октябрьская Москва

Старый дощатый забор украшенный ромбиками из реечек. Вычурные заброшенные дома старой Москвы. Новые пустые особняки. Ветер гонит по их площадям промерзшие листья, чахлые деревья декорируют вечернее небо. Советские кирпичные многоэтажки, деревянные сельские домики с печными трубами и ТВ антеннами... Собаки брешут с балконов пятиэтажек. Созвездия окон. И ты словно никуда не уезжал, никогда не взрослел. Детство замкнулось в тишине этих мирных улочек центра мегаполиса: фасады пустующих дворцов, пустые трамвайные рельсы, огни редких машин, фонарей, окон. Теперь я понимаю учителей - наверное, в школах они пьют детство из этого вечного позднеосеннего ожидания праздника, словно когда-то дворцы проснутся, сказочные поезда застучат волшебными башмачками по струнам рельс, и вечная песня детства зазвенит во взрослом городе, вплетая в синее Московское небо не только крючья веток, но и ноты праздника.
Площадь Борьбы - маленький шумный скверик в мерцании дремлющих фонарей. Тени редких прохожих и большая тень поэмы «Москва-Петушки», образованная слившимися тенями фигур её героев - великая тень минувшего. Зачахший стадион «Слава» в подтеках сумеречной туши, тяжкий кашель прохожего старика, и перезвон колоколов над нами… Я иду сквозь молчащий город: колокола стихли, собачьей лай смолк, отзвенел кашель. Паранджа вечера скрыла лица горожан, и мне кажется, что за кисеями штор, за окошками старины, как и во дворах и проулках - никого нет. Великий город устал стоять, великий кормчий ушел с закатом. Линованные полосы государственного флага над театром исчезнувшей армии плещутся, треплются, пытаясь вымарать красный цвет. Водка, кола, никчемные мужички, похожие на пластиковые стаканчики - обрывки их разговоров - визги скучающих кошек под прилизанными заборами. Скучная пустота полета городской птицы. Старина кончается проповедью многоэтажек. Город вышел за хлебом, и растворился в сигаретном дыму.

Проголосовали