Третья попытка

В лихие девяностые специалисты по «черным ящикам» особо не требовались. Лора перебивалась в Киеве на преподавательской зарплате. Романтика полётов и открытий неразрывно переплеталась с коммерческими интересами, торговлей и вопросами выживания, заполонившими университет. Родители жили в соседнем доме, муж – гонял транспортники в синем небе Сургута.

Сначала в страну Длинного Белого Облака уехала Соня, прихватив с собой мужа и двоих мальчишек. За ней последовали Аверченки, самые близкие друзья - Коля с Таней - тоже вострили лыжи.

Балльная система преодолевалась без особых сложностей, «пассивный» английский давал возможность пройти собеседование в посольстве.

- Поедем? – поинтересовалась она у мужа.

- А давай! – лихо согласился он.

Лора собрала документы, слетала в Москву на собеседование.

- Я передумал. – Озадачил её Гуньков.

- Ты давай, езжай, а я посмотрю, как ты там устроишься, может быть, тогда тоже приеду.

Лора подумала и послала его летать дальше. А сама, прихватив двухлетнюю дочь, уехала, получив резиденство далёкой страны.

Через год приехали родители. Ещё через десять месяцев не стало папы. Нужно было как-то выживать. Умения произнести «Ландан из зе капител оф Грейт Бритен» явно не хватало для трудоустройства. Лора отправилась на полугодовые курсы по ведению гостиничного хозяйства. Двойной эффект – и тебе английский и какая-никакая специализация. К «черным ящикам» её допускать не собирались.

Учителка на курсах оказалась стервой, такое бывает даже в Новой Зеландии. Она особо упирала на слабый английский студентов. Через пять месяцев Лора устроилась на работу. Последний месяц доучивалась, совмещая работу с занятиями. Потом плюнула на гостиничный сервис и устроилась в крупную строительную компанию. Зарплата стала повыше, загруженность – побольше.

Лучшая подруга Света, разведясь с мужем, привезенным из России, зарегистрировалась на сайте знакомств. Подумала, устроила фотосессию Лоры и зарегистрировала её там же, чтоб два раза не вставать.

У Лоры на тот момент не то, что смартфона - компьютера не было, поэтому всеми матримониальными процессами заведовала Света.

- Ой, Лора, я с таким меном познакомилась! – призналась однажды подруга. Он – дантист, классный мужик. Правда, укатил на какую-то конференцию. Очень надеюсь на продолжение.

Продолжения не последовало.

Ничего не подозревающий сволочь-дантист, обманувший Светины ожидания, написал в Лорин профиль и предложил встретиться. Света держалась, не выдавая информации. Через полтора месяца он написал снова. Тогда, не выдержав издевательств, Света небрежно сообщила подруге, что ею интересуется какой-то тип.

- Ладно, дай ему мой телефон, пусть звонит. А там – посмотрим. – Согласилась Лора.

***

- Сколько тебе лет? – поинтересовался Джеймс. Голос у него был приглушенный, зажатый, словно он произносил слова, не разжимая губ.

- Мне тридцать три, - ответила Лора, - а тебе?

- Пятьдесят три. – Джеймс помолчал немного, но, не услышав ничего в ответ, добавил. – Мне кажется, что возраст имеет значение только в двух случаях: когда говорят о вине или сыре. Ты согласна?

Лора была не согласна, но, невзирая на полную уверенность в своей правоте, почему-то в этот раз промолчала.

- Тогда давай завтра встретимся на Mission Bay, у французского ресторана. Тебя устроит?

Завтра была суббота, и других планов не намечалось. С маленькой Викусей останется мама. И она согласилась.

- В чем ты будешь одета? – поинтересовался Джеймс.

- Джинсы и голубой кардиган. А ты?

- У меня – коричневый костюм и коричневые волосы. Давай до завтра, возле часов. – И Джеймс положил трубку.

По коже поползли противные мурашки. Воображение услужливо нарисовало мужичка ростом метр с кепкой, под которой три волосины заботливо согревают лысину. Коричневый костюм, глухо застегнутый на все пуговицы и сморщенная физиономия, чем-то похожая на Гобсека... Лоре стало не по себе.

Настала суббота, идти не хотелось.

- Но договорились же… - подумала воспитанная в лучших традициях французских романов, барышня. - А, в конце концов...

Лора отличалась завидной особенностью приходить на свидания в ту самую последнюю секунду, после которой время приличия заканчивалось.

Забыв о том, что в субботу мест для парковки на Mission Bay не найти по определению, она приехала ровно в двенадцать. Светило зимнее августовское солнце, народ грелся на набережной, волны тихо шуршали по прибрежному песку. Приткнуть машину было негде. Но самое возмутительное, что мужской особи в коричневом костюме просто не наблюдалось. Где-то неподалеку от назначенного места прохаживался высокий импозантный мужчина в светло-серых джинсах и белоснежной замшевой куртке.

- Нет, вы только подумайте, - злобно бормотала себе под нос возмущенная барышня, - мало того, что приехала на эту встречу, хотя она мне на фиг не нужна, так он ещё и опаздывает. Козёл! – сделала она окончательный вывод.

Накинув пару кругов по окрестным улицам, Лора, наконец, припарковала машину и отправилась к часам.

