. Он, не выдержав насмешки друзей, поступил так же, как тот афинский аристократ Гиппоклид, нарочито предался беззаботно-потешному поведению, беззаботно танцевал, пил шампанское, тем самым сорвал-таки свадьбу, превратив её в балаган и заслужив одобрение друзей и знакомых. Никогда не влюблялся, жил беззаботно, к любви относился осторожно, и вот, посетив бордель, кажись, влюбился в юную голубоглазую жрицу, жалел, что расстается с ней, прав великий словесник: лучше на убогой жениться, чем за богатой волочиться.
Щегольской экипажец, запряженный выносливыми лошадьми карабахской породы, быстро примчался в селение Астара, и извозчик остановился у стоящей на дороге мажары с сеном и, не слезая, спросил:
- Мил человек, где тут поместье князя Веселовского, а? – затягиваясь самокруткой.
- Недалече, - понукая мерина, тихо прошамкал хозяин мажары, - там лесок, и увидишь роскошный особняк, значит, приехал. Экипаж остановился у роскошного особняка, который утопал в саду, извозчик, слезая, достал кофр Веры и поднёс к воротам.
-Ты, барышня, позвони в колокольчик, висящий у калитки, а то вишь, какой высокий забор, небось, никто не видит. Стоял полуденный зной, и никто долго к воротам не подходил. Наконец-то к калитке подошел пожилой мужчина с большими усами, которые срослись с бакенбардами, и неохотно спросил:
- Вам кого, барышня?
- Если это особняк князя Веселовского, тогда мне нужен приказчик Прохоров, - устало произнесла Вера, - я привезла записку от князя. Услышав имя хозяина, мужчина тут же немедля открыл калитку, взяв кофр Веры.
- Их благородие поручик Прохоров Юрий Иванович изволят отсутствовать, они уехали осмотреть рисовое поле и поля с тютюном и должны к вечеру вернуться, а вы извольте пройти в дом. Их на крыльце встретил пожилой денщик, он же камердинер Егорка, с ключиком на голубой ленте на шее, особый знак важности среди слуг.
- Кофр отнеси в гостиную, Реваз, а вы, барышня следуйте за мной, – слегка картавя, прошамкал он, шаркая лощеными сапогами по паркету. Увиденное убранство в гостиной ошеломило Веру: стены были обвешаны персидскими коврами, на которых висели коллекция холодного и огнестрельного оружия, картины фламандских мастеров, гравюрами Ушакова. Гостиная была обставлена резной мебелью в стиле интарсия, инкрустированной дивными изображениями. Дверь гостиной бесшумно открылась, на пороге стояла молодая служанка.
- Велено вас проводить в ванную комнату, барышня, а затем в столовую трапезничать, - тихим переливчатым голосом, похожим на пение пеночки, произнесла она. Стол в столовой ломился от яств и кушанья, вот это и есть барский стол, - подумала Вера. Во время трапезы в столовую зашел детина в пыльной одежде и представился.
- Я приказчик Прохоров, – кланяясь, произнес он. Вера молча протянула ему записку князя.
- Боже мой, вы родственница Ивана Петровича?- весело произнес приказчик, прочитав записку. Вера не стала отвечать, а просто молча кивнула головой. А дальше-то, что? – напряженно думала Вера, почивая в гостиной, страшась, как бы не открылся обман, вот срам-то какой. Но эту тайну знал только князь Иван Петрович, который находился в походе, да и вряд ли он стал бы делиться этой тайной с другими, давая повод пересудам. Он со своей запиской втянул её в чудовищный соблазн, вселив в её юном сердце надежду на счастье, моё богатство – мои надежды, как-то говорил Саади, хотя, обратное утверждал Платон: надежды – сны бодрствующих…
Прошло всего чуть более месяца с того дня, когда Вера в бордели услаждала в последний раз князя Ивана Петровича, как вдруг она почувствовала себя странно, появилась тошнота, которая сопровождалась обморочным состоянием и конечно, она догадывалась, что беременна, вот только от кого. Странно, что до князя у нее никогда не было подобного ощущения, вот это да, и она не знала, обрадоваться оному новому явлению или огорчаться, но как женщина понимала, что если беременна, то только от князя. Конечно, эти сомнения следовало бы развеять и, улучив момент, когда находилась в городе, решилась показаться акушеру. Женщина средних лет, осмотрев Веру, вынесла свой приговор.
