Странник старательно выложил русло маленького ручейка камнями, тщательно подгоняя их друг к другу. Осталось сделать только устье ручейка, впадающего в речку. Ручеёк вытекал из родника ,находящегося на склоне в метрах в десяти от реки, и весело журчал по извилистому каменному руслу.

Несколько дней назад Странник решил подойти к реке, чтобы набрать воды в свою видавшую виды флягу, и случайно наткнулся на родник.

Длинный диалог со своей памятью гнал странника дальше, но он решил прервать этот затянувшийся спор и привести в порядок маленький родник.

Странник уже заканчивал свою работу, родник был искусно выложен камнем и стал похож на маленький, разрушенный и обветшалый пантеон. Никто даже не догадался бы, что ещё совсем недавно, неделю назад ничего этого не было. Площадка вокруг родника была выровнена и выложена камнем. В центре каменной площадки находился родник, но теперь он жил в каменном меленьком овальном бассейне, из которого вытекал ручеёк и по извилистому каменному руслу бежал к реке.

Рядом с родником были сооружены каменные стол и скамья, по углам площадки стояли каменные колоны от полуметра до полутора высотой. И путник решивший отдохнуть на скамье в минуты рассвета мог бы увидеть...

Ну, об том, что мог увидеть путник, пожалуй, говорить пока рано, отметим только, что путник, присевший на скамью, получал возможность комфортно любоваться весьма симпатичным пейзажем.

Странник мог бы закончить эту работу еще пару дней назад, но что-то не отпускало его с этого места, и он находил какие-то важные детали, которые следовало доделать. Вот и сейчас он уже в пятый раз перекладывал устье ручейка с рекой.

 

Из старинного транзисторного приёмника стоящего у родника на каменном столике слышалась музыка. Транслировали Чайковского “Щелкунчик”. Странник отложил в сторону камень, который уже собирался поставить на облюбованное для него место и задумался. Музыка своими невидимыми волнами коснулась каких-то внутренних нитей и отвлекла от работы. Он снял перчатки, неспешно вымыл в ручейке руки, размял пальцы, умылся и пошел к роднику. Набрал в хрустальный стакан, который всегда носил с собой, воды, сел на каменную скамейку возле каменного столика и, припивая маленьким глоточками студёную воду, прислонился к спинке скамейки и провалился в объятия памяти.

 

Всплыли картины далёкого детства. Лесной кордон в северной парме. Добротный небольшой дом, срубленный из лиственницы. Внутри дома он, маленький мальчик, и его дедушка.

Дедушка сидит за столом, упершись локтями в массивную столешницу, подпирает голову руками и мрачно смотрит перед собой. Мальчик лежит у камина на медвежьей шкуре и смотрит на огонь. Сухие берёзовые дрова догорели, развалились на красные угли и постепенно покрывались серым пеплом. От камина шла теплая волна, но мальчику было зябко, тепло камина не согревало его.

На патефоне медленно и ровно вращалась чёрная пластинка, слегка покачиваясь и поблёскивая зайчиком, отраженным от керосиновой лампы. Подталкиваемая мощной пружиной пластинка как бы разговаривала с ними. Тонкая стальная игла с лёгким шипением извлекала из еле видимых дорожек сказочную мелодию, которая усиливалась рупором трофейного патефона.

Мальчик слушал пение скрипки в сопровождении оркестра, плечи его подрагивали, он молча плакал.

С час назад ушли дедушкины гости: два полковника и майор. В комнате ещё был эффект их присутствия: запах гуталина, табака и одеколона. Было что-то еще незримое и неосязаемое, но оставившее тяжелый и длинный след. Такой длинный, что даже годы не смогли его стереть.

Дедушка и внук молчали об одном и том же, но каждый по-своему, вспоминая отрывки недавнего эпизода.

 

Полковник Волков в очередной раз с удивительной точностью разлил спирт в граненые стаканы, в три стакана ровно по половинке, а в стакан майора налил почти две трети. Посмотрел сквозь стакан на керосиновую лампу, подождал пока другие поднимут свои стаканы и сказал:

- Будем.

Все молча выпили и стали закусывать. Съев розового малосолёного хариуса, Волков покосился на майора, как бы раздумывая, пора ли начать разговор, ради которого он и приехал, или ещё рано, но, увидев запеченную в маринованных лопухах медвежатину, решил повременить. Отрезал хороший кусок, неспешно съел и, уже дожевывая, покосившись на совсем осовевшего майора, сказал:

- Вот, Павлович, это тот самый Лука, о котором я тебе рассказывал. - и бросил ещё взгляд на майора. - Кстати, воевал у Рокоссовского в штабе, был полковником, награждён орденами Суво...

