Амур и Психея настороженно смотрели на сцену со сводов Большого зала Дворца Эстерхази. «Прощальная симфония»… Почему? Зачем их покидает Великий Маэстро? Он потерял вдохновение? Если так, то почему же он все-таки написал Симофнию? А может, просто соскучился по жене? Ведь князь Эстерхази строго запретил музыкантам покидать территорию замка до завершения премьеры, а семьи жили далеко. Сколько можно вести холостяцкий образ жизни, ютясь на верхних этажах дворца, спя по нескольку человек в проходных комнатах, не имея права даже присесть, когда тебе хочется, но при этом еще и сохранять вдохновение, чтобы исполнять все новые и новые произведения. Но эта усталость не касалась Йозефа Гайдна, главного придворного капельмейстера. Он не любил свою жену Марию. Его любимой девушкой была младшая сестра Марии – Тереза, внезапно пожелавшая уйти в монастырь. У ее отца - одинокого парикмахера Антона Келлера, долгих 6 лет подкармливавшего юного безработного Йозефа Гайдна, выгнанного из хора храма Св.Стефана из-за ломки голоса - еще оставалась на выданье старшая дочь Мария, на которой и женился Маэстро из благодарности, не теряя радости и вдохновения в создании новых музыкальных шедевров. А жалованьем князь баловал не всегда, ой, не всегда! Да и говорили, что он вообще собирается распустить оркестр, потому что деньги имеют свойство заканчиваться… Кого же тогда будут слушать Амур и Психея в этом зале?

А ведь Гайдн собирался уехать в Шотландию: его интересовал народный фольклор – основа шедевров. «Как же ты будешь там жить? Ты же не знаешь английский!»- отговаривали его друзья. «Язык музыки понимает весь мир! Уверен, музыканты всегда найдут общий язык!»- уверенно парировал Гайдн.

За окном послышался топот конских копыт - уже собираются гости. Их все больше. Только княгиня-мать запаздывает – она все еще в своей маленькой молельной комнате на самой вершине замка. Вот шепчутся молодые княжны. Переглядываются пожилые разряженные дамы. Их бережно рассадили кавалеры по мягким пунцовым креслам. О, теперь и сам князь Эстерхази прибыл! Его супруга как всегда очаровательна! Оркестранты на местах… но где же сам Гайдн? Неужели премьеры не будет?

Князь заметно волновался. Еще бы – такие гости, а придворного капельмейстера все нет и нет! «Мавр, разве можно тебя выпускать на сцену и показывать твою ужасную фигуру благородным людям? Пусть же парик, камзол и эти красные сафьяновые туфли на высоком каблуке скрасят недостатки твоей внешности!» - категорично заявил Гайдну князь при приеме на работу. Амур и Психея тогда очень испугались - а что же будет, если музыкант обидится и покинет их зал?

«Сила музыки скрасит все!» - Гайдн нашел в себе мудрость ответить князю спокойно и по сути…

«Но где же он сейчас, этот капельмейстер?»- не находили себе покоя Амур и Психея под сводами Большого зала.

Поднялся бархатный пунцовый занавес. Оркестрантам установили свечи – по одной перед каждым из них. Раздались нетерпеливые аплодисменты в переполненном зале. Еще чуть-чуть – и сам князь вскричал бы: «Ну где же ты, Мавр?» Но Гайдн уже появился на сцене, собрав волю в кулак. Нет, он не уехал в Шотландию – это было не в его духе, убивать произведения в зачатии. Наоборот, он умел сделать выгодную аранжировку и продать произведение кому-нибудь еще! Голод научит…. «Нужда проломит сталь!»

Полилась мелодия "Прощальной симфонии" – пока только один музыкант исполнял свою партию. И по ее завершению погасил свою свечу и ушел. Затем – другой. И вторая свеча также была погашена.

«Что это?»- испуганно спрашивали Амур и Психея. «Намек на то, что оркестр все-таки будет распущен? «Прощальная симфония» станет однако же последним музыкальным произведением под сводами Большого зала Дворца Эстерхази?»

Света в зале тем временем стало еще меньше. И людей на сцене - тоже!

«Да, капелла будет распущена! Все музыканты ушли!»- безутешно заявил Амур. И Психея не смела ему возражать!

Последним выступал сам Гайдн. Перед ним горела одна, последняя, свеча. Он также исполнил свою партию и потушил свечу. На миг зал остался в полной темноте.

Больше не звучали ноты… «Это прощание с музыкой!» - заламывали себе руки Амур и Психея над онемевшим Большим залом.

Гайдн собирался уходить. Молча. Без гонорара. Он готов опять давать частные уроки музыки, чтобы не умереть с голоду. Самая страшная смерть – голодная. Когда ты сначала перестаешь быть человеком, а потом смыкаешь глаза. Но только музыка способна раскрыть глаза души! Гайдн никогда не бил и не ругал своих учеников, как когда-то его итальянский учитель Николо Порпора. И дело не только в итальянском темпераменте! Да, Гайдн на всю жизнь запомнил, как это больно, когда тебя бьют… Но по своему обыкновению он искал гармонию и утешение в музыке, как бы тяжело ему ни было...

Маэстро не успел уйти со сцены– ему навстречу уже шел князь Эстерхази. Решительная походка выдавала его настроение – он потрясен симфонией до глубины души! Его глаза говорили больше, чем все слова всех языков вместе взятых!

«Я не расстанусь с тобой никогда! Ни за какие деньги и никогда! Никогда…» - растроганный князь обнял за плечи своего придворного капельмейстера.

«Вот это да!» - переглянулись Амур и Психея. «Воистину музыка способна творить чудеса!» Они тоже рады были бы аплодировать – лишь бы полотно предоставило им такую возможность!

Только Гайдн видел слезы князя Эстерхази. В тот момент они понимали друг друга – оба были без денег… И даже барон Саломон Мейер фот Ротшильд впоследствии не сможет поправить бюджет потомков князя Эстерхази… Но это потом! А музыка будет звучать не потом, а вечно!

И тут на весь Большой зал грянули неумолкающие аплодисменты. Благородные гости поднялись с кресел и, не унимаясь, повторяли: "Браво великому Маэстро! Браво!". А князь, словно забыл о гостях, повторял на сцене своему непревзойденному капельмейстеру Йозефу Гайдну, держа его в объятьях и обливаясь слезами: «Я не расстанусь с тобой никогда! Ни за какие деньги и никогда! Никогда…»