- Вы, барышня, беременны, - коротко произнесла она и велела одеться. Вера, было, обрадовалась, но вдруг ее осенило: а что, если князь не признает оный факт ее беременности и выгонит, тогда она точно пропадет, - перекрестившись, помолилась.
А в это время князь воевал в составе Кавказского корпуса под командованием генерал-фельдмаршала Паскевича, освобождая Гянджинское и Талышское ханство, да и весь Азербайджан и Грузию от персов, присутствовал при подписании мирного договора с Аббасом Мирзой и после, успешных переговоров, расположил свой полк вблизи границы с Персией, в Ленкорани, и был отпущен на побывку, так как его поместье находилось поблизости.
Князя, о приезде которого никто не знал, встречали напыщенно и роскошно, а Вере сообщили только тогда, когда его экипаж въехал во двор. Она просто не понимала, что же с ней происходит: наваждение какое-то, и бегом пустилась на первый этаж. Князь Иван Петрович тепло поздоровался с прислугой, особенно со своим сослуживцем Прохоровым, и со сладким трепетом направился к Вере, обняв её за голову, прижал к себе.
- Я скучал, Вера, - тихо прошептал он, касаясь губами её лица. Вера промолчала, она, конечно, радовалась приезду князя, не знала, как вести себя, с тревогой думала, что же сулит ей её признание о своей беременности – покой и счастье или позорное отторжение, что обозначило дилемму, затруднительный выбор только с одним правильным выходом. Но Вере не стоило бы доходить до полного изнурения, ломать голову умозаключениями - до силлогизма, логического вывода, основанного на рассуждениях, когда она по иронии судьбы влюбила в себя князя. Наверное, князь Веселовский больше не станет затевать проигрышную игру с судьбой, подражая Гиппоклиду, когда он нарочито сорвал свадьбу, предаваясь беззаботному потешному разгулу, и не прозевает свое счастье. Отчаянная безысходность, сложные жизненные обстоятельства, которые вынудили молодую, красивую, образованную особу впасть в грехопадение, кажись, Бог простил, определив её долю, наделив её радостью и удовлетворенностью жизнью, ведь, оно, счастье-то, как мотылёк, говорил пушкинский арап, если сядет на плечо, но ты не должен вспугнуть его, иначе больше не вернется, а ты должен будешь ждать его, томясь, жить в плену химерических ожиданий, так и покинешь этот мир грешный, такова уж жестокая воля фатума, который тяготеет над нами с момента рождения – кому благоволит, а кого-то втягивает в бездну одиночества, делая несчастным, что есть загадки бытия, суть которого от нас сокрыта. Князь Иван Петрович поступил благородно, не обманув её надежды, пусть и из жалости, которая может и породит взаимную любовь, и тот же фатум крепко свяжет их «узами Гименея», что будет справедливо…
24-29.08.2012г. м.м.Б.
Латинская пословица
Гиппоклидова беззаботность.
Рассказ.
- У меня, князь, древняя профессия, - отпив глоток шампанского из хрустального фужера и отломив дольку шоколата, улыбнувшись, произнесла девка из борделя, услаждая слух князя своим шептанием, как Сирена, - скинь сертук, и я тебя ублажу всеми тайнами лобзанья, как жрица Вакха. Полковник, князь Веселовский Иван Петрович, сначала от неожиданности оторопел, но, когда она начала расстегивать ремень его брюк-галифе, он, подчиняясь своему похотливому желанию, молча закрыл глаза.
Да, занес же меня чорт в этот чертог разврата, – с волнением подумал князь, покорно ложась на спину на широкое турецкое канапе, тускло освещенное длинными свечами на персидских подсвечниках шандал. Она, эта жрица, хорошо знала свое дело и все тайны сладострастия, умело начала услаждать его, не жалея фантазии, что порой приводило его в восторг, необузданно возбуждая. После наступившего сладострастия девка, находясь в плену неги, нежно положила свою голову с распушенными длинными белокурыми волосами на его волосатую грудь, и князь Иван Петрович неловким движением покрыл свой срам пледом.
- А как тебя зовут-то и сколько тебе лет? - осторожно спросил он, поглаживая её белокурые волосы.
- Верой, – коротко ответила девка, - мне двадцать лет, - надевая халат из кисеи, только что подаренный князем.
