Время улыбки потолку могло длиться вечно, если б не докучливый телефон. О, это великое изобретение, разрушающее миры. «Это maman», – проворчала она. Нехотя поднялась с насиженной кучи. Взяла телефон: «Да». Короткого «да» хватило. Вереница красиво связанных слов полилась, не оставляя пустот для комментариев. Иногда вставляя – да-да, конечно, мама, ты права, нет, но что поделаешь… – она начала разбирать брошенные на полу вещи. Раскрытый зев дорожной сумки манил, обещая массу приключений. «Да, что собственно случилось? Ну, захотела повзрослевшая дочь сочинить себе сказку. Мама, всё верно, но… придётся смириться», – голос её звучал спокойно, даже легковесно, как у девчонки, затеявшей озорство. В трубке раздались гудки. Аргументы исчерпаны.

Накинула халатик. Собрала волосы в крепкий узел. Глянув в зеркало, осталась довольна: «Если не сейчас, то когда же?» За окнами шумел город. Город, который к вечеру отзовётся стуком колёс. Она так решила.

«Диверсия», оформленная утром двумя письмами по мылу, задумана была ещё в Новогоднюю ночь. Звонить не решилась, дабы не увязнуть в словах и призывах к разуму. Огорошить, и пока мир пребывает в замешательстве, выпорхнуть синей птицей из уютной, привычной жизни. Покинуть золотую клетку, отдаться мечте, словно любимому мужчине, забывая всё, доверяя дыханию, сердцебиению и дороге.

Предупреждены двое – мама и благоверный.

Собирая пожитки, она размышляла, – что есть жизнь женщины, возраст которой приближается к середине дистанции? С мужем разошлась, слишком разнились интересы. Дети выросли. Работа, приносившая прежде ощущение магического трепета, эта психотерапия душ земных, превратилась в колесо сансары. День – оборот колеса, ещё день – те же проблемы, решать которые мало кто из клиентов хотел. Бывали и несомненные удачи – праздничные дожди в Сахаре, так она их в шутку называла. С детства любила сказки, прибаутки, потешки, стишки. Всю эту явь, навь, правь, райских птиц, чудищ, Иванов, бабок да дедок с лешими ощущала, как мир живущий рядом. Мир манил дорогами, попасть на которые можно было, только стоптав не одну пару железных башмаков. И где же эти башмаки взять? И куда их направить? Как попасть в Мир внутри себя? А и ещё загадочней, как из этого Мира выйти на Тропу невидимого Мира?

Безумную Москву покидает безумная женщина. Куда она направляется и что её ждёт? Да кто ж его знает. Зачем? А вот это знает Она.

Сборы вновь прервались звонком. «Меня нет. Приходите завтра», – улыбнулась она фразе маленького чертёнка, выскользнувшего из-за плеча.

Звонил Благо Верный. Приятный баритон облизнул ухо: «Куда это собралась наша Птичка?» Птичка немного помолчала: «За мечтой». «Я спросил не зачем, а куда?» – голос был строг и сух.

Он появился в её жизни давно, на заре юности. Жизнь оказалась столь заботливой матерью, что разлучила их – едва соединив. В то время она была похожа на порхающую бабочку. Верила в таинственную сказку. Смех её был весел и заразителен. Радовались все, кто попадал в поле задорного колокольчика. Сейчас трудно в это поверить, но она узнала его по шагам, звучащим далеко в коридоре. Красивый, уверенный в себе покоритель дамских сердец. Последнее не давало спокойно спать, ибо она желала быть единственной. Перманентная связь то прерывалась в пучине лет, то вновь всплывала на поверхность. На очередное «всплытие» и пришлась беловежская вожжа.

«Вечно ты с несуразицами. Трудно жить спокойно? Ищешь проблемы на задницу? Какого рожна тебя несёт в Минск? К кому? Что ты там забыла? Знаешь, где остановишься?» Вопросов ссыпалось много. Последний – грел душу, он похож на некоторую заботу о ближних. Она едва скрывала удовольствие от полученного эффекта. Привыкнув к хорошему, люди часто прекращают ценить его. А хорошее нуждается в защите, любви и свободе. И вот хорошее решило исчезнуть по собственному усмотрению, внеся диссонанс в привычную жизнь.

«Плана нет. Есть телефонные номера. Один дала подруга. Её приятель, – сделала паузу. Он считал себя неревнивым, … в воздухе повисло многотонное молчание, – готов принять меня. Он увлечён этнографией. Мы найдём общий язык». В трубе, кроме дыхания, ничего не означалось. Она продолжила: «Есть телефон монастыря. Там Библия на старославянском языке, близка по содержанию к первоисточнику. Может пойти по пути православия?» Трубка молчала. «А ещё у меня есть телефон школы Корабль Дураков. Было бы намерение – дорога найдётся». «Корабль Дураков – самое то, – зная её, он понимал – отговаривать бессмысленно. – Вещи собрала? Заехать?» «Сама доберусь. Приходи попрощаться на вокзал».

Повесила трубку. Магический голос мог сыграть злую шутку с «непоколебимым» намерением то ли жизни в сказку, то ли игры. Глупо улыбаясь телефону, она распахивала Окно в Непознанное.