Уж лет двадцать пять, как здесь не было никого
Уж лет двадцать пять, как здесь не было никого.
Лишь тонкие ливни, как шпильки заблудших женщин
стучат по грязи. Только валенок снеговой
здесь давит на землю и солнцем бездомным блещет.
Здесь пыль жаждет поступи, жаждут и снег, и грязь.
Весной раздаются неломаных туч сирени
скрипящие стоны. Моргает закат, багрясь,
ещё оглушённый забытой грозой сирены.
Уж лет двадцать пять, как здесь не было ничего —
ни робкого шага, ни грома сапог солдатских.
Здесь лес, словно пленник, обмотанный бечевой,
ещё не решился к деревне пустой податься.
И птицы скрипят, издавая визгливый вой,
трепещут и бьются, стараясь подняться выше.
Уж лет двадцать пять, как здесь всё заросло травой —
окопы-могилы, обломки, дороги, крыши.
Здесь в собственной крови туманный рассвет погряз,
взирая сквозь лес через кучных ветвей прорехи.
Здесь очень давно не бывало ни ног, ни глаз,
ни бога, ни дьявола — только пустое эхо.
