Бюронаходок
Рубрика Андрея Мансветова
Проще простого
Первый голос. Если Вы - такая умная, что Вам неинтересно то, что понятно любому, то для чего (по-Вашему) нужна поэзия?
Второй голос. Я считаю, что поэзия должна…
Да, ни словечка в простоте, моя прекрасная!
Какая чушь, зато хоть тема безопасная…
М. Щербаков
Говорят, простота хуже воровства. А ещё: будь проще, и к тебе потянутся. А ещё пастеризовано цитируют Тургенева (друг Аркадий, не говори красиво). Этот список можно продолжать, и продолжать, и продолжать.
А если ближе к нашим баранам, то: «писать для народа, или непонятно для кого». Иногда для иллюстрации приводят вот такую историю:
«У нас недавно в районе выступал поэт-самоучка, правда в каком-то союзе он состоит. Всё как всегда: читал свои стихи, немного коснулся современной поэзии, сетевой. Потом отвечал на вопросы. Одна шустрая старшеклассница задала вопрос. А у Вас, говорит, есть такое стихотворение, прочитав которое и профессор, который разбирается в поэзии, и простой работяга дядя Вася скажут "Вот это да!" Поэт помялся, говорит, читайте классику, она всем нравится. Девчонка пристаёт опять, вот, чтобы всем-всем понравилось. Он отвечает, нет, я ещё такого не написал».
Надо ли говорить, что эта история про профессора и работягу отнюдь не уникальна, и что она всегда ложь. Да еще и по нескольким позициям. Во-первых, потому, что эти два социальных статуса не антагонистичны. Если конечно не иметь в виду под работягой абстрактного люмпен-пролетария, сиречь неквалифицированного рабочего. Ну так он, люмпен, стихов не читает. А читающий стихи рабочий, точно также, а иногда и поболе (есть у меня перед глазами такие примеры) интегрирован в культуру, обладает развитым художественным вкусом и чутьем.
Во-вторых, имеет место примитивная ловушка. Если автор поведётся – провокатор говорит: пф… а мне не нравится. И всё.
К тому же, по дурости, или по умыслу, провокатор умалчивает, что даже одному и тому же человеку в разном возрасте нравятся разные стихи, что не бывает стихотворения для всех и на все времена, ибо восприятие стихов ещё и от настроения зависит, как не бывает универсальной формулы всего, сколько б её не пытались найти учёные, как невозможно соблюсти чистоту эксперимента.
Пример, конечно, не совсем про простоту, но в ту же степь, в какую раздаются вопли про длинную строку, пресловутый верлибр, дольник и прочее, чего нам не заповедовал великий Пушкин. Но если копнуть за первый слой, месседж приведённого примера в том, что сложное может разобрать только пальцегнутый филолог, а простое съедобно для всех, включая глухих, ленивых, тупых и иже.
Кстати, ленивые – это вообще отдельная категория. Ленивые – это те, кому «мешает» отличная от словарной за шестой класс пунктуация. Тоже ложь, безусловно. Семантические связи большинства фраз русского языка позволяют безошибочно расставлять акценты, и даже если двоечтение возможно, - часто это обогащает высказывание (художественное, о прочих не говорим).
Ещё ленивым мешает «неправильное» количество слогов и прочие отступления от формального идеала. Непривычное – значит плохое. Вот лозунг. Их бешенство обращается на всех, кто покушается на… право на лень. Агрессивная косность мышления – один из древнейших косяков рода человеческого. Как результат – гигатонны однояйцевой рифмованной писанины, совпадающей до полной обезличенности.
А копья продолжают ломаться. Одни предлагают писать «современным языком», выкинуть «устаревшие слова», «архаику» из своего поэтического словаря… Другие возмущаются этим. Кто тут на стороне простоты, кто сложности, - размыто.
Для кого-то «Не лепо ли ны бяшеть, братие, начати старыми словесы…» - органическая часть личной речевой практики, для других – бессмысленное мычание. И дело не в «архаике» как таковой, а в органичности речи в устах говорящего. Простота, соответственно, - не говорить в лирике языком, которым не владеешь.
