Арти подъехала к месту работы – лечебнице категории А. Привычно припарковав электромобиль, вошла в холл и кивнула икс-дежурной за стойкой. Та махнула в ответ:

– Привет, Арти!

Из помещения в конце коридора раздавался горький детский плач. Арти не поверила своим ушам: ребёнок кричал «Мама!»

– Что у вас тут творится? – с деланым равнодушием спросила она дежурную (Похоже, опять была облава, – отметила мысленно).

– Да взяли под утро одну икс с ребёнком. Прикинь, такому маленькому уже вбила в голову, что он мальчик, а она его «мама»! – голос звенел от возмущения.

– Нда... проблема, – неопределённо протянула Арти.

– И не говори. Вот теперь решают, – она понизила голос до заговорщицкого шепота, – какую терапию применять – всё стирать или корректировать...

Арти переоделась в подсобке и проходя мимо комнаты, где сидел малыш, осторожно заглянула. Сотрудник службы что-то оформлял в регистратуре, мальчишка сидел один, шмыгая носом. Глаза их встретились. «Маленький взъерошенный воробей», – подумала она.

Несмотря на ее комбинезон и маску, мальчишка с каким-то безошибочным детским чутьём произнёс:

– Тётя! Где моя мама?

Она шикнула, приложив палец к губам:

– Тише! Слушай внимательно. Во-первых, не называй меня тётей. Во-вторых, перестань плакать. Если будешь кричать и звать маму, злые люди сделают тебе много болючих уколов!

Увидев боковым зрением, что чиновник заканчивает разговор, она с равнодушным видом покатила свою тележку в лифт.

«Ну и ну... и как только она умудрилась скрываться с ним так долго? И что с ней теперь... Впрочем, есть только два варианта. «Исправительные» работы или эта же лечебница. В любом случае она уже никогда не выйдет и не увидит ребёнка...»

Арти подошла к палате профессора Левски. Ей предстояло ее последнее задание...

 

***

А ведь начиналось с малого.

В первой четверти наступившего века, когда только начались аресты по доносам «сознательных» граждан за ношение футболки с надписью «Я люблю свою семью» или, к примеру, за поцелуй парня и девушки, оскорбивший чьи-то «чувства», – уже тогда профессор Левски выступил с предостережением, назвав происходящее очередной тоталитарной идеологией. Которая не хуже и не лучше всех других тоталитарных идеологий, имевших место в истории.

Над ним посмеялись и назвали паникёром. Даже из тех, кто впоследствии возглавил Сопротивление, не все разглядели угрозу...

Теперь никто уже не смеялся. Смеяться было поздно, как впрочем и плакать. Когда стали исчезать люди и гореть книги, сомневающихся не осталось.

Оставалось спасать тех, кого ещё можно было спасти. Лучшие умы Сопротивления были брошены на создание буферного блока для перехода в ближайший из сопредельных миров, пригодный для жизни людей. Теперь, на пороге 50-х, жизнь в сопределе наладилась. Буферный блок имелся почти в каждом городе, и сотни лучших агентов, прошедших спецподготовку, работали под прикрытием, переправляя людей в новый дом.

К моменту, когда правота профессора Левски стала очевидной, до него было уже не добраться. Его труды сожжены, файлы уничтожены, а сам он отправлен на «лечение». И уж точно никому не пришло бы в голову назвать этого старого немощного игрека профессором. Ведь он сумасшедший, и не просто: пациент категории А – особо опасный...

Понадобилась долгая и кропотливая работа, чтобы установить место этого «лечения». И вот икс-уборщик №0129 открыла палату и приступила к уборке, плотно закрыв дверь и открыв до упора кран маленького умывальника.

– Здравствуйте, профессор Левски.

Старик не отреагировал. Он лежал лицом к стене, глядя в одну точку.

– Можете не отвечать. Я агент Арти Грин. В 23:00 я вернусь сюда и доставлю вас в буферный блок. Вас ждут Оскар и Марион Рокман.

Он едва заметно вздрогнул и вдруг произнес:

– Я пойду с вами. Я понимаю, это провокация. Но пойду. Знаете, почему? Мне нечего терять. Вот это вот, – он слабо махнул рукой, – всё равно не жизнь. Уж лучше я погибну в какой-нибудь авантюре, да еще... – он перевел дух, – в обществе прекрасной дамы, чем сдохну, превратившись в овощ, на этой койке...

Длинная речь отняла у него много сил. Он прикрыл глаза и добавил:

– Я буду готов.

 

***

Арти часто вспоминала, как бабушка дала ей почитать повесть Урсулы Ле Гуин «Новая Атлантида» из сборника «Роза ветров». Действие происходило в недалёком будущем, но выходило, думала Арти, что как раз сейчас, ведь книга написана в конце прошлого века. Героиня и ее муж скрывались от властей, потому что жили в браке, а значит – во грехе. Законным считался адюльтер, особенно приветствовался групповой секс и тому подобные развлечения. Люди, пойманные на том, что женаты, подлежали аресту. Тоталитарная система определяла каждый шаг человека, а параллельно менялся геологический облик Земли – опускались на дно океана материки, а со дна поднимались новые, планета погружалась в катастрофу...

Бабуля сказала, что этот жанр называется антиутопия, а сама Ле Гуин принадлежит к группе писателей-фантастов, названной «Творцы миров». И что никто и представить себе не мог, что одна из ее книг станет не столько фантастикой, сколько пророчеством...

 

***

Снова потянуло дымом. Запах гари вернул её из воспоминаний в реальность.