- Ты еще очень молода, Вера, тебе учиться бы, а будуарные шашни не сделают тебя счастливой, а там, гляди, и влюбишься, - вставая, тихо произнёс полковник. Она, эта девка, вдруг громко зарыдала, и тут Иван Петрович вспомнил слова Жуковского: и плач, и взрыд, и хохот и, доставая кошель, протянул Вере десятку.
- Мне надобно ехать в цитадель Нарин-кала, где я должен вывести вверенный мне полк на летние лагеря для муштровки, а затем направиться в сторону Гянджи, переправляясь через Гянджачай и вступить в распоряжение Паскевича, корпус которого преследует персов, - закуривая свою трубку причудливой формы, напоминающую клинообразный подбородок Mefisto, заморским тютюном, произнес князь. Ты поезжай в мое имение в селении Астара, которое у подножия Талышских гор на берегу Куры и передай эту записку моему приказчику Прохорову и дождись там моего возвращения, идёт? Вера молча кивнула головой и дивилась, что так быстро она завоевала сердце князя, влезая в его душу ворожбою.
Богат же был энтот тридцатилетний князь, потомок столбовых дворян, баловник судьбы, посвятивший себя служению трону, как и его предки. Однако год назад он потерпел фиаско, когда попытался жениться на графине Левицкой, которая была жеманницей с узким кругозором, всегда смеялась, как дурнушка. Он, не выдержав насмешки друзей, поступил так же, как тот афинский аристократ Гиппоклид, нарочито предался беззаботно-потешному поведению, беззаботно танцевал, пил шампанское, тем самым сорвал-таки свадьбу, превратив её в балаган и заслужив одобрение друзей и знакомых. Никогда не влюблялся, жил беззаботно, к любви относился осторожно, и вот, посетив бордель, кажись, влюбился в юную голубоглазую жрицу, жалел, что расстается с ней, прав великий словесник: лучше на убогой жениться, чем за богатой волочиться.
Щегольской экипажец, запряженный выносливыми лошадьми карабахской породы, быстро примчался в селение Астара, и извозчик остановился у стоящей на дороге мажары с сеном и, не слезая, спросил:
- Мил человек, где тут поместье князя Веселовского, а? – затягиваясь самокруткой.
- Недалече, - понукая мерина, тихо прошамкал хозяин мажары, - там лесок, и увидишь роскошный особняк, значит, приехал. Экипаж остановился у роскошного особняка, который утопал в саду, извозчик, слезая, достал кофр Веры и поднёс к воротам.
-Ты, барышня, позвони в колокольчик, висящий у калитки, а то вишь, какой высокий забор, небось, никто не видит. Стоял полуденный зной, и никто долго к воротам не подходил. Наконец-то к калитке подошел пожилой мужчина с большими усами, которые срослись с бакенбардами, и неохотно спросил:
- Вам кого, барышня?
- Если это особняк князя Веселовского, тогда мне нужен приказчик Прохоров, - устало произнесла Вера, - я привезла записку от князя. Услышав имя хозяина, мужчина тут же немедля открыл калитку, взяв кофр Веры.
- Их благородие поручик Прохоров Юрий Иванович изволят отсутствовать, они уехали осмотреть рисовое поле и поля с тютюном и должны к вечеру вернуться, а вы извольте пройти в дом. Их на крыльце встретил пожилой денщик, он же камердинер Егорка, с ключиком на голубой ленте на шее, особый знак важности среди слуг.
- Кофр отнеси в гостиную, Реваз, а вы, барышня следуйте за мной, – слегка картавя, прошамкал он, шаркая лощеными сапогами по паркету. Увиденное убранство в гостиной ошеломило Веру: стены были обвешаны персидскими коврами, на которых висели коллекция холодного и огнестрельного оружия, картины фламандских мастеров, гравюрами Ушакова. Гостиная была обставлена резной мебелью в стиле интарсия, инкрустированной дивными изображениями. Дверь гостиной бесшумно открылась, на пороге стояла молодая служанка.
- Велено вас проводить в ванную комнату, барышня, а затем в столовую трапезничать, - тихим переливчатым голосом, похожим на пение пеночки, произнесла она. Стол в столовой ломился от яств и кушанья, вот это и есть барский стол, - подумала Вера. Во время трапезы в столовую зашел детина в пыльной одежде и представился.