Энное время назад мне с апломбом, достойным лучшего применения доказывали оправданность образа «бескрайняя дорога». На попытку возразить, мол, вот же они, края, обочиной называются, ответили, что дорога имелась в философском смысле, а значит, всё в порядке.
И это – тоже простота. Простота выдать себе ту или иную индульгенцию. Я прав, потому что в словаре есть такое значение слова, прав, потому что философская лирика, потому что я так вижу, и мне никто не указ, потому что как Пушкин… Здесь прокатывает и лазоревая синь, и алеющий красным закат. Но самый опасный вид индульгенции – в ответ на ту или иную претензию, сказать: да ладно, это же просто хобби, с чего бы мне нести ответственность за слово изречённое. И не возразишь, это действительно проще.
Но вернёмся к нашим профессорам и люмпенам. «Красота. Понятное умным не интересно…», - пафосно восклицают.
«Есть творчество для широкой аудитории, для массовой, есть для узкой. Автор ВСЕГДА должен учитывать своего реципиента, иначе это простой снобизм», - это уже более аналитически. – «Общедоступное – это не обязательно тупое, незатейливое... хорошего качества общедоступное ВСЕГДА сделано не менее мастерски».
Можно и согласиться, въедливо уточнив разве, что речь здесь стоит вести не о творчестве, а о продукте оного.
А можно и не согласиться, поскольку массовое (читай, попса), вообще не относится к оппозиции простое-сложное. Это количественная характеристика. Притянутая за уши через рассуждение: раз «зашло» так многим, значит простое.
В попсу мне бы углубляться не хотелось. Хотя бы потому, что там отсутствует прямой, один на один, разговор между автором и читателем-зрителем-слушателем.
Попса технологична. Спецэффекты для привлечения внимания и штампы-стереотипы по возможности массового поражения. Акт и феномен творчества здесь связан только и исключительно с технологией. Сама задача – зацепить как можно больше «рецепиентов». Не важно чем, не важно как. У попсы нет автора, нет и героя, который может стать ориентиром, оппонентом, собеседником. Простота если и есть, то простота прямого копирования. Та, которая хоть и не хуже воровства, но отнюдь не в сонме человеческих добродетелей.
Возвращаясь конкретно к поэзии… тут грань тоньше. Когда читатель присваивает себе взгляд автора (верно или неверно, неважно) – это поэзия. Когда приучено возбуждается на красивые слова-якоря – я лично считаю, что нет. Это рефлекс собачки Павлова, у которой при чтении «вечность-бесконечность» (утрированный пример, но так понятнее) начинает выделяться слюна. Рефлекс проще переживания. Он – самое простое, что у нас есть. Оттого-то и цветут повсюду виньетки ложной сути, а скованные одной цепью конформисты указывают нам, какую литературу писать, чтобы им было красиво, чуть-чуть волнительно, но не дай бог не потребовало выхода за пределы уютного личного мирка.
И вот ещё. Это не про стихи, конечно, и мысль не новая, но мне почему-то захотелось закончить именно ей:
"НАДО БЫТЬ ОПТИМИСТОМ. Как бы ПЛОХО ни написали вы свою повесть, у нее обязательно найдутся читатели – многие тысячи читателей, которые сочтут эту повесть без малого шедевром.
В то же время НАДО БЫТЬ СКЕПТИКОМ. Как бы ХОРОШО вы ни написали свою повесть, обязательно найдутся читатели, многие тысячи читателей, которые будут искренне полагать, что у вас получилось сущее барахло.
И, наконец, НАДО БЫТЬ ПРОСТО РЕАЛИСТОМ. Как бы ХОРОШО, как бы ПЛОХО ни написали вы вашу повесть, всегда обнаружатся м и л л и о н ы людей, которые останутся к ней совершенно равнодушны, им будет попросту безразлично – написали вы ее или даже не начинали вовсе."
Борис Стругацкий. Комментарии к пройденному.