Опять жгут. Жгут, жгут, жгут... Петрарку и Пушкина, Шекспира и Есенина, Маркеса и Лорку. Впрочем, бумажных книг и так осталось мало. Поэтому уже почти уничтожены электронные библиотеки – Альдебаран, Литрес, Флибуста... А теперь добрались и до музеев. В огонь всех этих незнакомок, императриц и девочек с персиками! И всех остальных, кого художники неосторожно назвали «мужчиной» или «женщиной». Оставят, пожалуй, знаменитое творение Леонардо. Благодаря неутихающим спорам о том, кто же в действительности послужил моделью художнику – Лиза Герардини, жена Франческо дель Джокондо, другая икс-модель, икс-родитель художника, игрек в женском наряде (например, юноша Салаи – возлюбленный Леонардо), или сам художник – «Джоконда» была спасена... Гениальный маэстро дальновидно оставил потомкам множество запутанных вопросов, и теперь творцы «новой культуры» не стали долго копаться в исторических хрониках, а предпочли объявить картину образцом идеального человека...

 

***

Всё было готово к операции. Радовало, что профессор идет на нее осознанно. Ведь бывало по-разному... Конечно, агент её уровня доставит человека в любом состоянии, а уж там врачи его поставят на ноги, и всё же... Ей почему-то было особенно приятно, что именно профессор Левски идет на переброску сознательно, хоть и не доверяя до конца. Она усмехнулась, вспомнив его слова. Не забыть бы потом его спросить, как он разглядел прекрасную даму под этим скафандром...

В этот раз она вернется вместе с «пассажиром». Это уже решено. Агент Арти Грин отработала программу. Да и давнее ранение всё чаще напоминает о себе. Она наконец обнимет мужа. Сможет назвать сына сыном, а дочерей дочерьми. И вернется к нормальной жизни...

 

***

Она вошла в вестибюль, махнув новой сменщице за стойкой. Это была Ким. Вот и славно. Однажды они вместе напивались в баре после работы... точнее, напивалась Ким, а Арти внимательно слушала. Дойдя до кондиции, Ким сболтнула о двух законных замужествах (ага, значит, скрыла при приёме на работу), а на следующий день с несчастным видом долго объясняла Арти что-то об ошибках молодости и «мы же тут друг другу доверяем, ну правда?»... Извини, дорогуша, может быть, мне придется вспомнить об этом, если ты вздумаешь мне помешать.

Она вошла в палату.

– А, прекрасная барышня...

– Откуда вы знаете? – голос выдал улыбку под маской.

– О, женщина прекрасна вне всяких сомнений...

– Хм... Нам пора. Я перехожу с вами.

Ай да профессор. Споро, точными движениями она развернула мешок и уложила его в «упаковку».

 

***

Арти волокла к выходу мешок. Ким уронила челюсть.

– Э... это что?

– Да не хотела днём тащить, народу полно. Ещё и полотенца сменила, старья кучу выбрасывать...

– Я должна посмотреть...

Арти включила праведный гнев:

– Слушай, я что-то путаю, или мы друг другу доверяем? Если нет, то, может...

Личико Ким перекосилось от страха.

– Ну проходи, проходи... Я же должна была спросить!

– Ладно, у меня тоже тяжёлый день. Давай, открывай...

Хорошо, что у Ким нет доступа в палаты. Пустая постель пациента категории А – не лучшая картина в вечернее дежурство.

«Пока всё идет без сучка и задоринки. Операция продумана до мелочей. К сучкам и задоринкам я тоже готова. Почему же у меня ощущение, что я что-то делаю не так?»

За годы оперативной работы она привыкла этому ощущению доверять. Что неправильно? Думай, думай!

Очень осторожно уложив мешок в багажник и оставив достаточное отверстие для воздуха, она направила электромобиль к буферному блоку. Над городом по-прежнему висел смог, запах гари не уходил. Книги...

 

***

Иногда бабушка водила маленькую Арти в Библиотеку Старых Книг. Их волшебный запах она не забудет никогда. Бабуля набирала целую стопку. Её любимые писатели. На этих книгах она выросла. Урсула Ле Гуин, Станислав Лем, Владислав Крапивин...

Стоп. Крапивин! Ну конечно!

Всё сразу встало на свои места.

Она поняла, кого напоминает ей вихрастый мальчуган, доставленный утром в клинику. Оруженосец Кашка! Именно таким она себе его представляла, зачитав книгу «до дыр». Худенький, голенастый кузнечик... или нахохленный воробей. Только этот – с затравленным взглядом.

 

***

Сидя в кресле, профессор с любопытством учёного оглядывал оборудование блока. Арти запустила подготовку старта. Переход произойдет после того, как она захлопнет дверь.

– Доброго пути, профессор.

– Вы же хотели...

– Хотела. Ситуация изменилась. Мне надо остаться.

– ?

– После облавы в лечебницу поступил мальчик. Он звал маму.

– Боже! Это значит, времени в обрез.

Профессор знал, что такое «лечение от ложных вопоминаний».

– Именно.

– Храни тебя Господь. Удачи, девочка!

Она улыбнулась ему глазами. Через несколько минут он сможет произносить это слово совершенно свободно, не оглядывась в страхе по сторонам.

Арти вышла, дверь блока закрылась.

Над городом висело багровое зарево. «Арти, вперед» – промурлыкала она начало придуманной вместе с бабулей песенки.

«Арти, вперед! – повторила она мысленно, – работаем дальше».