Она приходила каждый день, не важно — шёл дождь или нет.

У неё не было определённого времени. Я замечал её то утром, то во время обеденного перерыва, когда поток покупателей кажется нескончаемым, то поздно вечером, когда собирался уходить и звенел в замке ключами.

Одета она тоже бывала по-разному — пару раз в пальто, берете и туфельках на каблуках, но чаще в кожаную куртку и кеды. Потом куртка сменилась другой — теплее, появилась смешная шапочка бини и вязанные митенки, а вместо кедов — тяжёлые ботинки. Неизменным оставался только красный зонт, если шёл дождь или снег.

Реклама:

Скрыть

 

 

 

Сначала она сидела на скамейке подолгу, смотрела на дом напротив, потом стала просто останавливаться минут на пять, но иногда все же присаживалась, слушала что-то через наушники — я заметил проводки, свисающие к её карману. А бывало — читала обычную бумажную книгу.

Мне хотелось подойти и взглянуть, что же она читает, спросить, что слушает. Но было как-то неловко, и я просто смотрел, понимая, что жду её, и невольно посматриваю на скамейку.

Вечерами думал — кто она, почему приходит? Ждёт кого-то, поэтому с таким вниманием смотрит на окна дома? Кого она ждёт?

Дом был двухэтажный, с несколькими квартирами внаём, я видел и молодую пару, и пожилую изящно одетую женщину и пару парней, видимо студентов. Они иногда покупали у меня кофе, весело здоровались и уходили.

Ждала кого-то из них? Она достаточно молода. Пару раз видел у неё стаканчик кофе — не моего.

Я стал замечать, что по утрам, одеваясь думаю, когда она придёт сегодня? Придумывал её жизнь, работу или учёбу. Размышлял, а есть ли у неё собака или кошка?

 

Однажды она не пришла. В первый момент я подумал, что наверняка я просто не заметил её, может она приходила в обед, а я отвлёкся? Но её не было ни на следующий день, ни через неделю.

Как будто… Словно я потерял телефон или кошелёк. То, на что обычно не обращаешь внимания, воспринимаешь как должное, но когда это исчезает, ты оказываешься беспомощный и растерянный.

Я начал ругать себя, почему за эти полгода не подошёл, не спросил даже имени, ничего о ней не узнал, клялся себе, что обязательно подойду! Но уже две недели её нет. Беспокойство сменилось грустью и обидой, ну что ей стоит прийти?!

 

— Добрый день, можно один американо, пожалуйста?

 

А у неё серые глаза. И улыбка весёлая.

 

***

 

— Эми, в самом деле, тебе надо сдавать комнаты!

 

Миссис Хоуп отхлебнула чай и взяла четвёртый сандвич, не то чтобы Эми считала, но четвёртый сандвич…

 

— У тебя такой прекрасный дом и так удачно расположен, сейчас все сдают комнаты. Никто не будет смотреть на тебя косо, и это неплохой доход, можно сдавать только женщинам.

 

Миссис Хоуп говорила так вдохновенно, словно пыталась убедить не Эми, а себя.

 

Разговор за чаем состоялся в среду, а в пятницу Эми стояла перед дверью в комнату, которая. Которую. В общем, перед дверью. С ведром воды, ворохом тряпок и чистящих средств.

Дверь тихо скрипнула, и Эми, глубоко вдохнув, вошла. Поставила ведро на пол и огляделась: кровать, секретер, книжные полки, шкаф. Ничего необычного.

Полосатый ковёр заглушал шаги, крышка секретера скрипела.

Эми кончиками пальцев тронула карманные часы, провела по корешкам книг, вдохнула запах ментола — леденцы с ментолом всегда хранились в секретере — и осторожно закрыла крышку.

На кровати лежал синий вязаный жилет, на подоконнике стояли фотографии в рамках, рядом — заяц из картона, которого Эми смастерила в детстве. Всё так, словно дед просто вышел покопаться в саду, или прогулять собаку.

Эми взяла ведро, тряпки…

И вышла за дверь.

 

***

 

Железнодорожные рельсы делили Городок на две части — Южную и Северную. В Северной части была почта и фонтанчик с парой скамеек, а дальше несколько ферм. На Южной стороне — маленький перрончик, за ненадобностью переоборудованный в магазин и кафе, куда Дезир по воскресеньям ходила пить кофе с эклерами и смотреть на поезда.

В воскресенье мимо Городка проезжали два поезда — в десять тридцать и в двенадцать. Они ехали стуча и пофыркивая, и Дезир неизменно представляла, что они смеются над ней и над всеми жителями Городка.

Бабушка рассказывала, что когда она была молодой, поезда останавливались на пару минут. Но это было так давно, что уже и неверилось.

Теперь нужды в остановках не было. Немногочисленная детвора ездила в школу в соседний Город. Ярко-жёлтый автобус забирал их в семь сорок у фонтанчика и возвращал назад ровно в шестнадцать десять. Однажды автобус приехал в шестнадцать сорок, и разговоров об этом хватило на неделю.

 

Если бы Дезир спросили, она бы рассказала о сосновых лесах, о реке возле фермы, о том, что недавно квочка вывела целых двадцать цыплят, и что урожай слив был необычайным. Это было привычным, приятным и понятным. Дезир тут родилась, выросла, вышла замуж, здесь родятся её дети, и всё будет так же неспешно и привычно в окружении вечнозелёных гор. Только насмешливый перестук колёс не давал Дезир покоя. С самого детства заставляя думать, что же там, за горами и дальше, за Городом?

В детстве казалось, что там какой-то другой прекрасный мир, волшебный и яркий. Маленькая Дезир мечтала, что однажды поезд остановится у перрона, и она, с чемоданчиком в руке, сядет в него, и умчится в иную, неизведанную жизнь. Но поезд проносится мимо, а Дезир, сидя с чашкой кофе и ванильным эклером, придумывала истории. О продавце кофе, престарелой учительнице музыки, о таксисте и актрисе, мяснике…

Каждое воскресенье Дезир становилась кем-то другим, с десяти тридцати и до двенадцати ноль ноль