Тартар

Одного боится любое общество, любой кожаный мешок из мяса и костей. Смерть.
Точнее того, что после нее.
Они верят в Нирвану, божью милость, перерождение.
Будет только одно.
Пустота.
 
“О чем я думаю?” – Донни устало потер глаза и отодвинул рецензий на его научную работу по Ницше. Сегодня странный день. Не необычный, а именно странный. В маленькой квартире, напоминающий пузырь от всех невзгод внешнего мира, его давило извне. Неизвестно что преобладало над его природой.
“Ты бредишь, чувачок.” – пожав плечами, Донни приподнялся на помятой постели, упираясь руками в серые простыни. 
-Ничего нет. Только ты. Все. – первое произнесенное измышление за сегодняшний день.
Диван жалобно скрипнул, выдерживая своего хозяина, направляющегося к окну в большой, холодный мир. Взглядом окинув ночное шоссе, освещаемое лишь “ночными” стражами, парень стал чувствовать мир в трипе от “спидов”. Машины двигаются, оставляя за собой сплошные полосы света, группы и волны пилигримов сливаются в иллюзорное и непривычное движение, отрицающее себя. Облака отрастили лапки как у тараканов, иначе как объяснить их спешное бегство от звездного сияния.
Космос злобно улыбался своими беспристрастно красивыми созвездиями.
Это было сложно для человека. Сложно для Донни.
Снова цикл – шум воды из под крана по децибелам не превосходил столкновение воды в пластмассовых трубах, но в ушах он звучал падающим, сильным, неукротимым водопадом, разбивающимся о плиты вечного камня. Кофе сыпалось как материальное время – медленно. Кипяток жадно, бешеными псами пожирал черную материю с южных земель.
Донни снова вернулся на место, пригретое ему жизнью. На диване. Ламповое тепло не готово было разделять этот фарс, поэтому оно пыталось исчезнуть, но нить накаливания крепко не отпускало электричество.
А Донни не отпускала крепкая хватка неизвестности.
Перед глазами кинопленкой сквозят отрывки воспоминаний, плохих и хороших.
Больше плохих. Больше неудач. Больше упущенных возможностей. 
Он не красавец. Иначе бы все было на капельку лучше. Слаще. Женская ласка преображала не одного мужчину.
Не его.
Деньги? Его работа не позволяла скопить хоть на что-нибудь действительно необходимое его тонкой материи. 
Надо ополоснуться.
Подойдя к чугунному резервуару, Донни не стал его наполнять. Он ощущал манию. Садясь в эмалированную поверхность, его тело окатила вода. 
Которой не было.
Он закрыл глаза. 
Резкая боль в руке. Он не доставал бритвы.
Верно? 
Открыв глаза, он пытался вспомнить, но его уже окружила липкая тьма. Кто он? Чем он жил? 
Неизвестно.
Ему было холодно. Щупальца из теней обвивали его бледную кожу, растягивая одеревеневшие мышцы. 
Первое чувство. Боль.
Единственное.
Вокруг не было ничего. Только безграничное ничего. Ни земли, ни неба. Ни людей, ни городов. Ничего.
Навсегда.
И вечный взгляд из глубин неизвестности. Липкий и неприятный. Та же ухмылка как на тех ночных небесах. 
Пустота вокруг. 
Пустота.
Люди стремятся к абсолюту. Абсолют есть ничто, ведь его не существует. Меня не существует, но я есть в каждом. Пустота и забвение. Абсолют.
Я не зло. Зло это то, что вредит. Я лишь последняя остановка, но не та, на которой вы хотели бы оказаться.
Не Аид и его вечно влажный трюм, называемый подземным царством.
Не Зевс и его высокомерные дети, боящиеся, что конец их вечной жизни будет мной, вместе с братьями, отцами и сестрами, ежедневно кричащих от осознания окончательного пути.
Я. Тартар.
Тьма.