Восточная прощальная
Куда бежать? На плитах из порфира
Песок хрустит как сахар. Или как
Стекло в зубах, заботливой рукой
В набиз подсыпанное. Вязкий липкий пот
Не оставляет лба ни днем, ни ночью.
За что? Зачем? Я был вам брат, сосед.
Я был, по сути, парень очень славный
И ничего дурного не замыслил.
Ну что плохого в том, чтоб быть купцом?
И что плохого в том, чтобы влюбиться?
Ну, да – в принцессу. Да, султана зять.
Но разве вор? Разбойник? Честен был
Насколько мог – со всеми. Вглубь спускался
С лица земли. Но разве я хотел?
Как выжил – сам не помню. Жизнь моя
Не стоила и одного дирхема.
А если б не увидел аль-Будур,
Сейчас сидел бы в лавке и в шелках;
В почете и степенных разговорах
Текли б шербетом дни и медом ночи.
Я для нее собрал бесценный махр,
Я за нее сражался с магрибинцем.
И что теперь? Сплошные козни, тайны,
Косые взгляды, ненависть визиря,
Смешки служанок. Чем я заслужил?
Будур, моя Будур. И даже ты,
Впитавшая дворцовые привычки
Когда еще под стол пешком ходила,
Ценительница изыска Будур,
Бывает, так из-под ресниц посмотришь,
Что холод твой проходит по костям.
Я был народ. Свободный, полнокровный
И дикий. Как любой народ
Я жаждал справедливости и денег.
Кто я теперь? Что я сейчас могу?
Готов был править честно. Только как,
Когда налоги, засухи и мор?
То бури, то колодцы пересохнут,
То рядом зашевелятся османцы…
И каждый враг - и даже тот, кто друг.
Раб медной лампы, что ж ты не сказал,
Что мне теперь придется спать с кинжалом,
Что мякоть даже самых нежных фруктов
Мне станет горькой, черным серебро,
Что буду я шарахаться от тени?
Как жить тебе теперь, Ала ад-Дин,
Слуга Будур, подставка для тюрбана?
Мой верный джинн, построй-ка мне дворец
И отнеси его куда подальше!
Где я и мать, и роща, и фонтан,
И райских птичек нежное журчанье –
И никаких, - ты слышишь? - никаких
Визирей, слуг, султанов и принцесс!
Я не затем сходил с лица земли,
Я не затем карабкался обратно,
Чтобы глотать толченое стекло,
Не спать ночами и бояться тени!
Прости, Бадр аль-Будур, я ухожу!
