Пап­ку сво­его я люб­лю… нет, не так. Пап­ку сво­его я обож-­ж-жаю, вот! Об этой мо­ей сла­бос­ти зна­ли все и ис­поль­зо­ва­ли про­тив ме­ня вов­сю, без заз­ре­ния со­вес­ти…

 

Ран­ним лет­ним ут­ром ме­ня раз­бу­дил па­пин смех.

«Пап­ка до­ма!!!» —взвиз­гну­ла я от ра­дос­ти и как бы­ла в пи­жа­ме, так и пом­ча­лась на всех па­рах на кух­ню. Пап­ка до­ма, зна­чит, се­год­ня вос­кре­сенье. Про ос­таль­ные дни не­де­ли в си­лу сво­его воз­рас­та не зна­ла, да и не ин­те­ре­со­ва­ли они ме­ня вов­се. А в вос­кре­сенье мож­но де­лать всё, что взду­ма­ет­ся, и ник­то не на­ка­жет, и в угол не пос­та­вит, и без слад­ко­го не ос­та­вит… Пап­ка не даст!

 

Так вот, мчусь на всех па­рах на кух­ню и спо­ты­ка­юсь о не­на­вис­тный за­пах… ман­ной ка­ши. Не тор­мо­зя, рез­ко оги­баю кух­ню, с раз­бе­га от­кры­ваю вход­ную дверь и скры­ва­юсь в ма­лин­ни­ке.

 

Дом у нас собс­твен­ный, не­боль­шой, но очень у­ют­ный. В са­ду, что по­садил дед, кро­ме де­ревь­ев рас­тут ещё ма­лина с еже­викой. Еже­вика ко­лючая очень, к ней осо­бо не проб­рать­ся, но ма­лин­ник на­ше с бра­том из­люблен­ное мес­то.

 

— Ну, Аль­ка! Али­на! — не­до­воль­ный го­лос ма­мы дос­ти­га­ет мо­их ушей, ког­да я уже ос­но­ва­тель­но уг­нез­ди­лась в кус­тах.

 

— По­дож­ди, я сам, — слы­шу в от­кры­тое ок­но, как па­па отод­ви­га­ет та­бу­рет, вы­ходит во двор и мед­лен­но приб­ли­жа­ет­ся к мо­ему ук­ры­тию.

 

— Аль, Аль­ка, вы­хо­ди! Ты так гром­ко пых­тишь, что весь ма­лин­ник ко­лы­шет­ся.

 

— Не вый­ду, не хо­чу, — бур­чу в от­вет. — И спеш­но за­совы­ваю в рот спе­лую ма­лину. В этом го­ду она уро­дилась на сла­ву. Так ба­буш­ка всем со­седям хвас­та­ет­ся.

 

— Это по­че­му ж? — де­лан­но-удив­лён­но спра­ши­ва­ет пап­ка.

 

— Опять это ман­ка… Я луч­ше ма­лины объ­ем­ся.

 

— Эта ман­ка очень по­лез­на! — су­дя по ин­то­нации ма­му раз­дра­жа­ет моё не­пос­лу­шание.

 

— Ну и ешь са­ма свою ка­шу. Ма­лина, меж­ду про­чим, то­же по­лез­на и вкус­на, — кри­чу ей в от­вет. — Ка­шу не люб­лю и не хо­чу!

 

— А по­ка­тать­ся зав­тра с пап­кой в ма­ши­не, хо­чешь? — вкрад­чи­во…

 

По­ка­тать­ся с пап­кой в ка­бин­ке по­ли­валь­ной ма­ши­ны в шесть ут­ра? По­ка­тать­ся, под­тя­нув­шись за по­ру­чень, что­бы ви­деть, как два ши­кар­ных фон­та­на впе­ре­ди ма­ши­ны по­ли­ва­ют тро­ту­ары, клум­бы, де­ревья, ред­ких, за­зе­вав­ших­ся про­хо­жих. Слы­ша их визг, са­мой хочется виз­жать и хо­хо­тать до ико­ты. А пап­ка бу­дет смот­реть на ме­ня и улы­бать­ся? Хо­чу!

 

— Хо­чу, — пов­то­ряю уже тре­бо­ва­тель­но вслух.

 

— Пос­ле ка­ши! — в от­вет по­бед­ный го­лос ма­мы с кух­ни.

 

Пап­ка раз­дви­га­ет кус­ты и од­ним рыв­ком вы­тас­ки­ва­ет ме­ня из ма­лин­ни­ка. Да, не так уж и на­дёж­но спря­та­лась… Быс­тро ка­раб­ка­юсь ему на пле­чи. Так, на вся­кий слу­чай, ма­ми­ны же тап­ки ещё ник­то не от­ме­нял, и вер­хом на пап­ке вплы­ваю в кух­ню.

Не-на-ви-жу-ка-шу!!! Но пап­ку то с по­ли­валь­ной ма­ши­ной — Обож­жжаю!!!

 

***

 

Но по­года вне­зап­но из­ме­нилась и по­меша­ла на­шим пла­нам. Не­бо об­во­лок­ли не­весть от­ку­да по­явив­ши­еся об­ла­ка. Свер­кну­ла мол­ния, и на зем­лю об­ру­шились по­токи во­ды.

 

Си­дя у ок­на, я наб­лю­дала, как кап­ли со­бира­ют­ся в лу­жи, а от­ту­да ру­чей­ка­ми сбе­га­ют во всех нап­равле­ни­ях, уно­ся с со­бой вся­кий мел­кий му­сор.

