Часть 1

 

- Привет, Михалыч!

- Доброго здоровьичка, хлопцы! Можно к вашему костерку подсесть?

- Садись, Михалыч. Расскажи нам что-нибудь интересненькое.

- Слыхал я, хлопцы, что вы тут гутарите, будто баб-дур уже на свете не осталось. Все, мол, повымерли, как мамонты. Ан нет, хлопцы, одна еще есть. Щас вам про нее поведаю. Сказка это или быль - решайте сами.

Жила-была дура. Ну, не то, чтобы совсем дура, а так: очень наивная и доверчивая. С детства ее все обманывали, а она всем верила. Ее снова обманывали, а она снова верила. Больше всех она верила своему любимому. Но самое смешное в том, что именно он чаще всего ее и обманывал. Из его невыполненных обещаний уже гору можно сложить до небес. А она продолжала верить. Ну, не дурочка ли?! Вот намедни спросила она его: есть ли в его жизни для нее место? А он ей отвечает: место, мол, есть, а вот только времени на тебя нет. Тут наша дура и призадумалась: как же такое может быть? Я ей, значит, попытался объяснить.

Куда у любого мужика время-то уходит? Ну, перво-наперво на дом: по хозяйству там, с родными-близкими пообщаться, помочь, если надобно. Ну, и опять же себя, любимого, не забыть. Второе - это работа. Чем больше у мужика работников, тем больше времени уходит, чтоб со всех работу спросить да обмозговать, как побольше денег-то заработать. Ну, а третье - это, конечно, развлечения, хобби по-вашему.

Вот скажи - дуре-то я говорю - что ты можешь ему подсказать по дому? Ничего? Да, если б что и могла, так у него есть жена-хозяйка, к ейным советам он будет прислушиваться, а не к твоим. А что ты знаешь про его работу? Об чем он может с тобой потолковать? Да и там всем заправляет его женушка. Даже, если б ты что понимала, кого он послушает? Знамо дело, что ее, а не тебя. Остается хобби. Есть у него хобби? Есть. Танцы да пальба из ружжа. Ну, про танцы и заикаться нечего. Ведь, и дураку понятно, что это не его увлечение, а жены, она там правит бал... Так что, если б даже ты танцевала как богиня, он бы все равно тебя слушать не стал. Единственное его занятие, где жены нетути, это стрельба из ружжа. Ну, и что ты про энти ружжа знаешь, про патроны? Мне, вот, давеча внучок растолковал, что там есть какой-то штандарт и штандарт-мануль.

- Что говорите, хлопцы? Не так? А как? Стандарт и стандарт-мануал? Ну, нехай. Так я ж ее и пытаю: знаешь, какая разница между штандартом и штандарт-манулем? Знаешь ли, в каких он соревнованиях участвует, какие занимает места? Знаешь, как нужно за ружжом ухаживать? Ничего ты не знаешь!

Стало быть, нет у вас с ним общих интересов, об чем ему с тобою гутарить? Про болячки свои рассказывать? Так он лучше про них расскажет врачу. Про чувства? А ты, что ж, до сей поры не заметила, что он письма тебе шлет только в рабочее время? И при этом очень злится, что вынужден тратить на тебя это время. Какие могут быть при этом чувства, ты не подумала? Ты что же, дуреха, так до сих пор и не поняла, что нет у него к тебе никаких чувств? Если б были, разве б он сказал, что нет у него времени на тебя. А раз нет времени, значит, твое место знаешь какое? Последнее, конечно! На тех, кто на последнем месте, никогда времени не хватает... Сказал я это, глянул на нее и осекся. На меня смотрели глаза побитой собаки, в которых была жуткая боль. Ну, вот, будто вся вселенская скорбь собралась и смотрела на меня из ее глаз. Замолчал я, не стал ее добивать.

А она мне видно не поверила и попросила его позвонить. Зачем? Не знаю. Поди, чтоб он ей сам объяснил, что это значит: место есть, а времени нет. И что же? Он, конечно, отвечает: позвоню, мол, с превеликим удовольствием. Только опосля он так хитро завернул: когда, мол, появится возможность. Была б баба умная, сразу бы смекнула, что ее просто культурно-вежливо послали. Ведь возможность может не появиться и через год... Но дура, конечно, на эту фразу - ноль внимания. Он сказал, что позвонит, и все тут! И так наша дуреха обрадовалась, что в ожидании звонка не расставалась с телефоном ни на секунду: и голову мыть с ним ходила, и купаться. И даже, когда спать ложилась, клала рядом телефон: вдруг, мол, ненаглядный найдет минутку и позвонит поздно вечером. А он про нее и думать забыл. Ну, оно дело понятное... Поехал, поди, отдыхать с женой на природу: шашлычки, то да сё... До нашей ли дурехи ему? Выпил, закусил, с женой поразвлекался... Она ж то, жена, не нашей дуре чета. У муженька-то ее скоро день рождения - круглая дата - 55 годков стукнет. Она ж ему в прошлом годе на день рождения подарочек устроила - недельный отдых то ли в Италии, то ли в Словении, запамятовал я чтой-то. А в энтот раз, поди, покруче будет: может в Лондон его повезет, а может в Париж. Куда ж нашей дуре-то с ее любовью да верностью! Молчать ей надо в тряпочку, а если уж открыла рот, то, будь добра, создавай радостное да веселое настроение. А она? А она, глупая, все режет правду-матку, что на уме, то и на языке! Ну, не дура ли?!