- Да ладно, Ваня, я его дело читал, когда сюда собирался, знаю, что это за птица.

- Во, правильно, гнида он. - опять поднял голову майор. - Он же раньше был ца-а-р-р-ским полковником, у братца своего в штабе. Был гнидой, гнидой и остался. Это мы им во время войны разрешили воевать и даже звания вернули, но всё равно, какой он наш, красный полковник. - растягивая слова, бормотал майор, уронив голову на стол. - Он не наш. К стенке их всех, к стенке надо.

Волков подождал еще несколько минут, похрустывая грибочком, потряс майора за плечо и продолжил:

- Спрашивай, что хотел, Палыч. Этот готов.

Сухощавый полковник, с желтоватым гладковыбритым лицом, молча сидевший за столом, закончил обгладывать глухариную ножку, прополоскал рот брусничным морсом и, вытерев губы платком, взял лежавший сзади него сверток и, поколебавшись, протянул Луке.

- А он не разболтает? – спросил он у Волкова.

- Кто разболтает? - пьяно прорычал майор, с трудом отрываясь голову от стола. - Да я его ... - и затих.

- Во же гадина, я думал он спит.- зло бросил Волков. - И нахрена ты его взял?

- Ничего ты, Ваня, не понимаешь в нашем деле, ну, приехал бы я без него, настучал бы он на меня, что вот ездил куда-то и так далее, оправдывайся потом. А так, что он напишет, что спирт жрали да дичью закусывали, ну и пусть, сюда многие, Палыч ткнул пальцем вверх, пожрать и попить приезжают. А свёрток он не видел, его ты привёз, Ваня, так что всё я сделал правильно.

 

Лука развернул серое байковое одеяло, освободив потёртый кожаный футляр, раскрыл его, вынув скрипку, и посмотрел на Волкова.

- Ну, чего смотришь, скажи нам, что это?

- Скрипка, что же ещё.

- Да ты не выделывайся, Лука, как девка на смотринах, мы это и без тебя знаем, что скрипка, ты скажи, сколько она стоит.

Лесник внимательно осмотрел скрипку.

- Но я же не специалист.

- Как не специалист, чего ты нам пургу гонишь, вон эта падла. - Волков ткнул пальцем в майора. - Говорит, что ты в консерватории учился, в конкурсах разных участвовал.

- Ну, не в консерватории, и вообще когда это было, да я и учился по классу фортепиано...

- Какое еще форте-пиано, - передразнил Волков. - Ты же умеешь играть на скрипке, ты мне Сеньку тут не ломай, Лука, не надо. Отвечай нормально, что это...

 

- Не знаю, это вопрос непростой, но думаю, что это не Страдивари и не Гварнери, но скрипка хорошая, и точно той эпохи, тогда было много хороших школ.

Сухощавый полковник передёрнул плечами:

- А сколько она стоит?

- Трудно вот так сказать, сколько конкретно это может стоить сейчас, тут специалист нужен. Вот в девятом году в Берлине похожую скрипку, мой ... один мой знакомый купил для дочери за две тысячи золотом.

 

Разговор еще некоторое время крутился вокруг службы и начальстве, которое не ценит своих работников и постепенно сошел на нет. Волков, разлив остатки спирта, грубо растолкал спящего майора пробасил.

- Ты чё, Аркаша, сюда спать приехал, а ну скажи тост.

Майор что-то пьяно пробормотал, все опять выпили и закусили. Уже в конце, когда гости, застёгивая шинели, собирались уходить, а возница выводил, а точнее выносил майора, Волков, пьяно ухмыляясь, сказал:

- А я, Лука, своим дочкам пианино купил. Фортель-пи-а-но, пусть играют, пущай вырастут настоящими барынями. – и, грозя пальцем, добавил с пьяной откровенностью. - А вот твой внук, Лука, никогда уже играть не будет ни на пианино, ни на аккордеоне, потому что нету. И Волков раскатисто рассмеялся. Хотел я тебе Лука в следующий раз аккордеон привести, но теперь не привезу, передумал. А мои дочки будут, я им пи-а-ни-но то ку-пил. А твой внук ни-ко-гда..., - Волков посмотрел на мальчика и повторил. – А твой внук никогда и его дети тоже ни-ко-гда, усёк никогда ... не ваше время, господин князь, не ваше.

 

Трансляция «Щелкунчика» закончилась, Странник вздрогнул, стряхивая остатки дремоты, размял шею и услышал чьи-то неуверенные шаги.