Почему?
У неё за душой ни грошика.
Но зато есть угли́ для розжига.
И ещё – как привет из прошлого –
под скулой залегла печать.
Ей сто лет как уже наскучило
наблюдать за ночными тучами.
«Суициднуться было б круче, но…»
вдруг он будет её искать?
От кальяна разит арбузами,
переспелыми и невкусными.
Мыслеформы до боли гнусные:
он лежит на сырой земле –
недолюбленный и непонятый.
Ей казалось: «Да просто гонит он».
А когда майской ночью (душной той)
его тело нашли в петле,
стало ясно, что не обманывал…
но опять поступил неправильно,
устремившись целенаправленно
за пределы, где гибнет твердь.
Им бы только теперь не встретиться,
ведь тогда она не отвертится,
и придётся стать вечной пленницей –
с ним на пару в аду гореть.
Были б деньги, слетала б в Турцию,
соблюдала бы все инструкции –
и моральная проституция
перестала бы быть видна.
Под скулой / так некстати, Господи /
что-то дёргает с жуткой скоростью.
По причине врождённой гордости
не простила его она.
Не простила за то, что вычислил,
перестав соблюдать приличия,
посягнув на интимно-личное
и наполнив её виной.
Эти тучи – опять застывшие.
Эти птицы – висят над крышами.
Этот нож, из ладони выпавший.
Это всё началось весной.
У неё за душой трагедия.
И щека до кости изъедена.
И прогнил уже стол обеденный.
А в сознании не срослось –
отчего исказились вкусы и
багровеет пятно под бусами.
И когда в нос разит арбузами –
почему дым проходит сквозь…