Так вот 5 дней она с телефоном в обнимку ходила, все ждала, все верила... Вишь ты, видела она в сериалах, что мужики даже из тюрьмы умудрялись звонить. Ну, понятное дело, если мужику надо, он откуда хошь позвонит. А она, дура-то, как решила: что, мол, за пять дней можно уж, где бы милый ни был, пять минуточек-то отыскать, чтоб слово ласковое, приветное сказать. Так-то оно так, только для этого желанье надобно иметь. А коль желанья нет, сами понимаете, причины завсегда найдутся.

Ну, дура-то только на пятый день сообразила, что не позвонит ей ненаглядный. Расстроилась - жуть! Телефон куда-то зашвырнула, чтоб, значит, на глаза не попадался и не напоминал ей, какая она беспросветная дура. Жалко мне ее... И что она так мается? Прибрал бы ее Господь поскорей, что ли... Ну, нельзя в этом мире быть такой доверчивой. Поди, от души у ней уже и живого места не осталось... Вот такие вот дела, хлопцы. А вы говорите... Есть еще на белом свете бабы-дуры, ох, есть...

 

Часть 2

 

- Михалыч, ты ли это? Что-то тебя давненько не было видно.

- Здорово, хлопцы! Да прихворнул я маненько. Ничего, подлечили, еще побегаю. А как ваша рыбалка? Смотрю, уже ушицу варите.

- Да, рыбалка отменная. Присаживайся, отведай ухи.

- Благодарствуйте, хлопцы! Да, хороша ушица, наваристая.

- Михалыч, а помнишь ты нам в прошлый раз рассказывал про бабу-дуру?

- Помню, конечно, отчего не помнить, склерозом, поди, еще не страдаю. А что?

- Да, любопытно, а что ж с нею потом стало? Может, поумнела? Или как?

- Не знаю, что и сказать, хлопцы. Может, поумнела, а может, нет.

- Расскажи, Михалыч, не томи. Больно ты мастер байки рассказывать...

- Ну, ладно, тогда слушайте. После того случая, когда ейный любимый обещал и не позвонил, чтой-то в ней надломилось. Знаете, как гутарют, последняя капля, что ли. Только перестала она ему сама звонить, писать. Перестала спрашивать: а где ты, с кем ты, чем занимаешься, когда будешь? Позвонит он, напишет - она ответит. И все. Но самое странное, хлопцы, чем она после того случая стала заниматься.

- Погоди, Михалыч, дай угадаем. Записалась на танцы?

- Нет!

- Пошла учиться стрелять?

- Тоже мимо!

- Она, хлопцы, стала стихи сочинять. Ей-богу, не вру! Стихи, знамо дело, бабские, жалостливые, про печаль-тоску и все такое. Откуда знаю? Так я ж ейный первый читатель, вот! Я ей и присоветовал показать самые жалостливые стихи ее мужику-то. Не поверите, ему пондравилось! А она от его похвал прям расцвела. Она ему стихи, значит, посылает, а он нахваливает. Ну, понятное дело, какому ж мужику не пондравится, если про него стихи любовные сочиняют. Возгордился он пуще прежнего, но ее, на удивленье, зауважал. Как зауважал? Стал прислушиваться к ейным советам, даже по работе кой-чево спрашивать. Вишь, она - дура то - только в отношениях с ентим мужиком. А так на работе ею довольны, говорят, что, мол, ценный работник. Да и с людьми она ласкова, вот, меня старика одинокого привечает.

- А врать-то он ей перестал?

- В самый корень зрите, хлопцы! Врать он стал намного меньше. Чуть соврет, а она ему тут же стишок: мол, как мне больно от твово вранья... Он и устыдится. Сам стал ей говорить, куда пошел да зачем. И очень обижается, если она ему удачи пожелать забудет. Вот такие дела, хлопцы... Я у ней спрашиваю, значит, кто ж тебя надоумил-то? Смотри, мужик, ведь, к тебе лицом повернулся, душу стал поманеньку открывать. Енто дорогово стоит!

- Так она, наверное, на курсы какие-нибудь или семинары сходила женские. Это сейчас модно.

- А вот и не угадали. Прочитала она в какой-то книжке, что в первую очередь надоть себя полюбить. Мол, если себя не любишь и не уважаешь, то тебя никто любить не будет. Во как! И стала она собой заниматься. Перво-наперво накупила всяких нарядов и в паликмахтерскую, ясное дело, сходила. Стала стараться спину держать ровно, голову повыше задирать. И в зеркале, себя увидев, не хмуриться, а улыбаться. И присказку смешную придумала. Глянет на себя в зеркало, подмигнет и гутарит: "Хороша Маша, жаль, что наша!" Вобщем, баба поменялась просто на глазах. Если ей что не так, больше истерики бабские не закатывает, не плачет. Помолчит маненько, пообижается, а потом спокойненько так все и выложит, как, мол, ей больно-то и горько. И никаких упреков! А мужик стал шелковый: во всем с ней соглашается да прощенья просит. Чудеса да и только...

- Михалыч, а чего она с женатым-то шуры-муры крутит? Чего себе нормального мужика не найдет, да замуж не выйдет?

- И я к ней с энтим вопросом не раз приставал. Долго она отнекивалась, не хотела рассказывать. А однажды не выдержала, призналась, что полюбила его много лет назад, когда он еще холостым ходил. Ну, это уже другая история. Засиделся я тут с вами, хлопцы, пора и честь знать. Доброго вам здоровьичка. И спасибо за уху, хороша зараза!

- Бывай, Михалыч! Приходи, мы всегда тебе рады.