Занавес
БЕЛАЯ НОЧЬ
В сером мареве смутно проклюнулись пятна крыш.
Беспощадный рассвет никому не даёт на чай.
Огонёк сигареты, гитара... что ж ты молчишь?
Мы как два незнакомца в пустыне, прости-прощай.
Нас не свяжут ни клятвы, ни годы, ни общий дом.
Даже имя исчезнет, сотрётся среди других.
Но свидетели-чайки заверят перед судом
Колдовство белой ночи, что спрятала нас двоих.
СЕНТИМЕНТАЛЬНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
По неровным ступеням, как в подвал,
Я спускаюсь в глубины памяти.
Бабкин дом, малинник и сеновал…
Телевизор на тумбе, старенький.
А над ним лампадка и лик Христа –
Красный угол, салфетки с кружевом.
Я с полатей, как часовой с поста,
Вижу всех - накрывают к ужину.
Молоко с малиной, на травах чай –
Ароматами детство полнится…
Ветхий латаный полог защищал
От тревог, комаров, бессонницы.
У стены стоял огромный сундук –
Несуразный, тёмный от старости.
Чтоб открыть его, не хватало рук -
Там в кулёчках хранились сладости.
Прохожу по дому в последний раз:
Рукомойник, герани, зеркало…
На столе земляника: в ранний час
В лес по ягоды бабка сбегала.
Задержусь на крылечке. Ветер стих,
Воздух пахнет хвоей и травами.
Аккуратно щеколду опустив,
Прячу свет за глухими ставнями.
ЗАНАВЕС
Театр ждал - притихший, обветшалый.
В гримёрке маг плеснул на дно бокала
Немного коньяку, встревожив тени.
Последнее в сезоне представленье!
Сгорает слава, как в огне бумага.
Ещё недавно – бенефис, аншлаги,
Цветам на сцене места не хватало,
А нынче… пусть придёт хоть четверть зала.
Он сочетал талант с завидным даром
Не горбить спину при любых ударах.
Но бархат вытерт, кружева обвисли,
Приелись шутки, фокусы и мысли.
Аплодисменты, эхо заметалось.
Что в их глазах – насмешка? скука? жалость?
***
Допил коньяк. Снял грим. Сменил одежду.
Пора домой – ноябрьский вечер, вьюга…
Что он искал? Наверное, надежду,
Монеткой закатившуюся в угол.
Но в складках штор, в прозрачности зеркальной
Не обреталось искры изначальной.
Взглянул на отражение чужое,
Захлопнул дверь и тихо вышел в осень.
Фонарь над входом, безобразно-жёлтый,
Вслед поморгал. Часы пробили восемь.
***
Спустя пять лет мясник и старый сторож
Судачили – артист уехал в город.
Богат, откормлен, ездит на карете.
Фонарь под ветром скрипнул… не ответил.