- Я приказчик Прохоров, – кланяясь, произнес он. Вера молча протянула ему записку князя.
- Боже мой, вы родственница Ивана Петровича?- весело произнес приказчик, прочитав записку. Вера не стала отвечать, а просто молча кивнула головой. А дальше-то, что? – напряженно думала Вера, почивая в гостиной, страшась, как бы не открылся обман, вот срам-то какой. Но эту тайну знал только князь Иван Петрович, который находился в походе, да и вряд ли он стал бы делиться этой тайной с другими, давая повод пересудам. Он со своей запиской втянул её в чудовищный соблазн, вселив в её юном сердце надежду на счастье, моё богатство – мои надежды, как-то говорил Саади, хотя, обратное утверждал Платон: надежды – сны бодрствующих…
Прошло всего чуть более месяца с того дня, когда Вера в бордели услаждала в последний раз князя Ивана Петровича, как вдруг она почувствовала себя странно, появилась тошнота, которая сопровождалась обморочным состоянием и конечно, она догадывалась, что беременна, вот только от кого. Странно, что до князя у нее никогда не было подобного ощущения, вот это да, и она не знала, обрадоваться оному новому явлению или огорчаться, но как женщина понимала, что если беременна, то только от князя. Конечно, эти сомнения следовало бы развеять и, улучив момент, когда находилась в городе, решилась показаться акушеру. Женщина средних лет, осмотрев Веру, вынесла свой приговор.
- Вы, барышня, беременны, - коротко произнесла она и велела одеться. Вера, было, обрадовалась, но вдруг ее осенило: а что, если князь не признает оный факт ее беременности и выгонит, тогда она точно пропадет, - перекрестившись, помолилась.
А в это время князь воевал в составе Кавказского корпуса под командованием генерал-фельдмаршала Паскевича, освобождая Гянджинское и Талышское ханство, да и весь Азербайджан и Грузию от персов, присутствовал при подписании мирного договора с Аббасом Мирзой и после, успешных переговоров, расположил свой полк вблизи границы с Персией, в Ленкорани, и был отпущен на побывку, так как его поместье находилось поблизости.
Князя, о приезде которого никто не знал, встречали напыщенно и роскошно, а Вере сообщили только тогда, когда его экипаж въехал во двор. Она просто не понимала, что же с ней происходит: наваждение какое-то, и бегом пустилась на первый этаж. Князь Иван Петрович тепло поздоровался с прислугой, особенно со своим сослуживцем Прохоровым, и со сладким трепетом направился к Вере, обняв её за голову, прижал к себе.
- Я скучал, Вера, - тихо прошептал он, касаясь губами её лица. Вера промолчала, она, конечно, радовалась приезду князя, не знала, как вести себя, с тревогой думала, что же сулит ей её признание о своей беременности – покой и счастье или позорное отторжение, что обозначило дилемму, затруднительный выбор только с одним правильным выходом. Но Вере не стоило бы доходить до полного изнурения, ломать голову умозаключениями - до силлогизма, логического вывода, основанного на рассуждениях, когда она по иронии судьбы влюбила в себя князя. Наверное, князь Веселовский больше не станет затевать проигрышную игру с судьбой, подражая Гиппоклиду, когда он нарочито сорвал свадьбу, предаваясь беззаботному потешному разгулу, и не прозевает свое счастье. Отчаянная безысходность, сложные жизненные обстоятельства, которые вынудили молодую, красивую, образованную особу впасть в грехопадение, кажись, Бог простил, определив её долю, наделив её радостью и удовлетворенностью жизнью, ведь, оно, счастье-то, как мотылёк, говорил пушкинский арап, если сядет на плечо, но ты не должен вспугнуть его, иначе больше не вернется, а ты должен будешь ждать его, томясь, жить в плену химерических ожиданий, так и покинешь этот мир грешный, такова уж жестокая воля фатума, который тяготеет над нами с момента рождения – кому благоволит, а кого-то втягивает в бездну одиночества, делая несчастным, что есть загадки бытия, суть которого от нас сокрыта. Князь Иван Петрович поступил благородно, не обманув её надежды, пусть и из жалости, которая может и породит взаимную любовь, и тот же фатум крепко свяжет их «узами Гименея», что будет справедливо…
24-29.08.2012г. м.м.Б.