 

Вско­ре мне на­до­ело сле­дить за пе­ред­ви­жени­ем ще­пок, и я от­верну­лась от ок­на. В ком­на­те бы­ла не од­на: ба­буш­ка, вод­ру­зив оч­ки в ро­говой оп­ра­ве на нос, што­пала нос­ки, ря­дом на ку­шет­ке ма­ма кор­ми­ла с лож­ки млад­ше­го бра­та. То­му то­же не нра­вилась ка­ша, но кон­фетка на сто­ле бы­ла хо­рошим сти­мулом. Па­па же с га­зе­той ус­тро­ил­ся у сто­ла. Ску­ко­та-а-а…

 

— Па, а па, а я кра­си­вая? — в ко­то­рый раз спра­ши­ваю у па­пы.

 

На минуту от­ры­ва­ет­ся от чте­ния га­зе­ты и улы­ба­ясь го­во­рит:

 

— Ко­неч­но, ты у ме­ня пи­са­ная кра­са­ви­ца!

 

— Это ка­кая? — быс­тро пе­ре­ме­ща­юсь с мес­та на стол, что­бы быть на од­ном уров­не с па­пи­ны­ми гла­за­ми, и громким шёпо­том спра­ши­ваю, — вы что, на са­мом де­ле мне ли­цо цур… цер… цир-р­-рку­лем на­ри­со­ва­ли?!

 

— С че­го это вдруг та­кие мыс­ли? — еле сдер­жи­ва­ясь, что­бы не рас­сме­ять­ся спра­ши­ва­ет па­па, аж пок­рас­нел весь.

 

— Так тёт­ка же всё вре­мя пов­то­ря­ет, — буб­ню в от­вет.

 

— Из­ба­ло­ва­ли мы те­бя, Аль­ка, — вор­чит с мес­та ба­буш­ка. — Толь­ко мось­ка и дев­чачья, а так — па­цан­ка-па­цан­кой… Еще и со­се­ди за­ла­ди­ли «бу­лоч­ка фран­цуз­ская, пер­сик спе­лый», ть­фу…

 

— А я и бул­ку с изю­мом люб­лю и пер­сик спе­лый, толь­ко без ко­жи­цы, на неё у ме­ня ал­лер­гия, — та­ра­то­рю в от­вет.

 

— За­то кра­си­вая… а, пап?.. Ска­жи…

 

Пап­ка со сме­хом под­ни­ма­ет ме­ня на ру­ки и по­дхо­дит к зер­ка­лу:

 

— Смот­ри.

 

С зер­ка­ла на ме­ня с лю­бопытс­твом ус­та­вилась смеш­ная де­вчон­ка с круг­лым ли­чи­ком, го­лу­бы­ми гла­за­ми, зо­ло­тис­ты­ми во­ло­са­ми, ма­лень­ким но­си­ком и улыб­кой на пол-ли­ца, прав­да, гу­бы тон­кие, но не бе­да, вы­рас­тет, по­ма­дой до­ри­су­ет!

 

— Ну что, ус­по­ко­илась? — спра­шива­ет па­па и ловко перекидывает ме­ня се­бе на пле­чи.

 

— Кра­си­вая она, как же, — не сда­ёт­ся ба­буш­ка. — Ты на во­ло­сы её пос­мот­ри, ви­дишь ка­кой тон­кий, ред­кий во­лос. Нуж­но поб­рить Аль­ке го­ло­ву и сма­зать лы­си­ну жел­тком… Ког­да вы­рас­тет, ещё и спа­си­бо ска­жет.

 

С ба­буш­кой спо­рить, се­бе до­ро­же, а уж ког­да и ма­ма в со­юз­ни­ках…

 

В об­щем, как толь­ко дождь пе­рес­тал, а выг­ля­нув­шее сол­нышко яви­ло ра­дугу, па­па по­вёл ме­ня к па­рик­ма­хе­ру.

 

Сам про­цесс бритья стёр­ся из па­мя­ти. Пом­ню толь­ко, что в па­рик­ма­хер­ской, муж­ской меж­ду про­чим, все наперебой вос­хи­ща­лись мо­ей лы­сой кра­со­той. Мне-то не да­ли в зер­ка­ло пос­мот­реть­ся, так что приш­лось по­ве­рить им на сло­во.

 

Пап­ка со вздо­хом надел мне на го­ло­ву бе­рет, с со­жале­ни­ем пос­мотрел на от­ре­зан­ные ло­коны, ко­торые ва­лялись на по­лу и по­вёл до­мой.

 

И вот за­хо­жу вся та­кая важ­ная-пре­важ­ная в прихожую, эф­фек­тно сни­маю бе­рет, яв­ляя кра­си­вую-рас­прек­рас­ную неотразимую се­бя на­ро­ду… а он, в смыс­ле на­род, в ли­це ба­буш­ки, ма­мы и тёт­ки, не оце­нив должным образом сию кра­со­ту, на­чи­на­ет гром­ко ржа… сме­ять­ся.

 

Рёву бы­ло… Но ни­че­го… пап­ка всё рав­но по­ка­тал ме­ня на ма­ши­не, дваж­ды… И по­сиг­на­лить раз­ре­шил.

 

P.S. Враньё все это про бритьё, во­ло­сы ка­ки­ми бы­ли, та­ки­ми и ос­та­лись.