Там бродил всё тот же джентльмен, раздраженно поглядывая на часы.

Увидев Лору, он направился к ней.

- Здравствуйте, вы – Лора.

- Послушайте, но у вас не коричневые волосы и это никакой не коричневый костюм! – единственное, что она смогла ему ответить.

Тогда Джеймс небрежно оттянул воротник-стойку своей белоснежной куртки. Изнутри была полоска коричневой кожи…

В общем, силы оказались равны. Статная Лора, с роскошными русыми локонами, черными блестящими глазами, жестким пробивным характером и парой распавшихся браков и высокий спортивный Джеймс, с благородной седой шевелюрой, уверенностью в себе и двумя бывшими женами в анамнезе.

Через полтора года они поженились.

***

Джеймс решил удочерить маленькую Викторию.

Учитывая тот факт, что родитель девочки летал где-то очень далеко и явно не помнил о существовании дочери, то казалось, что проблем не будет. Переговоры по телефону, стоившие не одну сотню долларов, подтвердили готовность дать разрешение на удочерение.

Оформив все положенные документы вместе с переводами в Окленде, поставив все апостили на каждую бумажку в Министерстве внутренних и внешних дел в Веллингтоне, Лора с Джеймсом отправились за подписью в Киев, благоразумно оставив девочку на попечение бабушки. В конце концов, пусть учится, август - как раз середина учебного года.

Первая встреча прошла в теплой дружественной обстановке. Правда, подождали пару-тройку дней, поскольку папаша был сильно занят. Их пришлось вычесть из тех одиннадцати, которые были отведены на пребывание в Киеве.

Гуньков явился на встречу не один, а с давним другом когда-то бывшей семьи, нынче – успешным бизнесменом, Сашей Кузьменко. У Сашки всё было «схвачено».

Лора ожидала, что бывший муж подпишет документы сразу, но он изъявил желание проверить все бумаги. Джеймс согласился. Забрав пакет, Гуньков отбыл с гордо поднятыми погонами.

Лора нервничала, Джеймс её успокаивал. В силу непреодолимой мужской солидарности он что-то говорил ей о том, как родному отцу тяжко отказаться от отцовства, потерять право называть ребенка своим и прочие логические умозаключения, на которые только способен ум дантиста.

Август баловал теплыми днями вперемешку с дождем. Люди носились по своим делам, а птицы уже планировали перелет на юг, где Лору с Джеймсом ждала маленькая Виктория, которая регулярно спрашивала у мамы: «А почему папа меня не любит?»

Через день Гуньков позвонил и снисходительно сообщил, что «его люди посмотрели документы и не нашли ошибок». Можно встречаться для окончательного разговора.

***

В крошечной кафешке смешивались запахи молотого кофе и свежей выпечки. За угловым столиком сидели высокие договаривающиеся стороны. Лётчик Гуньков с гордо поблескивающими самолётиками в петлицах форменного кителя, Саша-бизнесмен, заметно нервничающий и явно напряженный, спокойный расслабленный Джеймс и Лора, которой хотелось как можно скорее завершить процесс оформления документов и провести оставшиеся три дня в Киеве, радуясь теплу и Днепру.

- Я много думал, - начал Гуньков… Лора удивленно распахнула глаза.

- … и принял решение: я не дам согласие на удочерение. Виктория – моя дочь и она ею останется.

Речь папаши текла плавно и уверенно, с придыханиями в нужных местах. У Лоры начался приступ угрызений совести. Как же всё-таки мы бываем несправедливы к людям, особенно к тем, с кем когда-то были так близки. Жизнь… Да, она вносит свои коррективы, но в конечном итоге всё расставляет по своим местам.

Публика за соседними столиками затихла, все слушали прочувствованную речь о вечном и неизменном – о любви к своему ребенку.

Но тут вмешался Джеймс:

- Поклянись, Вова, что ты будешь каждые полгода общаться с дочерью. Звонить ей или писать письма.

Поскольку словарный запас русского языка у Джеймса ограничивался словами «да», «нет», «спасибо», то переводчиком выступала Лора.

- Какие полгода! – вскинулся оскорбленный в лучших чувствах отец.

- Я буду писать ей каждый месяц и звонить. А каждые полгода мы будем видеться. То ли она будет прилетать сюда с бабушкой, то ли я к ней.

- Если ты так считаешь… пусть так. – Произнесла Лора.

Спермодонор улыбнулся и встал. Сунув руку в отворот кителя, широким жестом вытащил оттуда… диктофон.

- Вот и поговорили! – Торжественно произнес он и демонстративно выключил устройство.

Сашка-бизнесмен, о котором все позабыли, вдруг выскочил из-за стола и выбежал на улицу. Руки у него дрожали, сигарета никак не раскуривалась.

Голос у Лоры громкий, преподавательский, хорошо поставленный голос. Поэтому прилегающие к Почтовой площади три квартала чётко усвоили: подобных тварей необходимо лишать физической возможности производить детей на свет, и она готова собственноручно выполнить операцию, дабы не допустить страданий других детей.

***

Конечно, Джеймс удочерил малышку. Правда, для этого Лоре пришлось отказаться от украинского гражданства, а Вика теперь никак не может попасть туда, где родилась. Человеческие законы несовершенны, а до божественных люди пока не доросли.