Он шёл по осенней дороге и что-то бубнил под нос, 

И махал руками,

                   сам себе вгорячах возражая.

А людям бросалось в глаза — 

                                 он не местный, не чей-то гость,

Он — чужак. 

             И привычному миру 

                                безумностью угрожает.

 

Длинный, почти до пят,

                        нестираный вечность хитон

Переливался муаром, серый от пота и пыли.

За ним по дороге тянулись три борозды —

                                                   одну оставлял хвостом,

А две на рыхлой земле чертили поникшие крылья.

 

Осень он не любил за неряшливый вид лесов,

За стылость дорог,

за птиц,

                          спешащих в божьи пределы,

И за то, что неласковый ветер плевался дождём в лицо,

И за то, что хитон становился всё явственнее

                                                                      не белым.

 

Просушить бы как следует крылья, расправить,

                                                                  махнуть на юг.

Окунуться в бурное море, смывая грязь и досаду.

Надоело плестись по нудному ноябрю,

Где в дорожное месиво, словно осенний лист,

                                                        шаг бесконечно падал.

 

Он кончил махать руками, безумной мечтой захмелев,

И потёрся спиной о берёзу,

                     распушая на крыльях перья.

Ну чего он скитается, всем чужой на Земле,

Для чего он крылат, если в крылья

ничуть не верит?

 

И он начал разбег сквозь осенний раскисший рассвет,

А хитон тяжелел и от брызг из-под ног,

                                                          и от пота

И хвостом прочертив борозду́ в придорожной пожухлой траве,

Вдруг почувствовал:

вот он, желанный полёт.

                                                               Вот он!

 

С непривычки не ловко взлетая в чужую доселе высь

Он доверился чувству,

                        он верил, что это разум.

В голове бушевала одна бескрайняя мысль

Только Солнце способно решить все проблемы

                                                                           разом!

 

Лишь оно сожжет наносное, вернув первозданный вид:

Возрождаться в огне — 

                    только слабым кажется карой.

И расправив крылья, он крикнул Солнцу:

                                                              «Лови!»

Свято веря, что он не рухнет на полпути,

                                                           подобно Икару.