А это возможно?

Восьмое марта. Мне 5. Папа всегда дарит подарки. Сегодня мама ругает его. Он вчера пришел домой поздно и поэтому оправдывается. Мой папа — начальник, у него большой цех, папа же должен всех поздравить, ну как мама не понимает!

Папа протягивает мне огромную надувную матрешку. Я скорее лезу с ней в ванну - всегда мечтала о такой! Но матрёшка расклеилась. Папа гладит меня по голове и обещает починить. Вижу в уголках его глаз слезы. Мы ревём вместе.

 

Всё можно исправить!

Мне 8. Карабкаюсь на забор, он высокий и мокрый. Куртка новая, а забор выкрашен. Но папа сказал, что всё всегда можно исправить, и я лезу к нему в кладовку за растворителем. Смачиваю вату, тру, тру изо всех сил! Голубая болонья расползается на глазах. Денег в семье мало, поэтому мама в ужасе, а папа смотрит с грустью.

 

Всё возможно, если захотеть.

Ветер в лицо. Мне 10. Я ору песни, стараясь перекричать мотор "Казанки", и вдруг наступает тишина. Папа долго возится с двигателем, а в это время нас сносит по течению. Ничего не выходит, и он садится на весла. Амур — большая река, сильная и своенравная, да, грести по ней трудно, но ему ничего не остается. Папа просит спеть про журавлика, и я ору Пугачевскую "Улеглось в лесу под вечер". Я тоже люблю петь, как папа. Папа смеется. Ему хорошо. Мы оба счастливы.

 

Нет ничего невозможного...

Алюминиевая ложка, пакет, спички. Главное — не накапать расплавленного полиэтилена на руку. Я знаю, как делали мальчишки в пионерлагере, я тоже смогу! У меня будет красивый кулончик. Папа подтвердил, что так делают. Я потом попрошу его просверлить дырочку, чтобы повесить кулон на шею, пусть девчонки во дворе завидуют. Поджигаю. Чёрт! Больно!

Помешал ветер. Ветер жестоко учит — горящий пластик прожигает. Он мгновенно застывает и отдирается от руки только с мясом. Я плачу, отрываю. Остаётся шрам на всю жизнь. Папа жалел. Мне 12.

 

Нет ничего невозможного?

"Папа, этот фильм волшебный! Я знаю, я сыграю не хуже, правда? Я видела у тебя в шкафу толстую книгу по театральному гриму. Можно я возьму? Жаль, что у нас нет парика, я стала бы настоящим Флоризелем. После школы я обязательно поступлю в театральный. Я смогу! Ты сам говорил, что я всё смогу, если только захочу. Папа смотрит с улыбкой, мне 14.

 

Невозможного нет, ничего ...

Папа, вставай и ложись в постель, пока не пришла мама. Папа, слышишь?

Чтобы он услышал, я поливаю его из чайника. Мама не должна волноваться, мама не узнает, что он опять пришел домой пьяный. Я сейчас, я смогу, ведь мне уже 16. Папа, ты только спи, ладно? Папа засыпает.

 

Нет ничего... Невозможно.

Папа, пойдем. Давай, еще шажок. Смотри, туалет уже близко. Ты стал такой легкий и худенький... А, помнишь, как я тыкала тебе пальчиком в пузо и спрашивала, что это? Ты говорил — всё, что выше пояса, всё грудь. Папа, мы с тобой еще нарастим мясо, да? Ты не волнуйся. Мне уже 36, тебе только 69, теперь я с тобой. Только не падай, я тебя держу, папа. Папа? Папа спит...

 

Нет ничего невозможного!

Я слышу, как муж поёт во дворе. Всё повторяется... Визг пилы, стук молотка, жужжание "шурика" и песня. Знаешь, папа, он так похож на тебя... Он постоянно поёт и смеётся, такой же добрый и настоящий. Пап, я таки родила тебе внука, а ты не увидел, может, всё же ты видишь оттуда? Он должен был родиться точно в день твоего рождения, но поспешил.

Мне тебя не хватает, а ведь было всё возможно. Ты вдолбил мне, что нет ничего невозможного! Почему ты сам не смог, пап?

Я так люблю тебя, папа... Мне 50...