День выдался таким ярким и солнечным, что Лёлька решила: именно сегодня она должна умереть.

Рассеянно оглядела комнату. На диване, раскрашенном солнечными зайчиками, валялась раскрытая на тридцать четвертой странице и припечатанная надкушенным яблоком «Прекрасная Натали», скомканный махровый халатик и никуда не пришитые заячьи уши.

 

«С ушами получается нехорошо, – подумала Лелька. Обещала ведь сделать костюм Веркиному Дане. Ну как он пойдет на утренник без ушей? Верка ведь совсем безрукая».

Верка безрукая, Данька безухий… Придется все-таки погодить со смертью. Даньку подводить нельзя. Данька мировой. Несмотря на свои пять с заячьим хвостиком. И он вовсе не виноват, что Лелька никому, кроме него, не нужна.

Лелька застыла от ужаса. Она вдруг представила, что было бы, если бы вдруг у нее все-таки хватило смелости, и она, как хотела, наелась этих таблеток… Что бы тогда было с Данькой? Ведь Верка – она такая… Прямолинейная. У нее хватит ума ляпнуть ребенку, что тетя Леля того… не уехала, а того! Лельке не хотелось даже про себя произносить это страшное слово. Хотя, и «уехала» Даньку бы точно расстроило. Тем более, после того, как он раскрыл ей свою ТАЙНУ. Не маме, не папе, а ей, Лельке.

Тайну звали Соней. Самое обычное в последние лет десять имя для маленькой девочки. Но, по мнению Даньки, сама Соня была необычная.

– Трудность в том, что она красивая, – по-взрослому пожаловался он Лельке.

– А зачем тебе страшная? Девочка и должна быть красивой.

– Ну как ты не понимаешь? С красивыми сложно. Они слишком много о себе думают. Не знаешь, как к ней подступиться, – вздохнул малец.

Так горько, что Лельке тут же захотелось протянуть руку и пригладить его кучерявый чуб.

– Она считает меня маленьким, – продолжал свою исповедь Даня.

И Лелька подумала: хорошо, что не стала его гладить. А то получилось бы, что тоже, как эта Соня, считает его малышом.

– А ты, знаешь что? А ты влюбись в какую-нибудь другую девочку, – сдуру посоветовала она.

– Как это? Я же уже Соньку люблю, – не понял Даня.

– Но она же вредная.

– Вредная. Но ничего не поделаешь. Уже полюбил. Придется терпеть.

«Мужчина…» – и тогда, и сейчас, вспоминая этот разговор, подумала Лелька. Все бы так. А то вырастают – и становятся мерзавцами. Сегодня – одна, завтра – другая. Как ее Мерзавец.

Но лучше об этом не думать. А то опять начнется истерика… Надо срочно отвлечься! Но как же больно!..

 

На кухне Лелька вылила в бокал остатки каберне.

– Вино, склонное к постоянству… – с ухмылкой, произнесла она вслух, рассматривая напиток на просвет и вспоминая рассказ Мерзавца о каберне, способном долгие годы сохранять свои свойства.

Хоть что-то в этом мире склонно к постоянству. Жаль, что это всего лишь вино.

Лелька залпом осушила бокал. Зажмурилась. Заела черствым овсяным печеньем. Потом зачем-то полезла в шкафчик, где хранилось ТО САМОЕ лекарство. Потрясла банкой над ухом. Подумала, что так звучит смерть. Как детская погремушка. Решительно отправила таблетки обратно в шкаф и поплелась в комнату. Отвлекаться.

Уши по-прежнему валялись на диване. Лелька представила себя на месте Даниной Сони. Смогла бы она сама влюбиться в зайца? Пять с хвостиком – это все-таки не год и не три. Тем более, Даня такой серьезный и рассудительный. И влюбленный. Ну, какой из него заяц?! Пусть Верка сама наряжается в эти уши. Лелька брезгливо взяла первое ухо за самый кончик и тут же бросила их одно за другим в бумажный пакет. Потом достала темно-синий бархат, которому так и не суждено было стать вечерним платьем, развернула рулон и быстро начала чертить по нему мелом.

– Совсем другое дело! – приговаривала она. – Это вам не заячьи уши. Ну, красавица Сонька, держись!

 

– Тебе ничего нельзя доверить! У него же стихи! Спектакль! Там все продумано! – через три дня в гостях у Лельки возмущалась Вера. – Только ты могла вместо одного костюма пошить совершенно другой! Что я теперь скажу Надежде Семеновне?

– Скажешь, что она дура. Ребенку пять с лишним лет, а она его – зайцем! Ты же мать! Должна быть горой за своего сына, а ты идешь на поводу у всяких…

– Тише! Сейчас услышит, как ты про его воспитательницу! О взрослых так нельзя! Своих будешь баловать, когда родишь!.. Придется теперь брать костюм зайца напрокат!

Через пять минут в комнату влетел сияющий принц Данька. В роскошных бархатных панталонах и берете со страусиным пером.

– Лелька! Ты все-таки талант!.. – не удержалась Вера. – Может, успеешь еще пошить заячьи уши? А принцем пусть будет дома.

– Тетя Леля, не соглашайтесь! – сделал испуганные глаза Даня. – Я лучше выучу другой стих! И с Надеждой Семеновной сам договорюсь! – умолял он, переводя взгляд с матери на тетю.

– Вера, какой заяц?! У тебя принц растет! Больше не буду ничего шить! – категорично ответила Лелька. – И не вздумай брать напрокат!

 

Через день ей позвонил Даня:

– Тетя Леля, вы волшебница! Соня согласилась на утреннике со мной танцевать! –счастливым приглушенным голосом, чтобы больше никто не слышал, сообщил он.

Лелька положила трубку и почувствовала, что сейчас разревется. Волшебница… Надо же! Ну и фантазер этот Данька!

Она взяла себя в руки, оделась и пошла выносить мусор. На самом верху в пакете лежали заячьи уши.